Эксперт Эксперт - Эксперт № 16 (2014)
Жить не по правилу
В Минэкономразвития считают, что экономика может расти и быстрее. Помимо консервативного, с полупроцентным ростом ВВП, ведомство подготовило и базовый макропрогноз, согласно которому рост отечественной экономики может составить 1,1%, а в последующие годы и вовсе выйти на уровень развитых стран. Но произойдет это лишь в том случае, если власти согласятся на смягчение бюджетного правила. Сейчас правило ограничивает бюджетный дефицит уровнем 1% ВВП. В МЭР предлагают увеличить эту планку до 1,5% (примерно на 400 млрд рублей). Логика министерства основывается не только на необходимости вытащить российскую экономику из зоны почти нулевого роста. Нынешняя девальвация принесет бюджету дополнительные рублевые нефтегазовые доходы, которые не только компенсируют выпадающие в результате стагнации налоговые поступления, но и могут быть использованы для наращивания госинвестиций.
Минфин, разумеется, с предложениями МЭР не согласен. Аргументы традиционные — рост инфляции и разбалансировка бюджета. «У нас в правительстве позиция такая, что бюджетное правило и ограничение расходов — это абсолютно правильное решение», — заявил глава Минфина Антон Силуанов. Да и в эффективность госрасходов министр финансов не верит: «Можно увеличить государственный спрос, но его нужно постоянно поддерживать, с тем чтобы потом опять не свалиться в яму». То есть Минфин не уверен, что госрасходы подстегнут частные инвестиции. Подготовка к Олимпиаде вроде бы подтверждает эти опасения. «Судя по динамике инвестиций за последние полтора года, госинвестиции особой активности вне госсектора не стимулируют, — отмечает Дмитрий Долгин. — Вне мегапроектов бизнес скорее предпочитает сберегать. К тому же у нас так получается, что любые госинвестиции стимулируют не столько частные инвестиции, сколько потребление, которое при этом оказывается нивелировано импортом». Александр Морозов добавляет: «Основная проблема госинвестиций — высокая себестоимость и низкая эффективность. Отсюда и низкий мультипликативный эффект. Акцент на реализации дорогих мегапроектов также уменьшает эффекты мультипликации». Гораздо предпочтительнее проекты, устраняющие узкие места в инфраструктуре. «Если выбор инфраструктурных проектов отдать межрегиональным и региональным бизнес-ассоциациям, можно было бы рассчитывать на больший мультипликативный эффект», — считает аналитик.
Тем не менее Минфину в этой схватке за бюджетное правило, по всей видимости, придется уступить. «Частный сектор очевидно не готов инвестировать, — говорит главный аналитик Нордеа Банка Дмитрий Савченко . — Единственный вариант поддержать инвестиционную активность — увеличить инвестиции госсектора. Государство на какое-то время дает себе шанс повысить расходы, как это делают в западных экономиках. Да, конечно, это ведет к большей инфляции. Но когда на карте стоят безработица, занятость и в конечном итоге ВВП, а его динамика отражается в инвестиционной привлекательности и возможности заимствований, то приоритет отдается большим расходам».
Уже давно принято решение направить на инвестиции в инфраструктурные проекты до 40% Фонда национального благосостояния. Правда, пока одобрено только несколько проектов: Центральная кольцевая автодорога в Московской области и модернизация Транссиба и БАМа. «Инвестирование 40 процентов ФНБ может привести к росту ВВП на 1,5–2 процента, — считают в Нордеа Банке. — Но этот рост будет растянут во времени. В идеале инвестиции государства и частного сектора должны идти плечом к плечу, как это было в Сочи. Но, думается, на этот раз государству придется взять на себя роль безоговорочного лидера инвестиций».
До машины наконец дошло Виталий Сараев
9 апреля компания ABBYY представила первые решения на основе революционной технологии Compreno, разработка которой заняла невероятный для ИТ срок — 19 лет. Однако благодаря ей могут произойти серьезные изменения не только в сфере работы с информацией, но и в нашей повседневной жизни
section class="box-today"
Сюжеты
Интернет:
Других альтернатив не оставалось
Сделано в России
/section section class="tags"
Теги
Интернет
Эффективное управление
Эффективное производство
/section
Два первых решения, представленные ABBYY, ориентированы на корпоративный поиск. Intelligent Search — интеллектуальный поиск, который учитывает не только все формы слов, но и их значения, смысловые связи между словами и контекст употребления. Intelligent Tagger автоматически извлекает из документов объекты, а также события и связи между ними для оптимизации бизнес-процессов и мониторинга различных информационных источников. Эти приложения — лишь первые попытки коммерциализации системы семантического анализа Compreno — универсальной иерархии понятий и модели отношений между ними. Фактически ABBYY попыталась описать чуть ли не все основные понятия, которыми мы пользуемся, и то, как они взаимодействуют между собой в тексте.
Чтобы была понятна смелость замысла, необходимо объяснить его предысторию. С момента появления компьютеров человечество мечтало научить машины общаться с людьми и облегчить общение людей между собой, используя компьютерный перевод. Эти задачи представлялись взаимосвязанными, ведь казалось, что для перевода текста сперва нужно понять его смысл.
Лингвисты vs математики
Первую попытку сделали лингвисты, взявшись за создание модели языка. На возникшую в 1950–1960-х годах компьютерную лингвистику возлагались большие надежды. Казалось, достаточно чуть детальнее, чем в школьном учебнике, описать правила языка, перевести их на язык алгоритмов — и компьютер начнет понимать наши тексты. Но человеческий язык оказался невероятно сложен. То, что в речи нам кажется элементарным и само собой разумеющимся, при попытке формализовать и алгоритмизировать превращается в огромный свод правил и исключений, делающих задачу моделирования языка предельно сложной. Применение нескольких правил приводило к взаимоисключающим результатам.
figure class="banner-right"
figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure
Кроме того, наш язык омонимичен и неоднозначен. Но и снятие омонимии не избавляет от многообразия оттенков значений, зависимости смысла от синтаксиса и контекста. Даже носители языка не всегда могут однозначно интерпретировать смысл речи. Например, трактовка фразы «мужу нельзя изменять» зависит от пола и гендерных стереотипов. Научить же компьютер выбирать из множества значений нужное оказалось невыполнимой задачей. В итоге лингвисты в рамках первой попытки отчасти справились с описанием морфологии и синтаксиса (на этом построены существующие сейчас системы проверки правописания в текстовых редакторах), но не смогли осилить семантику (понимание смысла) и тем более прагматику (понимание контекста употребления и картины мира автора текста). Поэтому вскоре энтузиазм по отношению к моделированию языка сошел на нет.
На смену лингвистам пришли математики с кардинально иной идеей: «Не нужно ничего понимать, достаточно быстро считать». Рост мощностей компьютеров и взрывное увеличение объема текстов в электронном виде позволили использовать статистические методы для перевода. Сопоставление одного и того же текста на нескольких языках дает возможность вычленять эквиваленты слов и на их основе формировать новые переводы. Казалось, растущие вычислительные мощности решат те задачи, которые не по силам лингвистам. Расхожей фразой стало высказывание, приписываемое руководителю одной из ИТ-компаний: «Каждый раз, когда я увольняю лингвиста, производительность системы возрастает».
Однако качество статистического перевода вполне соответствует его дешевизне. Оценить его можно на примере популярных систем «Яндекс. Перевод» и Google Translate, результаты работы которых хотя и помогают в целом уловить, о чем примерно идет речь, но весьма далеки от желаемого. Проблемы статистического подхода — все то же непонимание смысла текста, а также неумение полноценно анализировать морфологию и синтаксис.
Так, эллипсис — намеренный пропуск слов, несущественных для смысла, и замена существительных местоимениями — становится неразрешимой задачей для статистического перевода. Кроме того, неискоренимы статистические перекосы — например, Google переведет на русский текст о любом премьер-министре в мужском роде, какого бы пола ни была персона, потому что большинство премьер-министров мужчины, и следовательно, в текстах о них эта должность будет вести себя как существительное мужского рода. По этой же причине перевод женских романов может стать предметом нескончаемого веселья. Намного обиднее, когда происходят фактологические замены. Одной из самых известных хохм несколько лет назад стал перевод Google фразы «Путин едет на желтой “Калине”» как «Putin goes to a yellow Mazda». Если с подобными подменами будет переведено с незнакомого вам языка важное письмо, последствия могут оказаться совсем не смешными.
