Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич
А вот то, что произойдет на западных границах Рейха в случае войны с Польшей, Гитлера волновало гораздо меньше. Он был убежден, что Англия и Франция, руководителей которых фюрер называл в узком кругу «мелкими червями», не посмеют выступить и поведут себя так же, как и в случае с Чехословакией. Некоторые историки сегодня полагают, что британские и французские дипломаты весной-летом 1939 года делали все возможное, чтобы убедить Гитлера, что повторения Мюнхена не будет и Англия с Францией с оружием в руках будут отстаивать независимость Польши 187. Они рассчитывали, что это окажет на Германию сдерживающее воздействие. Но это у них плохо получалось, несмотря на то что англичане фактически сделали вопрос Данцига ключевой проблемой британской политики в 1939 году 188. То, что могло сработать в 1938-м, год спустя уже не работало. За прошедшее время Гитлер стал гораздо сильнее, а главное — увереннее в себе. Зато у англичан и французов получилось загнать себя в угол. Когда Гитлер все-таки напал на Польшу, у Англии и Франции не оставалось иного пути, чем объявить Германии войну. Чемберлен не хотел этого, и если бы у него оставался какой-то другой выбор (протесты, демарши, поиск компромиссов), он не преминул бы им воспользоваться. Но другого пути уже не было.
В апреле-мае 1939 года Гитлер, не обращая внимания на английскую политику сдерживания, последовательно сжигал за собой все мосты. 1 апреля, выступая в Вильгельмсхафене, фюрер, в ответ на заявление Чемберлена о гарантиях Польше сказал: «Когда-то я заключил с Англией морское соглашение. Оно было основано на горячем желании всех нас никогда больше не воевать с Британией. Однако такое желание должно быть обоюдным. Если его больше не существует в Британии, то предпосылки для соглашения исчерпали себя. Германия примет это со спокойствием» 189. В Лондоне приняли заявление Гитлера к сведению, но что-то менять не стали. Да уже и не могли. Правда, на всякий случай предупредили поляков, что гарантии Великобритании не означают предоставления карт-бланша на ущемление прав немцев в Польше 190. Гитлера подобные оговорки англичан уже не интересовали. 27 апреля Германия передала Британии ноту, в которой говорилось, что в последнее время британское правительство во всех конфликтных ситуациях поддерживает противников Германии. Даже в тех случаях, когда британские интересы не затронуты напрямую. «Таким образом, британское правительство, — говорилось в ноте, — больше не рассматривает войну с Германией как невозможную. Скорее наоборот, вероятность такой войны стала важнейшим фактором британской внешней политики». Поэтому, заключалось в ноте, исчезла основа, на которой базировалось морское соглашение. Германия пока еще не отказывалась от количественных ограничений, накладываемых соглашением, но ясно давала понять, что готова пойти и на это 191.
Тогда же Германия предъявила ноту Польше. Этот документ содержал упреки в нарушении «буквы и духа» двустороннего пакта о ненападении между Германией и Польшей, подписанного в январе 1934 года. Польша обвинялась в заключении договора с Британией, направленного против Германии. Польское правительство, утверждалось в ноте, свернуло с пути, определенного германо-польским соглашением 1934 года. «Из обязательств, принятых теперь польским правительством, — заявляли немцы, — следует, что в случае возможного конфликта между Британией и Германией, Польша намерена вмешаться и при определенных обстоятельствах атаковать Германию, даже если конфликт не будет затрагивать саму Польшу и ее интересы» 192. Немцы еще продолжали говорить о своей готовности сесть с поляками за стол переговоров и решить мирным путем проблему Данцига — главную существовавшую в двухсторонних отношениях, но документ свидетельствовал, что они не против того, чтобы решить ее иным путем. В том, что утверждали немцы, был, конечно, резон. Англо-польское соглашение, действительно, меняло международную ситуацию и давало Германии повод снова говорить о применении принципа rebus sic stantibus (неизменности обстоятельств), которым Гитлер активно пользовался в своей внешней политике. Проблема, однако, заключалась не только в размытости самого принципа, но и в том, что Гитлер столько раз нарушал взятые прежде обязательства, что ему перестали верить. Даже в Англии. (Об отношении к принципам rebus sic stantibus и pacta sunt servanda — договоры должны соблюдаться — рассуждал в конце 1930-х годов известный британский историк и политолог Эдуард Карр 193.) Европейские государства искали новые способы защиты своих интересов, что неизбежно приводило к переменам в международной ситуации и давало Гитлеру повод говорить об изменившихся обстоятельствах.
На следующий день, 28 апреля, выступая в рейхстаге, Гитлер фактически денонсировал оба договора — морское соглашение с Англией 1935 года и договор о ненападении с Польшей 1934-го 194. Через неделю Польша, как и следовало ожидать, отвергла все упреки и обвинения Германии. Причем сделала это в унизительной для немцев форме. Поверенный в делах Польши князь Любомирский 5 мая вручил ответ Вайцзеккеру на польском языке. Когда статс-секретарь напомнил, что он не знает польского, князь сказал, что у него не было времени переводить ответ на немецкий и что он считает свою миссию выполненной 195. Это было не по правилам. Польский язык не являлся международным, а дипломатические документы всегда переводились на один из них. Но своим жестом поляки хотели подчеркнуть, что они ни в чем не уступают Германии. Что касается самого ответа, то в нем говорилось, что требования Данцига и строительства экстерриториальных дорог «несовместимы с жизненными интересами Польши и ее достоинством» 196.
В конце апреля, когда отношения Германии с Польшей обострились до предела, итальянцы, как и за полгода до этого в Мюнхене, попытались сыграть роль посредников и миротворцев, но на этот раз Германия сразу отклонила такую идею. Послу в Берлине Аттолико было сказано, что все должно идти своим чередом и все должны успокоиться 197. Собственно говоря, беспокойство итальянцев было вызвано не в последнюю очередь тем, как бы Германия не увязла в Польше. «Немцы не должны думать, что по Польше они пройдут триумфальным маршем, как они это делали в других местах, — записал Чиано в своем дневнике. — Если на поляков нападут, они будут сражаться» 198. И тогда могли возникнуть осложнения. Англия и Франция вынуждены будут вступиться за поляков, что будет чревато превращением германо-польского конфликта в европейскую войну. А Чиано в мае специально просил Риббентропа воздерживаться от большой войны еще как минимум три года 199. Италия считала себя к ней не готовой. В мае 1939-го Гитлер и сам еще не определился со сроками, но, судя по тому, как разворачивались события, что-то должно было произойти. Газеты в Польше и Германии нагнетали обстановку. Тучи сгущались, и все чувствовали приближение европейской грозы. «Польская пресса поднимает шум, — записал 3 мая в дневнике Геббельс. — Но скоро она заткнется. Вопрос лишь во времени и терпении» 200. Ждать оставалось недолго.
Глава 10. СОВЕТСКО-АНГЛО-ФРАНЦУЗСКИЕ ПЕРЕГОВОРЫ
3 мая 1939 года в Москве произошло событие, которое обратило на себя внимание многих в Европе. В этот день был подписан Указ Президиума Верховного Повета СССР «О назначении тов. Молотова В. М. народным комиссаром иностранных дел СССР» 1. Еще затемно здание НКИД было оцеплено войсками НКВД. Сотрудников наркомата, приехавших утром 4 мая на работу, не пускали в свои кабинеты. К десяти часам появились Молотов и Берия. Молотов объявил, что отныне он будет руководить наркоматом вместо отстраненного Литвинова, и пообещал очистить министерство от окопавшихся в нем шпионов и предателей. Берия буравил сотрудников холодным, не обещавшим ничего хорошего взглядом. Сразу же начались первые допросы, и к вечеру все лица, входившие в ближайшее окружение прежнего наркома, были арестованы. В течение нескольких месяцев из них выбивали показания на бывшего шефа. На Лубянке готовилось «дело Литвинова».
