Новое Просвещение и борьба за свободу знания - Кауфман Питер
В интернете столько всего увлекательного, созданного нами, но почему-то находящегося во владении и под управлением других, – ими оно публикуется, продается, лицензируется, сдается внаем. В этой отрасли у нас работают одни из лучших бизнес-школ в мире, так почему бы нам не создать свою консалтинговую группу наподобие McKinsy? Она распутала бы клубок, в который превратилась финансовая экосистема академических публикаций, университетских библиотек и науки об информации. У нас есть замечательные талантливые выпускники, так почему бы не создать свое собственное рекламное агентство, вооруженное всем необходимым, чтобы продавать доступ и время на наших цифровых платформах небольшому кругу клиентов из компаний, чьи интересы совпадают с нашими? Или свое собственное лобби в Вашингтоне и столицах штатов, которое продвигало бы лучшие решения по вопросам, так сильно влияющим на нас и наш мир? Или собственную правозащитную организацию, чтобы та отстаивала наши интересы [315] – более эффективно, чем это делают Ассоциация американских университетов и Американская ассоциация университетских преподавателей, Американский альянс музеев, Общество американских архивистов и Ассоциация видеоархивистов, объединение общественных телеканалов Америки, адвокаты, которых мы все время нанимаем, агенты и представители, которых мы привлекаем, профсоюзы и другие организации, которые за деревьями не видят леса, – и, может быть, однажды провела мероприятие, сопоставимое с Пульмановской забастовкой, привлекая внимание к систематическим проблемам, грозящим нашей отрасли и тем самым всей нации? [316]
У кого должно быть право говорить, будто он владеет знанием? Купил знание, в переносном смысле, – еще ладно. Или имеет право, пусть даже эксклюзивное, временно контролировать его. Но владеет им? Вот прямо-таки владеет? Причем бессрочно?
Ни у кого.
Есть попытки, особенно в Великобритании и Нидерландах, организовать так называемую публичную сферу – или «публичное пространство» – для размещения в сети образовательного контента в общественных интересах. Визионеры из культурных и образовательных институтов, а также из журналистской среды и связанных с ней областей присоединяются к прогрессивным лидерам аудиовизуального производства, так что, возможно, мы к чему-то движемся. А пандемия и вправду привела к созданию совместных проектов, ради которых и задумывалось общественное вещание, – проектов, касающихся радио и телевидения, музеев, университетов и школ, концертных холлов и больниц, всей индустрии знания и большой части культурного сектора. Вот что говорит Би-би-си:
Наша основная задача – поставлять достоверные новости аудитории в Великобритании и остальном мире в быстро меняющейся ситуации, а также противостоять дезинформации и путанице.
Мы поможем народу Великобритании справиться с влиянием кризиса на их жизнь, обеспечив их советом, информацией и поддержкой.
Мы продолжим развлекать людей, приносить им смех, возможность вырваться из реальности, ощущение товарищества, сопричастности и связи с миром.
Сейчас, когда британская культура вынуждена закрыть двери, Би-би-си… способна дать ей аудиторию, которая не могла бы обратиться к ней вживую. Мы предлагаем услуги в сфере культуры и искусства – передачу "Культура на карантине", чтобы принести искусство в дома людей…
Мы покажем вам закрывшиеся выставки и постоянные коллекции музеев и художественных галерей; представления музыкантов и комиков мирового уровня; новые спектакли с талантливыми актерами, поставленные специально для экранного просмотра; книжные фестивали, интервью с авторами, которые поделятся онлайн своими великими идеями; карантинные дневники творческих людей. Мы также покажем жемчужины архива, и новые театральные и танцевальные исполнители объединятся с современными классиками, чтобы создать репертуар для экранов [317].
Вацлав Гавел, великий чешский писатель и драматург, впоследствии президент Чехословакии и, возможно, наш единственный современный правитель-философ наряду с Нельсоном Манделой, говорил: «…не указывает ли этот опыт, пусть сами мы того и не осознаем, действительно куда-то дальше, за его пределы, и не окажется ли, что прямо здесь, в нашей повседневной жизни, и закодированы определенные сигналы, тихо ожидающие момента, когда они будут прочтены и осознаны». По его словам, настоящий вопрос в том, «действительно ли „светлое будущее“ – всегда вопрос какого-то отдаленного „там“».
А что, если оно, напротив, уже давно «здесь» – и только наши слепота и бессилие мешают нам видеть и растить его вокруг себя и в себе? [318]
Но нам нужно большее. Слишком значительны силы, противостоящие проведению таких экспериментов, – часто их возглавляют правообладатели, которые стремятся монетизировать контент прежде, чем он станет доступен онлайн. Несколько лет назад, в 2005 г., они завернули замечательные ранние проекты Би-би-си, и этот случай не единственный. Нужно действовать сообща, потому что главные бенефициары текущей системы: Elsevier, Wiley, Disney, Sony, Warner и сотни других – делают из знания коммерческий продукт, держат его под замком, противостоят его естественному ньютоновскому переходу в общее достояние. Эта власть живет дольше, чем наши защитники, в распоряжении которых всего-то обычная человеческая жизнь, и когда такие порочные, обладающие финансовым могуществом корпорации расширяются, сливаются и поглощают друг друга, к ним переходят не только активы и доходы компаний, которые они купили, но и накопленные ими человеко-часы, их связи, их коллективные стратегии подавления, что увеличивает мощь корпораций. Когда государство и Церковь (Церковь в свое время тоже была издательством, ну или чем-то вроде JSTOR, цифрового архива научных журналов), объединившись, уничтожают величайших героев, борцов за наши права, мы можем противопоставить им только агрессивные коллективные меры. Нужны консолидированные усилия, чтобы вернуть проекты общественного телевидения, которые мы как будто забросили, и – в более масштабном плане – создать, со-учредить новую организацию, глобальное общество, ведущее вещание в интернете. Может быть, назовем это «пространством общественной дискуссии»? [319] И посвятили бы мы его общественному благу, а не чистой прибыли.
Таким образом, можно (а точнее, нужно) подумать о том, чтобы созвать (а точнее, созвать безотлагательно) национальную, даже международную, комиссию экспертов в области науки, СМИ, технологий и искусства, выявляя настоящую роль университетов и других институтов знания в нашей сломанной информационной экосистеме. Эдакое эхо Комиссии Карнеги по образовательному телевидению, которую в 1960-х гг. созвал бывший ректор Массачусетского технологического института Джеймс Райн Киллиан, он же председатель комиссии. Хотя инициатива была смелой и ее полный энтузиазма заключительный доклад проложил дорогу нашей системе общественного вещания, Комиссия Карнеги действовала в мире, не способном представить наш сегодняшний гносеологический кризис. С другой стороны, ее члены и не представляли, какие возможности даст нам объединенный сетью мир. Визионеры лет десять назад стали призывать и к созданию великого мирового метауниверситета – и великого мирового метаархива знания. Бывший ректор Массачусетского технологического института Чарльз Вест говорил о «трансцендентной, доступной, уполномочивающей, динамичной, построенной на общественных началах сети открытых материалов и платформ, на которую будет опираться высшее образование по всему миру… Мета-университет не заменит традиционные университеты, а поможет им, особенно в более зажиточных регионах. Он снизит затраты институтов благодаря совместной разработке учебных материалов. Будет адаптироваться, а не регламентировать. Поможет преподавателям и учащимся как в структурном контексте, так и в неформальном. Ускорит распространение высококлассного образования и стипендий. Будет строить мосты между культурами поверх политических границ. Он будет чрезвычайно важен для развития мира» [320].
