Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №2 (2004)
Убедительное проявление загнивания глобального монополизма — прекращение автоматического ослабления проблем (бедности, неграмотности, болезней, дискриминации, загрязнения окружающей среды) по мере увеличения богатств. 90-е годы прошлого века стали первым десятилетием новейшей истории, когда экономические успехи человечества “в целом” сопровождались серьезным усугублением его конкретных проблем. Это — признак объективной необходимости смены парадигмы развития.
Принципиально важно, что описанные тревожные симптомы проявлялись, если можно так выразиться, “в тепличных условиях” — на подъеме мировой экономики. Ухудшение мировой конъюнктуры ведет к ужесточению глобальной конкуренции и приобретению ею более разрушительного (для ее слабых участников) характера. В свете этого прогнозы двукратного роста мирового потребления энергоресурсов к 2020 году — и, соответственно, угрозы возникновения их дефицита — чреваты возникновением конфликта, в ходе которого экономики стран Юго-Восточной Азии (на их долю приходится основная часть прироста энергопотребления) будут разрушены их более развитыми конкурентами. В случае успеха “стратегии сдерживания” Юго-Восточной Азии мировое потребление, например, нефти к 2010 году вырастет лишь на 17—20%, в то время как ее потребление в США – на треть.
Общим следствием ужесточения конкуренции является сужение возможностей ее более слабых участников. Любое менее эффективное производство будет уничтожаться; соответственно в конкуренции смогут участвовать обладатели либо уникальных преимуществ, либо наивысшей эффективности. (Понятно, что здесь речь идет о коммерческой, рыночной эффективности, включающей эффективность технологий не только производства, но и управления, позиционирования на рынке и т. д. – вплоть до злоупотребления лоббированием, монополизмом и информационно-пропагандистскими технологиями, включая прямой обман.)
На глобальных рынках подобное ужесточение конкуренции означало бы физическое устранение большей половины человечества как занятого в производствах, заведомо неэффективных с точки зрения доминирующих критериев. Нереальность столь значимой катастрофы заставляет предположить, что выход будет найден. Его наиболее вероятное и уже наметившееся направление — переход от глобализации к регионализации: разделение единого общемирового рынка на систему региональных рынков, в рамках которых относительно менее эффективные общества в силу снижения остроты конкуренции смогут не только существовать, но даже развиваться.
В начале ХХ века этот переход осуществлялся исключительно болезненным образом – посредством разрушительных мировых войн; есть основания полагать, что в настоящее время он будет существенно более мягким, а границы между региональными рынками – значительно менее жесткими.
Вместе с тем нельзя не отметить: чем слабее будут общества того или иного региона, тем более проницаемыми будут его экономические границы для глобальной конкуренции и, соответственно, тем менее эффективной будет регионализация.
Принципиально значимым направлением ужесточения глобальной конкуренции является дополнение конкуренции на рынках сбыта более жесткой конкуренцией на рынках ресурсов. Россия столкнулась с ней, когда обнаружила, что, например, способность производить лучшие в мире военные самолеты не значит почти ничего без способности обеспечить для их производства необходимые людские, финансовые и материальные ресурсы, перетекающие в иные сферы производства. Оказалось, что без помощи государства нельзя произвести из отличного металла просто хорошую машину: этот способ использования металла относительно менее эффективен, чем используемый конкурирующими производствами, – и, значит, металл достанется им. То же самое происходит и с технологиями, рабочей силой, управленцами, интеллектом и финансами. Так, ужесточение глобальной конкуренции за финансовые ресурсы выливается для слабых стран в давление на них для либерализации валютного регулирования, облегчающей перелив капиталов в более привлекательные развитые страны.
Россия все еще располагает двумя уникальными преимуществами: пространством, позволяющим обеспечить необходимую мировой торговле трансевразийскую железнодорожную магистраль, и минеральными ресурсами, являющимися последней нетронутой природной кладовой мира. Однако общее ужесточение конкуренции за ресурсы развития означает, что нашему обществу уже в ближайшее время предстоит доказывать свою способность если не использовать эти ресурсы, то хотя бы владеть ими.
Так, наше право на уникальную возможность создания трансевразийской железнодорожной магистрали поставлено под сомнение укоренением влияния США в Средней Азии в результате целого ряда уступок нынешнего руководства России. В складывающихся условиях США и Китай имеют все необходимые предпосылки для того, чтобы уже в ближайшие годы договориться о маршруте железнодорожного транзита, огибающего Россию. Это лишит российское общество важнейшего интегрирующего фактора и превратит его из потенциального моста между Европой и Юго-Восточной Азией в совокупность никому не нужных окраин значимых участников глобальной конкуренции – Европы, Китая, исламского мира.
Освоение природных ресурсов Сибири и Дальнего Востока под международным, а не российским контролем и вовсе является темой оживленных международных дискуссий, как минимум, с 1996 года. При этом обобщение картин идеального мироустройства, к которому стремятся ключевые участники глобальной конкуренции, дает примерно одинаковую схему. В соответствии с ней власть российского государства ограничена европейской частью России*, в которой сформировано вполне европейское по внешнему антуражу государство – своего рода гибрид излюбленных нынешним и прошлым поколениями российских либерал-реформаторов Португалии и Польши. Ресурсы же Сибири и Дальнего Востока находятся под внешним контролем и эксплуатируются авторами соответствующего подхода. Транснациональные корпорации даже готовы платить налоги через Москву – частью ради поддержания внешней цивилизованности в “Московии”, частью в силу заведомо более выгодных условий ведения бизнеса на ее территории. Ведь понятно, что выбить уступки из российских властей для транснациональных корпораций заведомо проще, чем из любого относительно демократического (то есть учитывающего мнение населения) государства.
Крупные российские корпорации, уже вынужденные позиционироваться в поле описанных интересов, как правило, ориентируются на интересы Запада. Предстоящее столкновение Запада (в котором США и Евросоюз, вполне вероятно, будут действовать порознь), Китая и исламской цивилизации на территории России должно, как минимум, регулироваться и балансироваться российским государством — единственным из участников конкуренции способным осознавать специфику осваиваемой территории.
Изменение климата является важным и до сих пор недооцениваемым фактором глобальной конкуренции за ресурсы. Оно создаст угрозу уничтожения для многих благополучных обществ, обладающих значительными ресурсами и способными использовать их для изъятия “климатической ренты” у слабых обществ, которые изменение климата переместит в более благоприятные условия. К первым относятся, например, США и многие исламские государства, ко вторым — Россия.
Существенно, что чем более отдаленной будет эта отчетливо осознаваемая угроза, тем больше времени будет у соответствующих обществ для реакции на нее и тем жестче и последовательней будет эта реакция, слабым провозвестником которой можно считать беспрецедентно жесткое давление Евросоюза на Россию по поводу ратификации Киотского протокола, осуществляемое по целому ряду каналов. В силу бесспорности изменения климата указанная реакция, как представляется, успеет в полной мере проявиться в ближайшие 10—20 лет.
Многоуровневая конкуренция
Важный фактор глобальной конкуренции — расширение спектра ее субъектов, в том числе и за счет труднонаблюдаемых и даже вовсе не поддающихся наблюдению структур.
Весомой надгосударственной силой уже давно стали транснациональные корпорации. Как правило, в конечном счете они стремятся к реализации интересов “страны базирования”. Вместе с тем они занимают в мировой экономике “положение сильного”, соответствующее положению США среди других стран, а потому их интересы, идеология и стиль ведения конкуренции наиболее близки к американским. Важно и то, что США создали наиболее совершенный механизм симбиоза крупных корпораций с государством, в силу чего их политика и интересы если и не совпадают, то, во всяком случае, дополняют друг друга наиболее гармоничным образом.
