Дмитрий Губин - Записки брюзги, или Какими мы (не) будем
Однако различия есть. Не может не быть. Иначе как объяснить, что в лондонском чайна-тауне – сто тыщ дешевых китайских ресторанов, а в московском Китай-городе – лишь администрация президента, Минфин да Минтруд, который как раз китайской миграцией в Москву недоволен?
May I ask your kind attention, леди и джентльмены?
Тут у нас вышел очередной TirneOut с шапкой: ЛОНДОН ЗАЯВЛЯЕТ ОБ ОТДЕЛЕНИИ. (Господи, а о чем еще мечтают Питер и Москва? Понаехали тут…) Внутри журнала – карта новой Европы: Германия, Франция, Ла-Манш, Лондон. Вместо привычных очертаний Британии – размывы океана. «Что случилось с вашей страной, господин премьер-министр?» – «Она утонула». Рядом – плакат: «Голосуйте за Народную республику Лондон!» Возможный гимн республики – «Закат на Ватерлоо» The Kinks, возможный флаг – лоскутное одеяло, возможный глава республиканской сборной по футболу – Абрамович (шучу. Согласно интернет-голосованию, он оказался седьмым, заняв то же место, что и поп-звезда Дайдо в номинации «президент»).
В своей регулярной колонке би-би-сишник (подозрительно, кстати, смахивающий на меня) Роберт Элмс популярно объясняет экономический базис отделения (без Англии Народная Республика Лондон численностью восемь миллионов человек станет восьмой по богатству страной мира, перестав субсидировать незадачливые Шотландию и Уэльс) и даже возводит надстройку (независимый город в единой Европе). Но самое главное, объясняет причины отделения.
«Дело не только в экономике. Культурно и расово Лондон сегодня дальше от остальной страны, чем когда бы то ни было. Наша восхитительная мешанина рас и религий, языков и кухонь давно не смешивается ни с чем. Стоит съездить на денек-другой в эту монокультурную Англию, с ее белым хлебом, теплым пивом, ненавистью к иностранцам, травлей лисиц и меньшинств, чтобы понять, насколько далеки от них мы».
Ну, и далее в том же духе: мы, лондонеры, изменим миграционную политику и практику выдачи лицензий, изменим законодательство в отношении наркотиков и т. д.
Понимаете, да?
Они не закрывать собираются ворота, а открывать. Чем больше польских, китайских, русских, индийских, таиландских эмигрантов «с их невероятной энергией и драйвом», тем нам, лондонерам, лучше. Чем меньше сажают за марихуану – тем лучше. Чем меньше лицензий на торговлю и бизнес – тем мы, лондонеры, богаче.
Они там у себя в редакции созвали экспертный совет из двенадцати человек, включая членов парламента, актеров, директоров туристических обществ и театральных компаний, ребят из Лондонской школы экономики, а на следующий день три часа обсуждали идею отделения Лондона на радио ВВС London. «Делай что хочешь, пока это не мешает другим». Вот в чем они сходятся. Лондонеров классическая, с овечками по полям, с овсянкой, пэрами и сэрами, Англия не устраивает, потому что такая Англия тормозит их perpetuum mobile.
В Питере же и Москве риелторы и туркомпании умоляют вернуть лицензирование, ибо боятся «недобросовестной конкуренции» (добросовестная – это та, которая тебе не страшна). У нас не только миддлы, но и up-миддлы до смерти боятся, что лицо России ненароком станет смуглым и раскосым, – хотя, по-моему, бояться надо той тупорылой самодовольной хари, которую наше великое отечество сегодня имеет, мечтая о солидности, респектабельности и единой национальной идее.
И с точки зрения среднего лондонера средний москвич – это английский провинциальный быдлан, со всеми его потугами на викторианский стиль и великой верой, что звезды не ездят в метро (в Лондоне члены парламента ездят на работу на великах, за это им даже доплачивают из бюджета), со всей его клаустро– и гомофобией и стоеросовым желанием жить «прилично», – ибо это картина Шишкина, утро в советском лесу.
Здесь мэр Кен Ливингстон популярен среди лондонеров, потому что открывает фестиваль эмигрантов в Поттинг-Хилле, одобряет уличную торговлю (кило мартовской клубники с лотка – сто рублей), отдает перестраивать старые фабрики Норману Фостеру (от его стеклянного огурца крышу сносит реально) и приветствует эксперименты вроде стеклянного куба с людьми на Трафальгарской площади. При Ливингстоне, кстати, регистрация в полиции (бессмысленная, тем не менее, процедура) занимает минут пять.
Там мэр Лужков популярен среди населения, потому что носит пролетарскую кепку, кричит, что Москва для москвичей, запрещает свободную торговлю, покровительствует Церетели и Шилову, устраивает облавы на приезжих и делает все для того, чтобы зарегистриваться в течение отведенных трех дней было решительно невозможно. Его влияние огромно. Мои московские друзья чуть не поголовно лужковцы.
И вот это убивает меня наповал.
Лондонерам, случайно затусовавшим в Москве или Питере, пора объединяться в братство. Пора начать выдавливать из Москвы так называемых коренных москвичей во главе с их любимым мэром. Если они хотят своей русской жизни, пусть ее строят в чистом поле, где со всеми их церетелями делают себе красиво. На фига им для таких глобальных целей мегаполис со всей его сложностью и мешаниной устремлений?
Москва и Питер – для мировых нахалюг; для беженцев из Таджикистана (так старательно одевающих своих детей для воскресной прогулки по центру); для наглых парней из Харькова, вопящих под акустические гитары о-фи-генными голосами; для азиатов, пятью рыбинами кормящих тысячи проголодавшихся не хуже Христа; для растиньяков и космополитов, у которых если что-то и есть – это жизненный драйв.
Пас, лондонеров, в Москве все-таки прибывает.
Когда мы победим, мы вернем Китай-город китайцам. Мы объявим сезон открытой охоты на членовозовские мигалки и отдадим улицы велосипедистам и роллербл ей дерам. Мы объявим английский вторым государственным языком и запретим по телику дубляж фильмов, ибо загадочность русской души, обычно выражающаяся в шовинизме, обычно и зиждется на ущербности, вытекающей из незнания языков.
Сколько можно терпеть мертвечину, притворяющуюся живой?
2004
Беспредел разрешенного
Есть, знаете, в России тип таких старичков в пучеглазых очках, что до сих пор читают газеты, подчеркивая ручкой. Надо полагать, репетируют политинформации в аду, ибо в раю политинформаций нет. И хуже нет, когда они вдруг вопиют: «Демократия не означает вседозволенность! А-а-а!!!»
Нет хуже не потому, что старичку нельзя в ответ дать по кумполу – положим, ему не привыкать, жизнь и так приложила, подтверждая подозреваемое, что по делам может воздаться уже на этом свете, – а потому, что ведь как бы, зараза, прав. Как бы не означает.
И на идиотский вопрос, где граница, тоже невозможно ответить. Ибо, разумно отвечая, сам превращаешься в надутого индюка с пионерским галстуком на груди.
И я, получается, разумно поступил, улетев поработать в страну, где существует libel law, закон о диффамации, и границы свободы очерчены четко, и вседозволенность уж точно не спускается с рук.
Правда, в одном из респектабельных английских журналов я прочитал в статье про Бекхэма: «Не sucks corporate cock without gag reflex» («Он сосет у корпораций член и не давится»). И испытал чувство, сходное с тем, которое ощутил в школе, прочтя есенинский «Сорокоуст» нецензурированным. Помните? «Вам, любители песенных блох, не хотите ль пососать у мерина…».
Ну ладно, Бекхэм – звезда, celebrity, черт с ним, может, здесь так со звездами полагается. Но вот открываю в лондонской подземке местную «вечерку» Evening Standard: «Блэр по отношению к идиоту Бушу – то же, что была Тэтчер по отношению к идиоту Рейгану». О gosh!
На Би-Би-Си, где я сейчас работаю, новичков прогоняют сквозь учебные курсы, как сквозь строй шпицрутенов, в том числе вбивают знания и о libel law, и я бегу к одному из тренеров: так и так, разве можно безнаказанно оскорблять главу сопредельного государства, а также футболиста сопредельного государства?
На что тренер переспрашивает: а кто, собственно, назвал Буша идиотом, а Бекхэма – ммм… cocksucker?
То есть как кто? Назвали газета и журнал. Нет, конкретно, кто? Ах, журналист? Автор колонки? И это не редакционная статья, которая идет обезличенно, без подписи? И в ней не утверждалось, что Бекхэм такого-то числа, у такого-то господина?.. Да впрочем, пусть бы и утверждалось – в Великобритании к фелляции нейтральное отношение, это вам не США, где в ряде штатов, включая Нью-Йорк, оральный секс вне закона. В Великобритании любой человек имеет право на выражение личной точки зрения. В том числе и публичное. В том числе и той, что Буш – идиот, а Бекхэм – сами-слышали-кто. И за это никто ничего ни человеку, ни изданию сделать не сможет. Потому как право на личное мнение, в том числе и оценку – это неотъемлемое право индивида, завоеванное демократией.
Что же, и ограничений нет? Почему же, есть. То, что позволено частному лицу – не позволено организации. Если газета в редакционной статье назовет президента США идиотом, у нее могут быть проблемы. Это раз. Два – закон защищает от диффамации других частных лиц. То есть публично отозваться о соседе по дому так, как вы только что отозвались о Бекхэме, нельзя. Ибо сосед – фигура непубличная, в отличие от футболиста, который давно принадлежит не себе, а миру. Более того: нельзя публично бездоказательно высказать отрицательное мнение о фирме, если в ней работает меньше двадцати пяти человек, ибо это может повредить ее репутации. То есть высказать частную точку зрения, скажем, о Би-Би-Си, что это, допустим, разжиревший от государственных щей кот – можно, а о районной радиостанции – только предварительно поинтересовавшись ее штатным расписанием. Понимаете, где watershed, водораздел, да?
