Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №1 (2004)
Для русских такой сплачивающей основой явилось Православие. Со времен Крещения Руси Православная Церковь указывала русским людям ориентиры в жизни, воспитывала их характер, определяла православный взгляд на происходящие в мире события, в соответствии с которым человек вырабатывал свое мировоззрение. На все важные вопросы русский искал и находил ответы у своего духовника. То есть именно Церковь формировала из него, по существу своему, русского человека. Русского — по духу... По православному духу...
По сути, неправославный человек русским перестает быть, если он даже родился от русских родителей. И, наоборот, русским можно стать, будучи православным. Сколько в нашей истории было настоящих русских — немцев, татар, мордвы, даже евреев... Во многих из нас какой только крови нет... А разве мент, цена которому сто рублей, — русский? Какая бы у него рязанская морда ни была... Или чиновник, продающий Россию за сто тысяч... Или чудовище на сцене, имеющее вполне русскую фамилию... Русский — это звание, которое нужно еще получить... Даже морфологически “русский” — прилагательное, а не существительное, которыми обозначаются все остальные народы. Не бывает арабских, французских или японских... (Поэтому неприятие мною пришельцев лежит не в расовой, а в религиозной плоскости.)
Сейчас же мы, называющие себя русскими, по существу, единым народом уже не являемся. Подразделяемся мы теперь на собственно русских, то есть исповедующих Православие или хотя бы придерживающихся его традиций, и прочих “еврочеловеков”.И это разделение началось не в послереволюционный период, как многие себе это представляют, а гораздо раньше. Хотя, конечно, основное отпадение произошло в это время.
У Православной Церкви и русского народа и враг общий — это враг всего рода человеческого, который и есть, по сути, вдохновитель борьбы против них. Враг Церкви не ставит своей целью Ее полное уничтожение, зная, что это неосуществимо, так как “врата Адовы не одолеют Ее”, и, даже в малом числе, пребудет Она до конца времен. Целью своей он ставит — увести от Нее как можно больше Ее чад, используя самые хитроумные методы, что он на протяжении всей истории и делал, увлекая целые народы в различные ереси, прельщая их всевозможными теориями. Русский же народ всегда отличался истовостью в вере, тщательным соблюдением канонов и, самое главное, преемственностью Предания, что позволяло ему сохранять чистоту Православия, несмотря на многовековую борьбу против Него. Даже Синодальный период Церкви, когда она была превращена, по существу, в департамент религии и управлялась открытыми масонами, не смог выхолостить истинно христианский дух русского православного народа. Поэтому одной из главных задач врага было прервать эту преемственность — уничтожить как можно больше живых носителей Православной традиции, устроить духовную пустыню, чтобы потом “на чистом листе бумаги написать новые иероглифы”. Именно в этом заключалась главная цель революции и последовавшего за ней истребления миллионов русских людей.
За годы коммунистического ига была прервана преемственность Православной духовной традиции, так как было уничтожено большинство ее носителей, а немногие оставшиеся в живых были высланы в Сибирь, Казахстан или глухую провинцию. Был уничтожен сам уклад русской жизни. Преследованию не подвергалось только священство, которое придерживалось ложной доктрины Патриарха Сергия о том, что Церковь нужно сохранить, спасти во времена гонений путем компромисса с безбожными властями. Доктрины ложной, потому что Православная Церковь не есть общественная организация, а — мистический организм, и в рассуждении о Ней нельзя применять человеческие понятия и категории, о Ней следует рассуждать духовно. Не человек спасает Церковь, а как раз наоборот. Можно сохранить структуру, но если она не останется православной по духу, то превратится в обычную бюрократическую организацию. А будет ли это Церковь Христова? Вся история Православной Церкви говорит о том, что исповедничество христиан во времена гонений возвышало Ее и укрепляло, а периоды Ее подчинения светским властям приводили к духовному упадку.
Доктрина эта действовала разлагающе на православную духовность. Дух конформизма, как это ни прискорбно сознавать, проник во все сферы церковной жизни. Когда же гонения закончились и во времена “перестройки” люди снова потянулись в Церковь утолить свой духовный голод, этот дух, в ней царящий, ими был принят как присущий православной духовности. Ну а неофиты-священники, в авральном порядке, без соблюдения канонических требований, массово рукоположенные в этот же период, исказили само представление о ней. И нельзя им это поставить в вину, так как большинство из них действовало из искреннего желания послужить Богу.
Невозможно, окончив филфак, покреститься и стать богословом, потому что Богословие — это не наука, а мистический опыт. Равно как и нельзя бывшему комсомольскому деятелю, пусть и рукоположенному во священники, начитавшись “Добротолюбия”, начать старчествовать. Известно, что чтение аскетических творений, без опытного прохождения в них написанного, пользы не приносит. Духовная традиция передается от старца — ученику самим примером его жизни, самим его образом. (Помню, рассматривая фотографию недавно умершего старца Иакова, один молодой монах сказал, что в этом портрете заключена вся “Филокалия” — “Добротолюбие”.)
Поэтому и не удивительно, что так далеки от истинных чисто умозрительные представления о Православной духовности многих современных русских священников и монахов, не имевших ни аскетического опыта, ни настоящих духовных наставников. Оторванные от православных корней, без опытного духовного руководства, имея о духовной жизни только теоретическое понятие, они, каждый по-своему, стали трактовать представление о ней.
За Православную духовность стали выдавать некое экзальтированное, восторженно-пафосное и, в то же время, какое-то анемичное, робкое, инфантильное состояние. Такое болезненное состояние искажает представление о христианских добродетелях. Рассуждение — высшая добродетель, без которой никакая другая истинной не будет являться (безрассудная любовь или пост, например), — выдается за осуждение. Трезвение — внимание ко всем приходящим помыслам, с целью не допустить возможности быть обманутым, прельщенным, — напрочь забывается. Смирение из мужественного “за все Бога благодарения” становится какой-то рабской покорностью. Послушание превращается в подчинение всем подряд и почему-то оказывается выше поста и молитвы... И что самое примечательное — из числа добродетелей как бы выпадает мужество! Исходя из таких своих взглядов на Православную духовность современные духовники-неофиты и формируют внутренний мир своих чад.
В результате духовная жизнь современного русского православного человека приобрела нездоровую и во многом даже неправославную окраску. Из нее был выхолощен отличительный дух Христианства — дух свободы, свободы выбора и волеизъявления. В моменты, когда нужно проявить смелость и решительность, начинаются поиски благословений, старцев, знамений... Обнаружилась какая-то неуемная жажда чудес, видений, исцелений, мироточений... “Чудеса” эти и “мироточения” с удивительным безрассудством и легковерием принимаются, хотя все это может исходить и от демонов. Благословению духовника придается излишне мистическое, близкое к магическому, значение. Старчество возведено в некий культ — любое слово “старца”, которых вдруг откуда-то развелось немерено, принимается как глас Божий и даже в самых их нелепых поступках и высказываниях ищется “духовный” смысл. Все деревенские дурачки нынче — Христа ради юродивые, а ведь истинный юродивый только представляется дурачком. Апокалипсические настроения, нагнетаемые бесчисленными лжепророками и кликушами, царят в душах... (Напоминает атмосферу, царившую на Руси в Смутное время? Правда, сейчас оно еще смутнее.)
Вся духовная энергия многих православных растрачивается на всевозможные кампании (по канонизации, против ИНН... и пр.), которые, при их трезвом рассуждении, напоминают действия машиниста паровоза, выпускающего пар, и заставляют задуматься о том, кто их инспирирует.
Одним из методов той системы обмана, которая называется демократией, является перевод борьбы ее неприятелей из сопротивления действием в протестную форму. Таким образом снимается социальное напряжение, дается отдушина для выхода отрицательных эмоций, накопившихся в обществе. Против протестантов принимают какие-то меры, чтобы придать определенную остроту ощущений и видимость борьбы, создать иллюзию полноты жизни. Но по-настоящему никто их не принимает всерьез, так как они побеснуются и снова разойдутся по своим стойлам. Яркий пример этому — так называемое движение “антиглобалистов”. Вот и у нас сейчас — митингуй сколько хочешь, ругай кого угодно, но только не предпринимай решительных действий по захвату власти и пересмотру прав собственности. В этом случае сразу начнут палить из танков в центре Москвы.
