Борис Вахтин - Портрет незнакомца. Сочинения
В любом объединении людей устанавливаются отношения господства и подчинения, появляются управляющие и управляемые. В семье господствуют более энергичные члены, родители господствуют над детьми. В обществах главенствуют те, кто обладает особыми качествами, необходимыми для главенства. В свободно образовавшихся и случайных компаниях и то выдвигаются лидеры — по крайней мере, мнений.
Во многих социумах складываются группы не для достижения целей, общих для всех членов социума, а ради удовлетворения интересов только объединившихся. В таких случаях могут появиться такие социумы, как фашистская Германия, сталинистская Россия, маоистский Китай, где сплотившаяся часть общества, преследуя свои цели, бесконтрольно управляет всем обществом. В таких социумах особенно ясно видно, что вопрос о власти сводится к вопросу о том, в чьих руках находятся средства связи — телевидение, пресса, книги, радио, телефон, телеграф, почта, кино, театр, издательства, школы, церковь… Управляющие всеми доступными им способами прерывают прямые связи между людьми, вторгаются во все их взаимоотношения, стремятся стать всеобщим посредником. Запрет налагается на любые виды общения — от чтения свободно выбранных книг, неконтролируемых разговоров по телефону до публичного высказывания своих точек зрения или браков с иностранцами… Похоже, что источником движения, в котором находится человечество, служат различия между людьми.
Иногда говорят, что человек по природе своей — отвратительное существо, способное лишь либо гнуть, либо гнуться.
Не будем торопиться с приговором, присмотримся пристальнее.
Все объединяются для достижения своих целей, но у всех цели — свои, а не общие. И начинаются столкновения на пути к достижению целей. Этот хочет, чтобы тот слушался его, а тот хочет, чтобы этот слушался его. Простейшее, мельчайшее и наиболее частое противоречие — а с него все и начинается. Шарики-объединения находятся в постоянном столкновении, в борьбе, они сливаются, укрупняясь, и дробятся, мельчая, нападают друг на друга, мирятся — словом, двигаются, работают. Для поддержания жизни, для удовлетворения желаний своих членов (всех или руководителей), для борьбы с другими сообществами объединениям нужны средства — как материальные, так и духовные. Эти средства они сообща и производят…
Вступает в действие и второе отношение — отношение человека к природе. Люди, объединившиеся в группы, черпают из природы средства существования, борьбы и удовлетворения бесчисленных желаний. И для производства этих средств нуждаются во все больших и больших количествах энергии. И добывают энергию.
Откуда? Из мертвого, медленно остывающего (второй закон термодинамики) мира — и оживляют, разогревают среду, в которой действуют…
На сцену выступает третье отношение.
Вот так — от желаний отдельного человека к желаниям групп людей, от желаний групп к «саморазогреву» природы — прокладывает себе путь космическое в земном, вселенная в своей крупице, универсальное в индивидуальном.
Таким представляется механизм третьего отношения, и вот почему без «свободы воли» отдельного человека, видимо, не получилось бы космическое рабство человечества. Без пестроты индивидуальных желаний и движений, без несхожести отдельных людей третье отношение вообще не могло бы реализоваться.
Ограничьте желания личности, сведите их к некоторому минимуму — и на земле воцарится покой; правда, покой этот будет похож на затухающий костер, правда, он будет похож на покой летаргического сна, анабиоза, паралича, правда, долго этого покоя люди могут не выдержать, начнутся бунты, восстания, безумства…
Покой такой надолго едва ли возможен — слишком явно он противоречит природе человека, его стремлению к бессмертию…
5. Ослепительные горизонты золотого векаРабство человека скрыто свободой.
Чувство свободы, гармонии возникает тогда, когда человек отдается целесообразности бытия, когда он осуществляет предназначение, заложенное в его сущности.
А как же абсолютная свобода для всех? Совершенное счастье для всех?
Мечта о такой свободе возникла едва ли не с возникновением людей. От первых дней культуры и до нашего времени, всегда и повсюду все народы мира мечтали о совершенном устройстве общества, о стране обетованной, о рае, об абсолютной свободе, о «золотом веке», который уже был и который еще будет.
На глиняной дощечке примерно четыре тысячи лет назад шумеры написали такие, например, строчки:
В стародавние времена не было змей, не было скорпионов,
Не было гиен и не было львов,
Не было ни диких собак, ни волков,
Не было ни страха, ни ужаса,
Человек не имел врагов.
В стародавние времена земли Шубур и Хамази,
Многоязычный Шумер, великая земля божественных законов владычества,
Ури, земля во всем изобильная,
Марту, земля отдыхающая в мире,
Вся вселенная, все народы в полном согласии
Прославляли Энлиля на одном языке.
Говорят, что этот отрывок — древнейшая запись мифа о золотом веке.
Около трех тысяч лет назад древние китайцы пели:
О, земля радости, земля радости!
И повторяли:
О, страна радости!..
О, селения радости!..
А позднее они мечтали об идеальной жизни:
«Маленькая страна, немногочисленный народ! Там будет множество инструментов, а пользоваться ими не будут. Там будут ценить возможность жить до самой смерти, не уходя далеко! Хотя будут там лодки для езды, но ездить на них не будут; хотя будут там ратные люди, но в военный строй их ставить не будут! Там люди снова станут вязать узелки на веревках вместо письменных знаков и пользоваться этими узелками. Там вкусной будет еда у людей, прекрасной их одежда, мирными их жилища, радостными их обычаи. Соседние страны будут видны, даже крики петухов и лай собак будут слышны, но люди до старости и смерти не будут ходить к соседям!»
Хорошо известен древний библейский рассказ о рае, о его утрате и о предстоящем возвращении туда праведников.
Не следует думать, что люди, жившие четыре (сорок, четыреста…) тысячи лет назад, были глупее нас с вами, не знали «науки» или не могли понять того, что понимаем мы. Нет, они всего лишь выражались на другом языке, но говорили они о том же, о чем мы с вами говорим, и среди них встречались и глупые — как те глупые, что встречаются и сейчас, и умные, которые были не глупее наших умных. Поэтому, сталкиваясь со столь повсеместными и дружными мечтами о золотом веке, мы должны отдавать себе отчет в том, что за этими мечтами стоит некоторая реальность, которую мы можем «вскрыть», то есть описать на нашем языке, с помощью наших понятий.
Напомню, что эта мечта обладала и обладает поразительной силой воздействия на человека. На любые жертвы и подвиги способны люди во имя этой мечты — мечты о том, чего никто никогда не видел, не трогал, не осязал, о чем нет никаких свидетельств очевидцев, существование чего не подтверждено никакими документами…
Эдем, Атлантида, Эльдорадо, Березовград — кто в них побывал?
Никто.
А утописты? Все эти страшные картины «идеального» общественного устройства демиургов-самозванцев, начинавших с мечты о полной свободе и кончавших рабством, наиполнейшим рабством, как Шигалев у Достоевского, но так волновавшие и волнующие миллионы сердец? Многое объясняет И. Р. Шафаревич в своей книге о социализме… В частности, он верно заметил, что идеи «золотого века» (социализма) воздействуют на людей иррационально — провалившиеся безнадежно и в теории (не подтвердились), и на практике (обернулись не общим счастьем, а всеобщим несчастьем — кровавой деспотией, окоченением, безнравственностью, серой скукой восторжествовавшей посредственности), эти идеи, нигде не принесшие ничего хорошего, живы и привлекают все новых и новых сторонников. Не потому ли это так, что в эти идеи включена мечта — мечта о совершенном социальном устройстве, об абсолютно счастливом мире?..
В чем же тайна могучей силы этой мечты? В чем секрет безграничной власти ее над душами людей? Почему и одиночки, и целые народы готовы сдвинуться с места и устремиться неудержимо в погоню за неведомым, невиданным, неслыханным и нигде никогда не приводившим к счастью? Чем так манит эта вековечная мечта, что народы и люди утрачивают чувство самосохранения, устремляясь на ее зов?
Мы видим ее присутствие во всех великих умственных, духовных и революционных событиях. Она — постоянный и верный спутник человечества, его тень.
Солженицын удивляется и завидует, что революция выдвинула столько образцов самопожертвования, он сетует, что сегодня нет таких образцов в борьбе со злом, этой революцией порожденным. Но есть ли сегодня у сторонников добра и нравственности ослепляющая мечта о всеобщем счастье перед тазами? Если появится такая мечта — недостатка в самоотверженных героях не будет.
