Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич
Говоря об отношении Англии к событиям в Центральной и Восточной Европе, надо иметь в виду один очень важный момент — общественное мнение внутри страны. Возмущение англичан теми или иными действиями гитлеровской Германии и готовность сражаться с ней принципиально различались в общественном восприятии. Весной 1938 года повторялась ситуация, сложившаяся в июле 1914-го. Тогда англичане были тоже возмущены австрийским ультиматумом Сербии, и общественность открыто выражала сочувствие этой балканской стране, особенно после ее согласия принять практически все условия ультиматума. Но сражаться с Австрией и Германией из-за Сербии англичане совершенно не собирались. Потребовалось вторжение германских дивизий в Бельгию, чтобы англичане почувствовали угрозу собственной безопасности и поддержали вступление Великобритании в Первую мировую войну. В 1938 году случилась та же история. Газеты «выражают наше негодование методами агрессии, к которым прибегает Гитлер, — записал в дневнике Хедлэм после германского вторжения в Австрию, — но английский народ не хватается за оружие для защиты ставшей “жертвой агрессии” нации. Я практически уверен, что такое же нежелание воевать у людей будет и в случае, если Германия поведет себя так же в отношении Чехословакии, даже тогда, когда чехи начнут сражаться. Правда состоит в том, что мы не хотим воевать до тех пор, пока сами не почувствуем прямую угрозу собственной стране» 277. Лорд Галифакс конкретизировал это общее наблюдение, заметив, что «британский народ никогда не согласится начать войну, потому что две германские страны хотят объединиться» 278. Но те же британцы не поддерживали и заигрываний со страной-агрессором 279. Правительству Чемберлена, не прибегая к решительным действиям, приходилось все время прикрываться своей заботой о сохранении мира в Европе.
Французам было сложнее отказаться защищать Чехословакию — у них с Прагой существовали обязательства о взаимной помощи. Более того, франко-чехословацкий договор 1925 года обязывал обе стороны принять совместные меры в случае возникновения угрозы присоединения Австрии к Германии. Но без Англии французы и раньше отказывались предпринимать какие-либо действия, направленные против Германии, даже когда соотношение сил было для них гораздо более благоприятным. Теперь же об этом не могло быть и речи. «Шотан хотел бы лично начать переговоры с Германией и, возможно, пойти на необходимые уступки, — сообщил Рузвельту американский посол в Париже Уильям Буллит в ноябре 1937 года. — Другими словами, бросить Австрию и чехословацких немцев Гитлеру. Но он понимает, что его правительство падет, если он решится проводить такую политику» 280. Чтобы французы совсем уж «не питали никаких иллюзий», Галифакс 22 мая специально поручил послу Фипсу объяснить в Париже, что Англия станет защищать Францию от агрессии Германии, но «не будет участвовать в совместном военном выступлении с французами для защиты Чехословакии от германской агрессии». Такое выступление, по мнению Галифакса, не смогло бы предотвратить захват Чехословакии, а лишь способствовало бы началу европейской войны, «результат которой в настоящий момент выглядит по меньшей мере сомнительным» 281. Вся британская «вертикаль внешней политики» мыслила одинаково. Какое-то время англичан очень беспокоила позиция лидеров «Народного фронта» Леона Блюма и Жозефа Поль-Бонкура, которые были настроены решительно и на словах собирались выступить в защиту Чехословакии 282. Но правительство Блюма продержалось всего месяц, и 10 апреля 1938 года ему на смену пришло правительство Эдуарда Даладье. С ним англичане быстро достигли взаимопонимания.
Сложность заключалась в том, что французское правительство не могло без последствий для Франции отказаться от обязательств перед Чехословакией. С Францией тогда перестали бы считаться, и она могла утратить свой статус великой державы. Галифакс назвал это французской «дилеммой выбора между войной и невыполнением собственных обязательств» 283. Чтобы выпутаться из неприятной ситуации, французы задействовали различные дипломатические каналы. Оказывали давление на чешского посла в Париже, а через своего посла в Праге — на руководство Чехословакии. Дошло до того, что вечером 22 мая в Париже Даладье тайно встретился в неофициальной обстановке с германским послом и постарался откровенно объяснить ему трудности, с которыми столкнулась Франция 284. Немцы поняли, что и с этой стороны проблем у них не возникнет. Надо было лишь подкорректировать позицию. Не стоило и дальше откровенно сообщать французам о своих истинных намерениях, как это сделал, например, подвыпивший Геринг на приеме во французском посольстве. «Посмотрите, как выглядит Чехословакия на карте, — сказал он Франсуа-Понсе. — Ведь это же вызов здравому смыслу. Чехословакия — это аппендикс Европы. Мы должны его удалить» 285. В мае-июне Германия смогла убедить Запад, что ее целью является не захват Чехословакии, а защита прав и свобод судетских немцев. Такая постановка вопроса вполне подходила для переговоров и уступок, и никак не тянула на повод для Франции ввязываться в войну. Теперь Франция могла без потери лица присоединиться к Англии в совместном выкручивании рук Чехословакии.
Чехи, однако, не собирались сдаваться. У них была небольшая, боеспособная армия, насчитывавшая 30 дивизий, оснащенных современным оружием. Президент Бенеш считал чешскую армию одной из лучших в Европе 286. И эта армия готова была сражаться. Кроме того, на старой границе с Германией (той, что была до присоединения Австрии) имелись различные фортификационные сооружения, которые хоть и не были местами доведены до конца, поразили после присоединения Судет Гитлера и его генералов своей надежностью 287. Сам Бенеш был настроен очень решительно. «Соглашение (с Германией) будет означать, что мы сдаемся», — объяснил он свою позицию в разговоре с корреспондентом The Times Кеннеди. Бенеш не отказывался от переговоров, но видел их в формате Локарно, где Чехословакия вместе с Англией и Францией договаривалась с Германией 288. Это была последовательная позиция, о которой Бенеш говорил еще в декабре 1936 года представителям Германии, предлагавшим заключить германо-чехословацкий пакт о ненападении по аналогии с тем, что был подписан между Германией и Польшей. Эмиссарам Гитлера Бенеш тогда отказал, объясняя свою позицию тем, что двусторонний договор о ненападении противоречил бы существовавшим договорам о взаимопомощи с Францией и Советским Союзом 289. Однако времена Локарно давно прошли, и в 1938 году Гитлер не собирался разговаривать с Бенешем в таком формате. Равно как и англичане с французами. Предполагалось, что чехи должны решать «судетский вопрос» с Генлейном, а Англия, Франция и Германия оказывать на них давление и договариваться за их спиной. В процессе всех этих разговоров Гитлер собирался найти или создать удобный повод, чтобы одним ударом покончить с Чехословакией и поставить англичан с французами перед свершившимся фактом 290. В качестве возможного сценария (как чуть раньше в Австрии) рассматривался вариант с убийством германского посла в Праге 291. Профессиональные дипломаты не особенно ценились в гитлеровской Германии.
Все, однако, пошло иначе. Гитлер неожиданно встретил сопротивление своим планам со стороны видных представителей германского генералитета. Бек и с некоторыми оговорками сменивший Фрича фон Браухич возражали против войны с Чехословакией. Генерал Бек подготовил для Гитлера записку, где утверждал, что Германия может мирно добиться своих целей в Чехословакии, договорившись с Англией, тогда как война может обернуться катастрофой для Рейха 292. Окончательно спутал всем карты президент Бенеш. 20 мая, вслед за появлением информации о движении германских войск рядом с чешской границей (это была обычная передислокация нескольких подразделений), он объявил в Чехословакии частичную мобилизацию. Это вызвало волнения среди судетских немцев, в результате чего два человека погибли. Гитлер был в ярости. Риббентроп, естественно, тоже. Главный дипломат нацистской Германии позволил себе в самой грубой форме высказать вслух то, что у фюрера было на уме. Чехи «все будут уничтожены, женщины и дети — все», — кричал он британскому послу Гендерсону, когда тот позволил себе поинтересоваться, что происходит 293. Досталось и лично послу. «Вы позволили себе действовать у меня за спиной и обратились к генералу Кейтелю за разъяснениями о мнимых передвижениях германских войск на чехословацкой границе, — бушевал Риббентроп. — Я прослежу, чтобы в будущем вы не получали никакой информации по военным вопросам». «Я вынужден буду довести это до сведения моего правительства, — сдерживая эмоции, ответил посол. — Из ваших слов я могу заключить, что информация, предоставленная мне Кейтелем, была неверной» 294. Дело грозило принять скверный оборот. Сопротивление германского генералитета, решительные действия Бенеша и истерика Риббентропа вынудили всех участников событий внести коррективы в свои позиции.
