Александр Архангельский - Страшные фОшЫсты и жуткие жЫды
Вот и Лунгин предложил ответ, так и не дождавшись вопроса. Но почувствовав его нутром. Что с нами в целом и с каждым из нас в частности происходит посреди удвоения ВВП, газовых войн, нефтяных прибылей, построения суверенной бюрократии, всеобщей сытости, массовой вовлеченности в воровство, монетизации льгот, перехода к ЕГЭ, который уничтожит остатки неусредненности нашего образования; чего мы на самом деле хотим и к чему стремимся, вопреки всем разговорам о конце морали, исчерпанности этических ориентиров и торжестве формулы «православие, самодержавие, доходность». Выясняется, что любая, самая несовершенная попытка поговорить с современниками о покаянии порождает ответную волну всеобщего доверия. Причем на сей раз – не о покаянии общественном, как это было у Абуладзе, но о личном, о своем собственном. Я виноват, моя вина, меа кульпа. Братцы, простите меня.
Это симптом более чем важный и до сих пор совершенно не осмысленный. Тот, кто решил, что секрет Лунгина – в эксплуатации модной темы православия и национальной традиции, ничего не понял. Секрет его – в массовом желании другой жизни. Имеется в виду не политическое устройство, не экономические модели и даже не система образования, хотя она важнее, чем политика и экономика вместе взятые. Имеется в виду частная, личная, индивидуальная жизнь, вписанная в систему ясных норм и правил. Соотнесенная с однозначными представлениями о добре и зле. Совершенно не обязательно праведная (сочувствие зрителя вызывает именно раскаявшийся грешник, а не преподобный святой). Но обязательно – выверенная по этической шкале.
Если угодно, «Остров», точнее, зрительская реакция на него – это общенациональный референдум. О том, какое общество нам нужно на самом деле. Какая политика будет действительно соответствовать массовому запросу. Это общество, в котором приемлемо не все, что доходно и эффективно, но только то, что морально. Разумеется, ощущение это пока весьма смутно, из такой закваски может образоваться и новый коммунизм, и новый национализм. Но может – и новый консерватизм, который не противостоит задачам модернизации, но отказывает ей в единственном праве: не считаться с ценностями. Общечеловеческими и общенациональными. Все зависит от реакции на реакцию. От того, как наши элиты отнесутся к этому народному киноизъявлению. Что ответят на ответ Лунгина. Проигнорируют – или учтут. И прекратят своеобразную политику воровства и страха, когда всем, кто боится, позволено красть, а всем, кто крадет, рекомендовано бояться.
В 1987-м «Покаяние» обозначило развилку истории. Назад не вернуться, можно только идти вперед. Без Абуладзе не было бы августа 1991 года. В 2007-м «Остров» обозначил другую развилку. Или возвращение к общественной морали, не навязанной государством, но и не разрушаемой им на каждом шагу. Или в никуда. Какие общественные перемены, какой август, декабрь или март напророчил нам Лунгин – увидим. Но как же устойчивы народные архетипы: ломали их, крушили, предавали забвению, а все равно культурная память подсказывает вечный сюжет:
Жили двенадцать разбойников
И Кудеяр-атаман.
Много разбойники пролили
Крови честных христиан…
Вдруг у разбойника лютого
Совесть Господь пробудил.
Бросил своих он товарищей,
Бросил набеги творить.
Сам Кудеяр в монастырь пошел,
Богу и людям служить.
И разошлись, как в море корабли
На неделе между 29 января и 4 февраля. – Путин дал ежегодную пресс-конференцию в Кремле и заявил, что российская власть в целом придерживается праволиберальных взглядов. Но торговать оружием с Ираном будем, газовый ОПЕК – неплохая идея, а США ведут себя агрессивно. – Между тем начался процесс развода двух неразделимых коммерсантов – Владимира Потанина и Михаила Прохорова.
Когда предприниматель Михаил Прохоров был задержан в Куршевеле (который все почему-то называют КуршАвелем), высказывались самые разные предположения. Что лионского прокурора на курортном спуске обидели русские лыжники и он принялся жестоко мстить; что французы завидуют успеху и вольной жизни доблестных славян; что причиной всему желание интерросовцев недружественно поглотить какой-то из французских комбинатов; приходилось даже слышать мнение, что таким оригинальным способом франко-венгерский русофоб Николя Саркози открыл свою предвыборную кампанию. Когда же звучало осторожное предположение, что вся эта история пахнет русским духом, что ветер дует не с Альп, а с семи московских холмов, что кто-то здешний подсказал тамошней полиции адресок, по которому творятся всяческие безобразия, – это вызывало дружный смех и череду язвительных вопросов. Что же, французскую полицию можно подкупить и пустить по заказному следу? И кому могла понадобиться вся эта история? Зачем огород городить? Это не анализ, а маниакальная вера в теорию заговора.
Теория тут, положим, решительно ни при чем. А заговор, точнее, сговор, несомненно, был. И заключался он не в том, что кто-то из России профинансировал арест игривого предпринимателя. А в том, что лионским прокурорам дали четкую наводку, адреса, имена, явки: и потенциальных свидетелей, и потенциальных обвиняемых. Вот, ребята, вам сюжет: человек, занимающий 89-ю позицию в списке «Форбса», окружил себя малолетками, приживалами и нахлебниками, нарушает закон божеский и человеческий, сотрудничает с тайной сетью международных сутенеров и подлежит немедленному и очень перспективному задержанию. Даже если доказать вину не удастся, общественное мнение будет на вашей стороне. Русские миллиардеры, они же ничем не отличаются от арабских шейхов, такие же кочевники с деньгами…
Цель же была очевидной: в одночасье сделать Прохорова одиозной фигурой, втянуть его в густой шлейф непристойных ассоциаций. Для чего? А вот это и есть самое интересное.
После 2003 года мы окончательно вступили в эпоху огосударствления ключевых, стратегических бизнесов. Потому что лишь таким способом можно было провести бескровный передел собственности. В той или иной форме главные ресурсы передаются под контроль структур, в свою очередь контролируемых государством. Чтобы потом, спустя годы и годы, произошла повторная приватизация – в пользу новых владельцев. Это второе издание залоговых аукционов; просто роли переменились: государство было слабое, стало сильное – крупный капитал был сильным, стал слабым. Если бизнесмены мягко идут на предложенные условия, им позволяют слегка увиливать от окончательного переподчинения; если не идут, то пример Ходорковского и, главное, развинченного «ЮКОСа» – другим наука. Но, согласитесь, отдавать завоеванное таким трудом не хочется; даже если страшно. На протяжении последних лет Потанин с Прохоровым строили грамотную, психологически убедительную линию защиты. Все второстепенное сдаем без боя, а по поводу первостепенного ведем бесконечные переговоры. Как это было с государственной «Алросой», которая почти была готова объявить о переуступке в ее пользу «Норильского никеля». Но во время переговоров один партнер все время играет в поддавки, а другой дерется доской. И когда враг почти выигрывает партию у первого, послушного и хорошего мальчика, второй сбрасывает фигуры и объявляет: ничего не знаю, не хочу с вами дальше играть, я плохой. И переговоры начинаются с самого начала. А время идет.
Потанин был хорошим. Он демонстрировал городу и миру полную лояльность и готовность подчиниться духу времени; покаялся перед «Единой Россией» за то, что не совсем праведно вел дела в 90-е годы, что не понимал социальную миссию бизнеса. Зато теперь все понял и перековался. Прохоров был скорее плохой. Все время в тени, слова цедит сквозь зубы, политику партии и правительства не осуждает, но и не приветствует. Потанин сдавал позиции, Прохоров их удерживал. И так это все удачно у них получалось, что неизбежно в умах национализаторов рождалась мысль: а как же их победить-то, если они стоят спина к спине и сзади удар им не нанести никак? Наверное, надо разделить сиамских близнецов. Пусть пропадут поодиночке.
До куршевельской истории были традиционные заходы через прокуратуру – не лионскую, нашу; были воспитательные беседы. Но главного довода не было. А теперь он появился. «Дорогой Владимир Олегович! Мы понимаем, что вы мужчина правильный, солидный. Опять же покаялись и не жадничаете сверх меры, делитесь. Но вот ведь какая незадача. Вы однозначно ассоциируетесь с этим неправильным товарищем Прохоровым. И когда отстаиваете свои законные интересы, то автоматически защищаете беззаконные интересы Михаила Дмитриевича. Потому что у вас как у братьев – все поровну. Раньше это было еще как-то терпимо, но теперь, после истории с малолетками, фу, даже говорить стыдно, как же вы будете решать вопросы на высшем уровне? Гарант Конституции не сможет вас принимать, потому что для него это потеря лица, да и как вы после всего случившегося будете смотреть в глаза Гаранту? Давайте решать по-хорошему. Разводитесь, что ли. В личном качестве к вам претензий нет, и заживем тихо и счастливо. А этот, который с малолетками, он пусть сам свои проблемы решает».
