Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич
Во всех дальнейших обсуждениях и мероприятиях, связанных с Чехословакией, Нейрат не принимал никакого участия. Ночные разговоры в рейхсканцелярии прошли без него. Так же как и поездка Гитлера 1517 марта в Прагу, где фюрер окончательно определился с протекторатом как формой будущего устройства Чехии. Эту форму предложил главный юрист германского внешнеполитического ведомства Фридрих Гаус, посчитавший, что она наилучшим образом будет сочетать внутреннюю автономию и «президентство» Гахи с реальной властью, которая перейдет к Рейху. Своей декларацией, выпущенной 16 марта 57, Гитлер предоставил германское гражданство всем немцам, проживавшим на территории образованного протектората. Остальные его жители становились гражданами Богемии и Моравии. Чтобы блюсти интересы Рейха, назначался протектор новых территорий с самыми широкими полномочиями. Он утверждал и снимал членов правительства автономии, мог вмешиваться в процесс внутреннего законодательства и решения судебных органов Богемии и Моравии и нес ответственность только перед фюрером. В исключительное ведение Берлина переходили все вопросы, связанные с внешней политикой, обороной, транспортом, почтовой и телеграфной связью, а также с осуществлением таможенных функций. Немецкая марка объявлялась в протекторате такой же официальной валютой, как и чешская крона, а курс между ними отныне определялся в Берлине. В случае противоречий между сохранявшимся чешским законодательством и законами Третьего рейха приоритет предоставлялся последним. Оставалось определиться с кандидатурой протектора.
У Гитлера не было явного кандидата на эту роль. Фюрера не устроила ни одна из кандидатур, предложенных ему окружением. Со своей стороны, Гаха просил не назначать протектором судетского немца, потому что это неминуемо вызвало бы волнения среди чехов. Так и не решив, кто станет протектором Богемии и Моравии, фюрер 17 марта отправился из Праги в Вену. К этому времени в Европе все отчетливее стали раздаваться протесты по поводу германских действий в Чехословакии. После войны начальник имперской канцелярии Ганс Ламмерс рассказал, как обсуждалась кандидатура протектора в поезде по пути в Вену. «Поскольку взрыв негодования за рубежом по поводу создания протектората обещал закончиться нескоро, — вспоминал Ламмерс, — Гитлер считал, что на пост протектора нужен человек, который обладал бы авторитетом и репутацией за границей и смог бы по-умному, в дипломатической манере и со спокойствием решить задачу сотрудничества чехов и немцев в рамках Великой Германской империи». Это была непростая задача, и после длительного обсуждения Гитлер решил, что для этой роли подходит только Нейрат 58. Нейрат действительно был хорош тем, что считался и на Западе, и самими чехами «умеренным» и, по мнению британского посла Гендерсона, должен был «пустить пыль в глаза Европы» 59. Бывший глава Auswartiges Amt не сразу согласился на новое назначение. Среди выдвинутых им условий было ограничение деятельности гестапо, СС и СА на территории Богемии и Моравии, а также подчиненность непосредственно Гитлеру 60. Очевидно, что новый наместник хотел придать протекторату внешне либеральный фасад. Фюрер, конечно, дал свое согласие, но вряд ли кто-то всерьез воспринимал подобные обещания.
Остальные участники Мюнхенского соглашения, менее полугода назад объявившие себя гарантами сохранения независимой Чехословакии, по-разному отнеслись к ее исчезновению с карты Европы. Быстрее и резче других среагировали французы. Их посол Робер Кулондр, в ноябре перебравшийся из Москвы в Берлин, уже в полдень 15 марта побывал на Вильгельмштрассе и попытался выяснить в министерстве, что происходит. Французские представители в Чехословакии еще накануне вечером информировали Париж, что германские части заняли Остраву, и посол получил предписание выяснить, с чем это связано. На конференции в Мюнхене генеральный секретарь французского МИДа Алексис Сен-Леже, всюду сопровождавший Даладье, задал Гитлеру прямой вопрос: собирается ли тот ограничиться решением национальной проблемы судетских немцев или конечной целью является уничтожение Чехословакии как самостоятельного государства? Не ожидавший такого вопроса фюрер замялся и ушел от четкого ответа 61. Теперь на Кэ д’Орсе желали получить ясный ответ на тот же вопрос. Кулондр зачитал Вайцзеккеру полученную из Парижа инструкцию, где выражалось недоумение по поводу нарушения гарантий, данных Чехословакии в Мюнхене, и отсутствия предварительных консультаций, о которых Франция и Германия договорились в декабре. От себя посол эмоционально добавил, что он шокирован действиями Германии, и заявил, что оставляет за своим правительством право решить, что делать дальше. Это был стандартный дипломатический ход, к которому обычно прибегали при недостатке точной информации. В ответ Кулондр услышал резкую и не менее эмоциональную отповедь от германского статс-секретаря. Вайцзеккер посоветовал Франции «обратить внимание на собственную империю и не рассуждать о вещах, где, как показал опыт, ее участие не способствовало делу мира». Далее Вайцзеккер заявил, что вообще не видит повода для французского демарша, поскольку все действия Германии были предприняты исключительно для восстановления порядка и по просьбе чешской стороны. В Париже должны были уже прочесть чешско-германское соглашение, издевательски сообщил Вайцзеккер, и в посольстве Кулондра наверняка ожидают новые инструкции 62. Грубость статс-секретаря была столь очевидной, что Кулондр не нашелся, что ответить, и с трудом сохранил спокойствие. Полгода назад такой ответ был немыслим. Теперь же Франция пожинала плоды своей мюнхенской политики.
Англичане повели себя вначале пассивно. Они пребывали в шоке от действий Германии. Еще бы! В начале марта на брифинге для журналистов Чемберлен совершенно определенно заверял их, что «международная ситуация сейчас менее напряженная и не внушает мне тех опасений, которые она вызывала в последнее время» 63. В Лондоне просто не понимали, как реагировать на события в Центральной Европе. В первые дни англичане интересовались судьбой Чехословакии скорее по необходимости. Накануне германского вторжения в Чехословакию посол Гендерсон честно признался Вайцзеккеру, что британское правительство хотело бы держаться в стороне от того, что происходит в этой стране, и его гораздо больше беспокоит, чтобы не сорвался запланированный на март визит в Берлин министра торговли Англии Оливера Стэнли 64. Галифакс в те же дни старался убедить всех, будто данные в Мюнхене гарантии не действуют до тех пор, пока не будут установлены новые границы Чехословакии 65. Если Галифакс и Гендерсон и выражали свое недовольство действиями Германии, то обязательно подчеркивали, что их заботит прежде всего будущее англо-немецких торговых отношений 66. Ванситарт, бывший сторонником решительных мер, требовал немедленного отзыва посла из Берлина, но Форин Офис не спешил. 14 марта в Лондоне Кадоган объяснял французскому послу Корбену, что «мы не можем сейчас ничего сделать, чтобы остановить» Гитлера. «Вопрос заключается в сохранении нашего лица, — убеждал он французского дипломата. — С меньшими потерями для престижа это можно будет сделать после события (то есть вторжения в Чехословакию. — И. Т.) выражением нашего протеста» 67.
Уже после начала войны Гендерсон пытался представить дело таким образом, будто «одного взгляда в утренние немецкие газеты (15 марта) было достаточно, чтобы подтвердить мои худшие опасения. Это было окончательное крушение моей миссии в Берлине. Гитлер перешел Рубикон» 68. Однако в том то и дело, что накануне этого события никаких опасений у Гендерсона не было. «Мое определенное мнение, — сообщал он в Лондон 18 февраля, — что герр Гитлер не затевает в настоящее время никаких авантюр, а все разговоры и слухи об обратном не имеют под собой никакого основания» 69. После всего случившегося англичанам надо было элементарно прийти в себя. В течение еще нескольких дней они не могли определиться, какую позицию им следует занять. 15 марта Чемберлен заявил в палате общин, что «горько сожалеет» по поводу германской акции, но тут же добавил, что, несмотря «на периодические коррективы и разочарования, вопрос, который все мы держим в уме, настолько важен для всего человечества, что мы не можем просто так отбросить его или переложить на одну сторону» 70. Последнюю фразу Чемберлен добавил от себя лично в предварительно согласованный в правительстве текст заявления. То есть Чемберлен все еще пытался сохранить лазейку для дальнейшего умиротворения. Даже его ближайшему окружению было ясно, что это «фатальная ошибка» 71. В тот же день, правда, англичане отменили визит Стэнли, но это было вполне ожидаемо. С политической точки зрения момент для визита оказался крайне неподходящим. В сложившихся условиях такая поездка могла дорого обойтись Чемберлену и его правительству. С другой стороны, в Лондоне не стали досрочно отзывать домой торгово-промышленные делегации, уже находившиеся в Германии.
