Сергей Желудков - Почему и я христианин
Почему Христос, осудив богатство, не осудил рабства? Мы не знаем. — может быть, и осудил, но это не было записано. Кстати, богатство непременно включало в себя тогда и рабовладение Некоторую наводящую аналогию можно усмотреть в том, что Учитель не выступил и против иудейского обрезания; но была в Его проповеди закваска, которая уже в первом поколении христиан поднялась до отмены рабства в христианских странах. И осуждение всякого расового, социального, государственного угнетения личности — все это заложено в христианстве, хотя и не отражено вполне конкретно в записанных отрывках евангельской проповеди.
Когда Учителя спросили, какова "наибольшая заповедь в Законе", Он отвечал: ЛЮБОВЬ К БОГУ И К БЛИЖНЕМУ (по Матвею, гл.22, по Марку, гл.12, по Луке, гл.10).Все остальное решается в свете этой центральной заповеди, и никакое ЗАКОННИЧЕСТВО недопустимо по отношению к евангельской проповеди. К величайшему сожалению, на этом попутался наш Лев Толстой, который главную суть "евангельского учения" увидел в "заповеди непротивлении злу насилием"… Вот евангельский текст:
"…Вы слышали, что сказано (в иудейском законе): око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую"
(по Матфею, гл.5)
Речь идет о ЛИЧНОЙ МЕСТИ, которую древний Закон ограничивал, а проповедь упраздняет. Что касается толстовской "заповеди непротивлении злу насилием", то первым Нарушителем ее был Христос, когда изгонял бесов из больных или торгующих из храма. Если уж браться выразить общую заповедь христианства в его отношении к мировому злу, то следовало бы сказать примерно так: "СОПРОТИВЛЯЙТЕСЬ ЗЛУ — сопротивляйтесь ему непрестанно в вашей душе и везде вокруг вас"… Конечно, и разумное насилие должно быть непременно допущено в средствах этой борьбы. Никто не сомневается, что Христос силою вступился бы, например, за женщину или ребенка. Законники забывают также, что когда Самого Христа ударили по щеке — Он не стал подставлять другую (по Иоанну, гл.16). И у нас бывают положения, когда непременно ДОЛЖНО ВОЗРАЗИТЬ на оскорбление — из уважения к противнику, чтобы не ввести его в еще большее заблуждение. Подобным же образом и "заповедь о беззаботности" нарушается Самим Христом: ибо известно, что у Двенадцати был денежный ящик (по Иоанну, гл. 12 и 13). В "Учении двенадцати апостолов" (памятник конца и начала II века) повторяется евангельское поучение:
"Всякому просящему у тебя дай и не требуй назад", но вслед за этим цитируется и другое, не записанное в Евангелиях практическое наставление: "Пусть милостыня твоя преет в руках твоих, пока ты не узнаешь, кому ты должен ее отдать"… Эти примеры и вся практика христианской жизни показывают, что евангельская проповедь — это отнюдь не законнический кодекс поведения на все случаи. Бывают положения. когда нужно дать взаймы и когда нельзя давать взаймы, когда не нужно заботиться о завтрашнем дне и когда непременно должно позаботиться о завтрашнем и послезавтрашнем дне… МЫ СВОБОДНЫ. Ибо "Он даровал нам способность быть служителями Нового Завета - не буквы, но духа, потому что буква убивает, а дух животворит" (к Коринфянам II, гл.3). "Всякий поступай по удостоверению своего ума" (к Римлянам, гл.14). " ЛЮБИ (БОГА) — И ПОСТУПАЙ, КАК ЗНАЕШЬ" (бл. Августин). Конечно, приходится от всей души пожалеть. что в евангельской проповеди, как она записана, встречаются выражения, требующие трудных комментариев, а при простом буквальном понимании несущие страшный вред верующим и неверующим. Таково было увещание не прогонять жен (по Матвею, гл.5 и гл.19), которое было церковно узаконено на все времена как запрещение развода, что было причиною стольких страданий. Такова была похвала монашеству (там же, гл.19), которую несчастные эксцентрики поняли в буквальном физическом смысле и учредили секту скопцов… Не состоит ли "промыслительное" назначение подобных соблазнительных и сомнительных текстов именно в том, чтобы раз навсегда отбить у нас охоту к законничеству и к идолопоклонству перед буквой Евангелий?
"Национальная ограниченность": да, по всей видимости ЭТО ВЕРНО относительно некоторых мест Евангелия по Матвею. Это Евангелие — наиболее "еврейская" икона Христа. "Ни одна йота или ни одна черта не прейдет из Закона (гл.5). "На путь язычникам не ходите (гл.10). "Я послан только к погибшим овцам Дома Израилева… Нехорошо взять хлеб у детей и бросить его собакам" (гл.15). Но в Евангелии по Луке мы читаем о взрыве негодования евреев по поводу речи Христа как раз против национальной ограниченности (гл.4); читаем притчу о милосердном иноплеменнике (гл.5); читаем, как на пути в Иерусалим иноплеменники не дали ночлега еврею Иисусу, и ученики в гневе хотели бы призвать на них "огонь с неба" но Учитель "запретил им и сказал им: "НЕ ЗНАЕТЕ, КАКОВО ВЫ ДУХА " (ГЛ.9). Эта икона представляется нам более соответствующей Первообразу. Крайне трудно было бы допустить, что Христос мог быть в плену национальных предрассудков.
И вместе с этим мы должны принять факт, что Вечный Человек в Своей временной уничиженности был "одет" в национальность избранного народа, к нему в первую очередь обращался с проповедью, говорил на языке его традиционных представлений. Об этом у меня сохранились замечательные выписки из упомянутой уже книги проф. М. М. Тареева:
"Для евангельской науки существенное значение имеет вопрос, чему именно Христос учил и что — лишь ветхозаветно–иудаистический язык, на котором Он учил иудеев, без которого Его слушатели не могли бы Его понять… Не в каждом слове Евангелия нужно видеть Его собственное учение. Когда мы читаем в Евангелии, что приносящий дар свой к жертвеннику, вспомнив о ссоре с братом, должен примириться с ним и тогда уже принести дар свой (Мф. 5, 22–24), то мы здесь не можем видеть евангельского учения о том, что нужно приносить дары к жертвеннику, не можем здесь искать ответа на вопрос, нужны ли ритуальные жертвы. Этот вопрос ясно решается в другом месте, — и решается в смысле пророческих слов, что Бог хочет милости, а не жертвы (Мф.9, 13; 12, 7), а здесь речь только о том, что приносящий жертву Богу должен примириться с братом своим. Евангелие говорит иудею: ты считаешь жертву Богу самым высоким делом: знай же, что мир и милость выше даже жертвы. Этому только и учит Евангелие. Равным образом в похвале бедной женщине, положившей в сокровищницу при храме все пропитание свое (Мф. 12, 41–44; Лк. 21, 1–4), не содержится евангельского учения о том, что нужно жертвовать на храм, ибо вслед за этой похвалой Христос предсказал о разрушении храма, но здесь содержится лишь учение о характере всякого религиозного дела, учение о том, что всякое Божие дело нужно делать, не оглядываясь назад, без компромиссов и без лицемерия — любить до смерти, жертвовать всем. В словах Христа о нечистом духе, который, выйдя из человека, ходит беспокойно по безводным местам, берет с собой семь других духов, злейших себя, и снова овладевает человеком, так что для человека последнее бывает хуже первого (Мф,12, 43–45), выражается лишь та мысль, что для иудеев, отвергнувших Христа, было хуже, чем прежде, м в словах Его об ангелах, приставленных к "малым сим" и всегда созерцающих на небе лицо Отца Небесного (Мф.18, 10), выражается лишь смысл о ценности в очах Божиих всего уничиженного, смиренного и слабого. И это нужно понять совершенно безотносительно к вопросу о местопребывании нечистых духов и ангелов, об их существовании, — Евангелие не решает его ни в ту, ни в другую сторону, не ставит этого вопроса, оно выражает свои мысли на языке иудаизма"…
И еще:
"Евангелие изложено на языке ветхозаветной религии…Если все Евангелие Христа разложить на составные логические элементы, т. е. на тематические отделы, изречения и термины, и сравнить их с библейской и побиблейской иудейской литературою, то окажется, что в Евангелии нет ни одного нового элемента. Целые отделы, напр., эсхатологическая беседа, блаженства, в словесном отношении воспроизводят привычные для слушателей Христа циклы мыслей. Если не все тематические отделы, то все изречения и, во всяком случае, все термины евангельские были знакомы Его слушателям. Изречения "наследовать землю", "в третий день воскреснуть", термины "Царство Божие", "Сын Человеческий", "единородный Сын Божий" и т. д. — все это взято из религиозного ветхозаветного вокабуляра. Евангелие Христа — единственная во всемирной истории книга по безусловной неоригинальности своих элементов и она на волосок отстоит от того, чтобы быть книгой самой неинтересной, заслуживающей внимания только в историческом отношении в качестве отложения своей эпохи…. Сочетание старых слов с новым духом, это и есть наиболее характеристичное для Евангелия. Когда Христос говорил, что "Бог не Бог мертвых, но живых", Он повторял традиционное изречение, в которое влагал однако совершенно новый смысл: тогда как по ветхозаветному представлению Иегова был только Богом живых и не был Богом шеола, по учению Христа для Бога нет мертвых, для Него все живы. Так и все Евангелие есть новое слово на старом языке"…
