Эксперт Эксперт - Эксперт № 16 (2014)
figure class="banner-right"
figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure
Уже к началу апреля началось знакомство широкой культурной общественности с докладом Минкульта, причем реакция была от негативно-настороженной до истерической. В немалой степени это связано с общей атмосферой весны 2014 г. Раскол общества на толки, не сообщающиеся меж собой ни в еде, ни в питье, ни в молитве, налицо; немалая часть мастеров культуры пребывает в ежедневном ожидании «Слухи грозные, ужасные, наступают банды красные (вар.: жидочекистские)». В таких условиях практически любой документ, исходящий от правительства и посвященный культурной политике, — будь это даже «Молчите, пламенные звуки // И колебать престаньте свет, // Здесь в мире расширять науки // Изволила Елисавет» — был обречен на то, чтобы быть истолкованным самым неблагоприятным образом. «Мы пропали, все пропало etc.».
Тем более что документ широкого общественного звучания был презентован за подписью отнюдь не М. В. Ломоносова, но всего лишь первого замминистра культуры В. В. Аристархова, который юбер элемента спекулирен начал совсем недавно, а до этого и по образованию, и по роду занятий был эффективным менеджером. Язык так и чесался возразить ему: «Суди, дружок не выше сапога». То соображение, что Н. Я. Данилевский, автор книги «Россия и Европа», глубоко перепахавшей замминистра, вообще был по роду занятий ихтиологом и подвизался в тогдашнем Росрыболовстве — а вот какую глыбу навалял, мастеров культуры вряд ли могло утешить, тем более что, с точки зрения стандартного западника, Данилевский тоже есть онагр преестественный.
Понятно, что документ достаточно сырой и ценителю изящного слога есть где оттоптаться: когда по требованию высшего начальства министерский доклад судорожно валяют в четыре руки, иначе и не бывает, — но если сделать поправку и на авторский коллектив, и на крайнюю спешку, то в общем-то ничего особенно страшного в нем нет. Обыкновенный консервативный документ, автор которого говорит много таких вещей, которые давно уже вертятся на языке. «Как минимум — такое искусство (современное, в специфическом значении данного слова. — М. С. ) не должно получать государственной поддержки» — о том, что если Гельманам и Деготям есть охота курировать и комиссарствовать, то пусть делают это за свой счет, а не за казенный, не только замминистра склонен думать. «Представляется целесообразным включить в разрабатываемый документ тезис об отказе от принципов мультикультурализма и толерантности» — отказаться от принципов, которые слишком многие иначе, как в ругательном (в лучшем случае в ироническом) смысле не употребляют, ибо по плодам познали их, также не всякий сочтет грехом, незамолимым ни в сем веке, ни в будущем. То, что культурная политика государства должна быть консервативной и направлена на сохранение и поддержание образцов, а за поисками и изысками, пожалуйста, к меценатам, это и вполне либерально, и вполне пристойно. Ино дело Большой театр и Эрмитаж, ино дело фаллос на Литейном и голый пионер.
Все так, но в области культуры — и вообще в области духа — все же следует действовать (и даже всего лишь доклады сочинять) с сугубой и трегубой осторожностью, поскольку государство — механизм столь же необходимый, сколь и грубый. Административный восторг имманентно присущ государству как таковому, и звать городового для решения тонких культурных коллизий следует с большой опаской. Не потому, что все агенты дурны и злонравны, а потому, что так уж у квартального руки скроены. Велеть государству в ряде случаев упорно отвечать: «Гоп, гоп, стерва, я тебя не знаю» — довольно безопасно и избавляет от многих превратностей. Возлагать на городового духоводительную функцию не столь безопасно, ибо заставь дурака богу молиться. Эта проблема в докладе замминистра Аристархова не очень ясно представлена.
Вдвойне неуместно в министерском докладе касаться действительно тонких и неоднозначных предметов, упрощая их — таков уж жанр документа — до чрезмерности. Здесь имеется в виду ключевое положение доклада «Россия — не Европа». В публицистическом тексте дозволительны и не такие смелые утверждения. В уже помянутом труде Данилевского с последней прямотой утверждается: «Европа не только нечто нам чуждое, но даже враждебное, что её интересы не только не могут быть нашими интересами, но в большинстве случаев прямо им противоположны» — куда уж дальше заострять вопрос.
В известном смысле Данилевский прав, международная политика тому порукой, хотя она вообще учит холодному: «Ты царь, живи один». Но в смысле культурном и духовном непозволительно не брать вопроса во всем его многообразии. Прежде всего непозволительно не задаться вопросом, что разумеется под Европой и что под Россией. Сиюминутная акциденция или глубинная субстанция. Если первое, если разуметь под Европой унифицированное брюссельское изделие, тогда не только Россия не Европа, но и Германия, Франция, Италия — тоже не Европа, ибо живая нация — поскольку она вообще жива — испытывает к евросоюзному гомункулусу не меньшее чувство отторжения, чем Россия. Если разуметь духовные корни Европы и то, что в старые годы называлось christianitas, тогда тезис «Россия — не Европа» звучит довольно странно. «И с честной поссоритесь вы стариной, // И, предкам великим на сором, // Не слушая голоса крови родной, // Вы скажете: “Станем к варягам спиной, // Лицом повернемся к обдорам!”» Объединять время и поколения, преосуществляя зловещие предсказания Змея Тугарина, — неважный способ культурной борьбы.
Евросоюз с гей-парадом — довольно сомнительная Европа, а Россия — кто же она еще?
