Миша Гленни - Теневые владыки. Кто управляет миром
Количество евреев среди толкачей было столь же непропорционально высоким, как и среди олигархов.
«Поскольку я был евреем, то, само собой разумеется, не мог изучать медицину», – говорил один из самых известных украинских олигархов. Затем Рабинович стал жертвой очередного спонтанного проявления антисемитизма и был исключен из технического института. Затем он вынужден был три года отслужить в армии. «В своем подразделении я пробыл только двадцать дней. Командир обратился к нам с таким вопросом: кто может достать пять тонн стальных труб трехчетвертного диаметра? Я совершенно не представлял, о чем он говорит, но все-таки вызвался. «За сколько времени ты их достанешь?» – спросил он. «За неделю минимум», – ответил я. Вот так я и начал работать!» Крутясь и изворачиваясь, улещивая и таская по мелочи, Рабинович добыл трубы и начал свою карьеру толкача. Похожие истории могли бы рассказать многие из его сотоварищей, евреев-предпринимателей или криминальных воротил. Они не только оттачивали свои коммерческие навыки в самых тяжелых условиях, но и, в отличие от своих славянских коллег, не были скованы мертвящими традициями царской и советской бюрократий, которые подавляли любой намек на личную инициативу.
Подобными умениями обладали не только евреи. Не случайно, что среди российских преступных авторитетов были столь непропорционально широко представлены две другие национальности – чеченцы и грузины, чьи таланты в деле преодоления повседневной потребительской нищеты советской системы также стали легендарными: хотя им тоже перекрывали доступ к органам центральной власти, изгоями они не были. Взамен они вынуждены были выискивать возможности для социальной и экономической деятельности во всех уголках и закутках государства. Для многих из них, попавших в карусель посткоммунистической России, этот опыт оказался неоценимым.
Для еврейских олигархов и преступных авторитетов Израиль был и убежищем, и дверью во внешний мир, доступный благодаря израильскому паспорту. Они не хотели привлекать к себе внимание, как не хотели беспокоить государство. И это были не просто личные чувства и желания: это была политика, которую утвердили самые влиятельные «крестные отцы» на встрече в тель-авивском отеле «Дан Панорама» в 1995 году.
Там собрались известнейшие мафиози, включая неевреев – в частности, Сергея Михайлова, – которые договорились не ссориться с израильским правительством. «Они постановили, что Израиль – не место для заказных убийств и для расстрелов друг друга из-за нерешенных проблем, – объяснял Гентелев. – Эти люди не хотели вести здесь большие дела. Это было для них место, где можно отмыть большие деньги, где можно отдохнуть, где можно найти убежище. А также получить паспорт, с которым можно ездить по всему миру».
К октябрю 1995 года, когда новые русские уже неплохо обосновались в Израиле, советники Билла Клинтона посоветовали ему озвучить предостережение о «темной стороне глобализации». Президент, обратившись к юбилейной пятидесятой Генеральной Ассамблее ООН, призвал к глобальному «удару по терроризму, организованной преступности, наркоторговле и контрабанде ядерными материалами». По словам Клинтона, от этого «никто не был застрахован»: он перечислил такие преступления, как произведенная «Аум Синрикё» «газовая атака в японском метрополитене, взрывы «чемоданных бомб» в Израиле и Франции, деятельность российских мафиозных группировок и взрыв в «Оклахома-Сити», потрясший Америку в апреле того года.
В силу самого массового присутствия русских, Вашингтон обратил свой взор на Израиль, и к середине 90-х длинная, хотя и артритическая длань американского закона постучалась в дверь Иерусалима: американцы запрашивали информацию о нескольких олигархах, которых подозревали в преступлениях, в частности, о Могилевиче и Михайлове. Израильская полиция, подстегиваемая Госдепартаментом США в бытность Джона Уинера главой антимафиозного ведомства, в 1996 году начала наблюдать за самыми видными русскими. «Вдруг появился огромный интерес к олигархам, – рассказывал Ирит Бутон, сейчас возглавляющий разведывательную службу отдела спецопераций израильской полиции. – Это было чем-то вроде бэби-бума в преступном мире».
Однако вслед за большими проблемами появлялся и большой интерес: полиция при новом мировом порядке пыталась сдерживать стремительно растущую преступность и проникать в ее среду. Встал хорошо известный вопрос определений: какая деятельность олигархов должна считаться преступной, а какая – нет? Более того, для защиты самих себя и своего имиджа олигархи и бандиты могли успешно задействовать безграничные финансовые возможности. И они неизменно делали это. «Не волнуйтесь из-за того, что эти парни начнут в вас стрелять, – успокоил меня офицер израильской полицейской разведки, которому я рассказал, о чем пишу книгу. – Они не такие дикие. Они вгонят вас в гроб судебными исками».
Нельзя было сбрасывать со счетом и политическое давление извне. Иосиф Кобзон прославился как Фрэнк Синатра новой России. Этот крайне популярный исполнитель душещипательных песен вел также насыщенную политическую жизнь, будучи членом российской Государственной думы и сторонником или другом многих политиков пропутинского толка, – дружил он, например, с солнцевской и другими организованными преступными группировками. В начале 90-х он получил израильский паспорт, однако въезд в США был ему запрещен. Моше Шахал, преуспевающий тель-авивский юрист, был в то время министром национальной безопасности и создал специальное полицейское разведывательное подразделение для борьбы с русской мафией. Вспоминая те времена, он вздыхает: «Вводя новую политику безопасности, мы сталкивались с трудностями и в Кнессете, и в правительстве». Это по его распоряжению, в частности, Иосиф Кобзон был в январе 1996 года задержан в аэропорту Бен-Гуриона и получил отказ на въезд в страну. Однако, по словам бывшего министра, его распоряжение отменил Шимон Перес, в то время министр иностранных дел. По словам Шахала, Пересу позвонил тогдашний российский посол и предупредил: если Кобзону будет отказано во въезде в Израиль, это будет иметь самые серьезные последствия для российско-израильских отношений. И власти, редко уступавшие влиянию других стран, за исключением Соединенных Штатов, разрешили Кобзону въезд.
Внутренняя политика страны также оказывала свое влияние. Прибытие в Израиль миллиона «русских» серьезно повлияло на израильский электорат, причем любой политик, упрочивший свое положение, желал заручиться их голосами для победы. Главной политической фигурой в русском сообществе был Натан Щаранский, бывший советский диссидент, который в середине 80-х годов отправился из тюрьмы в изгнание. В начале 90-х Щаранский стал связующим звеном между олигархами и израильской политической элитой, принимая пожертвования от некоторых особенно сомнительных иммигрантов; затем, в 1995 году, он основал недвусмысленно сионистскую партию «Исраэль ба-Алия».
Щаранский был влиятельным лоббистом, поскольку он имел возможность контролировать несколько сотен тысяч голосов в демократии, в которой формирование правительства происходит в первую очередь на основе множества небольших партий. Не следует недооценивать и то, как бурно реагировало русскоязычное сообщество Израиля, когда виднейших его представителей клеймили как преступников, на что указал израильской газете «Маарив» бывший российский медиамагнат Владимир Гусинский: «Когда нас, российских бизнесменов еврейского или другого происхождения, американские газеты называют мафиози, это оскорбительно, – заявил он. – Но когда еврейских предпринимателей из России называют так в Израиле, это не просто оскорбительно, это заставляет меня выть от боли! Это не так!»
Полиция оказалась вынуждена разбираться со всеми этими головоломками и дилеммами, пытаясь разработать связную стратегию борьбы с организованной преступностью, а заодно пытаясь понять, как она связана с русской иммиграцией. Однако все это развивалось в тени совершенно другой проблемы, которая поглощала не только львиную долю израильских ассигнований на безопасность, но и значительную часть политической энергии страны. «Проблема палестинского террора во всей его совокупности поглощает наши ресурсы, задействованные в борьбе с организованной преступностью», – говорит Ирит Бутон. Какая чудесная перспектива для преступников!
Палестинская проблема попросту довлеет над Израилем. Временами складывается ощущение, что израильтяне добровольно бросили весь свой интеллектуальный потенциал на борьбу с ней одной. Все кажется погруженным в отсвет пламени арабо-израильского конфликта, а между тем удивительную и динамичную природу самого израильского общества окутывает темнота, особенно с момента распада СССР и прихода глобализации.
