Женщина и война. Любовь, секс и насилие - Гругман Рафаэль Абрамович

28 апреля советские войска добрались до улицы, на которой она проживала. В подвал дома вошли несколько красноармейцев и отобрали у прятавшихся там жильцов наручные часы. На улице продолжался бой, и, прихватив трофеи, мародёры быстро ушли. Вечером, когда боевые действия стихли, солдаты поужинали, заправились алкоголем и начали охоту на женщин. Трое солдат схватили автора дневника и по очереди стали её насиловать. Во время второго акта в подвале появилась ещё одна группа красноармейцев — среди них жертва разглядела девушку в военной форме. Появление женщины её не спасло. Солдат ненадолго прервал экзекуцию, обменялся с девушкой-военнослужащей короткими репликами — та громко захохотала, — и надругательство продолжилось под одобрительные возгласы зрителей.

Истерзанная тремя насильниками, женщина с трудом добралась до своей квартиры. Она надеялась, что ужас закончился, но, прежде чем лечь в постель, на всякий случай забаррикадировала мебелью дверь. Едва она прилегла, послышался сильный удар, хрупкая баррикада разлетелась, и в комнату ворвалась очередная группа солдат. Их интересовала еда и выпивка, и они проследовали на кухню. Но, когда женщина, воспользовавшись их трапезой, попыталась выскользнуть из квартиры, гигантского роста солдат (сослуживцы называли его Петькой) поймал её на выходе. Она взмолилась, предложила ему делать с ней всё, что он пожелает, но только чтобы не позволил другим солдатам насиловать её.

…Утром Петька сказал ей, что ему пора уходить на службу. Прощаясь, он крепко пожал ей руку (выразил благодарность) и обещал вернуться в 7 часов вечера.

Как видно из дневника анонимной женщины, в первый день советской оккупации над ней надругалось четверо «победителей». Женщина-военнослужащая, которая хотя бы из женской солидарности могла бы пристыдить насильников, и пальцем не пошевельнула в её защиту. В окаянные дни немецкие женщины были предоставлены сами себе; одни защиту от группового изнасилования искали в лице какого-либо солдата или офицера, который, как они полагали, если они добровольно ему отдадутся, возьмёт их под своё покровительство, другие, плотно сжав губы, терпели, надеясь, что кошмар вскоре закончится, третьи самоубийством подводили жизненную черту.

Двадцатичетырёхлетняя актриса Магда Виланд (Magda Wieland) жила в доме на Гизебрехтштрассе, неподалеку от Курфюрстендамм. В поисках укрытия она спряталась в платяном шкафу, не подозревая, что «барахло» также интересует солдат. Ворвавшиеся в квартиру красноармейцы, обшарив помещение, быстро её обнаружили. Из шкафа актрису вытащил молоденький солдат, по виду уроженец Средней Азии. Он был так возбуждён доставшимся ему трофеем, белокурой красавицей, что преждевременно выплеснул своё семя. Обрадованная женщина, решив, что ей чудесным образом удалось избежать насилия, предложила солдатику стать его «подругой», если он будет её защитником. От этих слов солдатик пришёл в ещё большее возбуждение и вышел из комнаты. Зашёл другой красноармеец, в кобелиных делах более опытный, и жестоко её изнасиловал.

Подруга Магды, еврейка Эллен Гётц (Ellen Goetz), бежавшая из берлинской тюрьмы, после того как тюремное здание было разрушено бомбами, пряталась в подвале этого же дома. Когда советские солдаты её обнаружили, жильцы дома пытались объяснить им, что она не немка — еврейка, сидевшая долгое время в тюрьме. Солдат это не остановило. «Frau ist Frau» — «Женщина есть женщина» — спокойно возразили они, перед тем как её изнасиловать.

Позднее, писала Магда Виланд, в доме появились советские офицеры. Они вели себя корректно, но никто и пальцем не пошевельнул, чтобы приструнить насильников.

Из дневника 17-летней Лили Г. о событиях в Берлине в апреле-мае 1945:

«30 апреля. При попадании бомбы я была с фрау Берендт наверху на лестнице в подвал. Русские уже здесь. Они совершенно пьяные. Ночью насилуют. Меня нет, маму да. Некоторых по 5–20 раз.

1 мая. Русские приходят и уходят. Все часы пропали. Лошади лежат во дворе на наших постелях. Подвал обвалился. Мы прячемся на Штубенраухштрассе, 33.

2 мая. Первую ночь тихо. После ада мы оказались на небе. Плакали, когда нашли цветущую сирень во дворе. Все радиоприемники подлежат сдаче.

3 мая. Всё ещё на Штубенраухштрассе. Мне нельзя подходить к окнам, чтобы меня не увидели русские! Кругом, говорят, изнасилования».

Подписание капитуляции не принесло спокойствия мирным жителям. Для многих красноармейцев изнасилования стали неотъемлемой частью празднования победы. По вечерам, когда начиналась красноармейская охота, немецкие женщины прятались, кто где мог. Матери укрывали дочерей по чердакам и подвалам. Ранним утром, когда солдаты отсыпались после ночных попоек, они выходили на улицу в поисках питьевой воды (ещё одна проблема берлинцев) и, будучи пойманными, пытаясь спасти своих дочерей, зачастую выдавали места, где прятались их соседи.

Журналистка Урсула фон Кардорф (Ursula von Kardorf) написала в своём дневнике о подруге, которая уже после капитуляции была по очереди изнасилована двадцатью тремя солдатами. В госпитале, после того как её привели в чувство, она повесилась, с ужасом представив, что, когда её выпишут, ей вновь придётся пережить групповые изнасилования [69].

Молодой инженер, прибывший в Германию с группой советских специалистов для демонтажа оборудования и перевозки его в СССР, быстро нашёл для любовных утех восемнадцатилетнюю немку. Она рассказала ему, что в ночь на 1 мая офицер Красной армии изнасиловал её, засунув в рот дуло пистолета. Хотел ли он сломить этим волю к сопротивлению или желал получить дополнительные эмоции? Зачастую, разогретые алкоголем, солдаты и офицеры оказывались не в состоянии совершить половой акт, и тогда садисты удовлетворяли похоть подручными средствами, нанося женщинам физические увечья бутылками или дулами пистолетов (привилегия господ-офицеров). Немало жертв насилий не смогли затем забеременеть.

Окаянные дни. Продолжение мифа о милосердии Красной армии, которая не воевала с женщинами и детьми.

24 марта 1945 года Красная армия вошла в Данциг (с 1308 по 1466 и с 1793 по 1945 — город в Восточной Пруссии, ныне Гданьск, Польша). Пятидесятилетняя учительница рассказывала, что на следующий день её пятнадцатилетняя племянница была изнасилована семь раз, другая племянница, двадцати двух лет, — пятнадцать раз [70].

В том же Данциге советский офицер предложил группе женщин укрыться в соборе. Ничего не подозревая, они вошли в христианский храм. Там под звуки колоколов и органа состоялась оргия, несчастных насиловали всю ночь, некоторых более тридцати раз. Католический пастор, свидетель преступления, совершаемого в христианской святыне, рассказывал: «Они насиловали даже 8-летних девочек и убивали мальчиков, пытавшихся защитить своих матерей» [71].

В окаянные дни никто не мог чувствовать себя в Берлине спокойно, даже немецкие коммунисты. В берлинском районе Веддинг, бывшем в начале тридцатых годов опорой германской компартии, советских солдат встретили активисты партии. Они, как хоругви, несли партийные билеты, которые под страхом смерти двенадцать лет прятали от гестапо. Рядом с мужьями шли их жены и дети, предлагавшие любую помощь; по словам бывшего французского военнопленного, женщин ждала та же участь — в тот же вечер их изнасиловали. Фраза «Frau ist Frau» самым лучшим образом объясняла действия советских солдат. Разгорячённый жеребец никому не мстит. Ему, когда кровь играет, всё равно, с кем спариваться — с кобылой, зеброй или ослицей. «Frau ist Frau».