Женщина и война. Любовь, секс и насилие - Гругман Рафаэль Абрамович

Надолго запомнил Шверин май 1945-го.

Из дневника Гроссмана: «Город был в огне, но грабежи продолжались… Из окна горящей квартиры выпрыгнула женщина… Пожары продолжались всю ночь… К коменданту города пришла женщина, одетая в траур, и молодая девушка. Лицо, шея, руки девушки были покрыты синяками. Слабым голосом женщина рассказала, что эту девушку изнасиловал солдат из штабной роты связи. Тот солдат также присутствовал здесь. У него было толстое красное лицо и заспанные глаза. Комендант города вёл допрос всех троих присутствовавших» [65].

Ужас видел Гроссман в глазах германских женщин и девушек. В другом месте Гроссман написал, как некий немец, немного знающий русский язык, пожаловался ему, что в этот день его жену по очереди изнасиловали десять солдат.

Ещё одна дневниковая запись о страданиях молодой немецкой матери, которую беспрерывно насиловали в сарае на ферме. Её родственники умоляли солдат оставить её в покое, поскольку ей пора кормить грудью ребёнка и он постоянно плачет. Но какой ребёнок остановит солдат, когда у детородного органа кипит «ярость благородная»!

Как будто не существовало воинских штабов и офицеров — ответственных за дисциплину, куда-то исчезли политработники, ответственные за моральный облик, попрятались коммунисты — «честь и совесть эпохи», и куда-то подевался СМЕРШ — абсолютно всё контролирующий. Пьяная армия как будто сама себе была предоставлена.

На самом деле это было не так, и о главной причине вседозволенности в том, что касалось грабежей и насилия, мы будем ещё говорить.

Войска НКВД. Бивор напомнил о них, ссылаясь на доклад генерала Серова, уполномоченного НКВД по 1-му Белорусскому фронту и начальника охраны тыла 1-го Белорусского фронта (по май 1945-го).

8 марта 1945 года в Международный женский день генерал Серов доложил наркому внутренних дел Берии, что среди немецких женщин возросло число самоубийств. Через четыре дня он информировал наркома, что на севере Восточной Пруссии (в районе наступления войск Черняховского) количество самоубийств, особенно среди женщин, приобретает угрожающие размеры. Самоубийцы, не имевшие оружия или смертельного яда, как правило, вешались на чердаках домов, закрепив верёвку на верхней балке. Были случаи, когда матери, не нашедшие в себе силы повесить своих детей, перерезали им вены, а затем — себе.

Ну и что? Какие меры для наведения порядка предпринял начальник охраны тыла 1-го Белорусского фронта? А никакие! Доложил обстановку и стал ждать указаний.

29 мая дисциплинированный генерал Серов удостоен звания Героя Советского Союза. В июне 1945-го (за отличное управление тылом) назначен заместителем Командующего Советской военной администрации Германии по делам гражданской администрации и уполномоченным НКВД СССР по Группе советских оккупационных войск в Германии.

Остаётся добавить: с 1954 по 1958 годы он был председателем КГБ СССР, а с 1958 по 1963 годы — начальником Главного разведывательного управления Генштаба. Если бы не «дело Пеньковского», которому Серов протежировал, кто знает, каких бы высот он достиг (он был уже членом ЦК КПСС и при благоприятно сложившихся обстоятельствах мог претендовать на кресло Генсека; Андропов ведь дослужился). В апреле 1965-го за «использование служебного положения в личных целях», разжалованный до генерал-майора, он был отправлен в отставку и прожил долгую жизнь; умер 1 июля 1990-го. Он получал генеральскую пенсию, ветеранские пайки и даже написал мемуары, в которых так и не пояснил, почему не отдал приказ войскам НКВД навести порядок и прекратить массовые изнасилования.

Любые попытки оправдать поведение советских солдат россказнями, что они мстили за преступления нацистов, убиенных родственников и сожжённые жилища, несостоятельны, когда задаётся вопрос, кому они мстили, насилуя угнанных на принудительные работы и освобождённых из фашистской неволи украинок, русских, полек и белорусок? Генерал Серов, получивший за Восточную Пруссию звание Героя Советского Союза, на этот вопрос не ответил. Промолчали маршалы — Жуков, Рокоссовский, Конев… Приходится читать Бивора.

Наконец Красная армия добралась до Берлина, или, как писали советские пропагандисты, «до логова фашистского зверя». Заместитель Верховного главнокомандующего и командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Жуков не стал ни с кем делить честь взятия Берлина. «Мы за ценой не постоим» означало, что из 908 500 человек, участвовавших в Берлинской операции, Жуков за две недели боёв положил 179 490 человек (19,7 %) [66]. Почти двадцать процентов боевых потерь в последние дни войны, исход которой уже предрешён? Заместитель Верховного главнокомандующего лично взял на себя ответственность за Берлин и за всё происходящее в городе. Посмотрим же, как он справился с управлением войсками. Это, как мы теперь знаем, не только боевые действия.

Рассказ Бивора с минимальными сокращениями и незначительными авторскими стилистическими правками, никак не влияющими на содержание:

Воспоминания Герды Петерсон. Девятнадцатилетняя Герда, укравшая из вагона на станции Нойкёльн (станция Берлинского метрополитена) солодовые таблетки из рациона лётчиков люфтваффе, жила в одном доме с девушкой, которую звали Кармен и которая была членом Союза германских девушек — женского варианта гитлерюгенда. Над кроватью Кармен висели открытки с изображением немецких асов, и она ужасно рыдала, когда погиб Мольдерс — знаменитый герой воздушных боев. Ночь на 26 апреля, когда советские войска вступили в Нойкёльн (административный округ Берлина), была необычно спокойной. Все жители дома спрятались в подвале. До них доносился грохот танков, идущих по улице. Спустя некоторое время пахнуло свежим воздухом, означавшим, что дверь подвала отворилась, и первое русское слово, которое они услышали, было «Стой!» Появился советский солдат, по виду из Средней Азии, который собрал у немцев кольца, наручные часы и ювелирные украшения. Мать Герды спрятала дочь под кучей белья. Через некоторое время появился второй солдат, русский, и знаком показал, что хочет забрать с собой младшую сестру Герды. Однако мать положила на колени своего ребёнка и опустила глаза. Тогда солдат обратился к сидевшему рядом мужчине и приказал объяснить женщине, что от неё хотят; мужчина сделал вид, что не понял его. Солдат продолжал настаивать, но сестра Герды не сдвинулась с места. Обескураженный молодой солдат был вынужден ретироваться.

Утром жителям дома показалось, что они отделались достаточно легко. До них уже дошли слухи о том, что творилось в близлежащих кварталах. Была убита дочь мясника, которая попыталась сопротивляться насильникам. Невестку Герды, жившую неподалёку, жестоко изнасиловали русские солдаты, и вся её семья решила покончить жизнь самоубийством. Родители девушки повесились, но саму её соседи успели вытащить из петли и привести в квартиру Петерсонов. На её шее были видны следы от верёвки. Осознав, что её родители умерли, а она чудом осталась жива, девушка забилась в угол и не отвечала ни на какие вопросы.

На следующую ночь жители дома решили покинуть подвал. Больше двадцати женщин и детей разместились в одной комнате; на ночь они боялись оставаться наедине. Фрау Петерсон спрятала дочерей и невестку под столом, покрытым большой скатертью, свисавшей почти до пола. Это сделано было вовремя. Вскоре Герда услышала русскую речь и звуки шагов советских солдат. Один из них подошёл настолько близко к столу, что она легко могла бы дотронуться до его сапог. Солдаты забрали из комнаты трёх женщин, Кармен была среди них, и удалились. Герда слышала её пронзительный крик. Ей казалось странным, что Кармен постоянно выкрикивала её имя. Вскоре крик сменили рыдания.

Видя, что русские солдаты заняты другими жертвами, фрау Петерсон приняла отчаянное решение. Она прошептала трём молодым женщинам, прятавшимся под столом: «Они ещё вернутся», — и повела за собой в свою собственную комнату на полуразрушенном последнем этаже дома. Всю ночь Герда провела на балконе, решив, что при появлении русских солдат обязательно с него спрыгнет. Главной проблемой стала необходимость предотвратить плач маленькой девочки. Случайно она вспомнила о солодовых таблетках из рациона лётчиков люфтваффе, и, как только девочка готова была разрыдаться, женщины клали ей в рот очередную таблетку. Лицо ребёнка вскоре покрылось коричневыми пятнами, но эта тактика себя оправдала.