Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич
Накануне Второй мировой войны Европа фактически вернулась к старой системе военно-политических союзов. Здесь, правда, был один нюанс. В отличие от политиков, общественность не могла так быстро перестроиться и отказаться от идеи коллективной безопасности, потому что та наилучшим образом отвечала надеждам людей на долгий мир. Политики вынуждены были учитывать это. В своих заявлениях они должны были избегать открытого возврата к старой системе баланса сил, продолжая говорить об уже не существующей системе коллективной безопасности. Британское общественное мнение, отмечал Ванситарт, еще не было готово к одобрению прежней системы союзов 145. Но на деле, начиная с 1936 года, великие европейские державы занимались созданием новой европейской системы безопасности, основанной на возрождении союзов. Даже сама их конфигурация не сильно отличалась от той, что разделяла Европу в преддверии Первой мировой войны.
Основой европейского противостояния, как и четверть века назад, были отношения Франции и Германии. С той разницей, что перед Первой мировой войной Германия «третировала» Францию, а теперь уже французы всеми силами стремились воспрепятствовать усилению Германии. Правда, делали они это непоследовательно, чередуя громкие заявления с попытками умиротворения своих потенциальных противников. Англия, как раньше, так и теперь, пыталась играть роль европейского арбитра, что у нее оба раза плохо получалось. Россия, на этот раз в лице Советского Союза, пребывала «вне игры». Практически все межвоенные годы Советскую Россию не пускали в большую политику. Все главные европейские партии в промежутке между двумя мировыми войнами разыгрывались без российского участия. В лучшем случае СССР доставались вторые роли на европейских политических подмостках. Это сильно ограничивало возможности Литвинова, который продолжал говорить о коллективной безопасности даже тогда, когда эта система уже перестала существовать. Соединенные Штаты по-прежнему предпочитали оставаться в самоизоляции от основных европейских проблем. Приняв активное участие в решении вопросов послевоенного финансового урегулирования, США ушли в тень, откуда, не вмешиваясь, внимательно следили за тем, что происходило в Европе. Наконец, Италия, также как и перед Первой мировой войной, решала привычную для себя задачу — выбирала ту сторону, от союза с которой можно было извлечь больше выгоды. Накануне Первой мировой войны Италия начала дрейфовать от Тройственного Союза в сторону Тройственной Антанты. Теперь же, решив после итало-абиссинской войны, что система коллективной безопасности и союз с Западными демократиями ей не подходит, Италия начала движение в обратную сторону — к гитлеровской Германии, которая формально не участвовала ни в каких антиитальянских санкциях (хотя на всякий случай значительно сократила торговлю с ней), и никогда не осуждала Муссолини за действия в Африке.
Накануне Рождества Иден впервые получил красный портфель члена кабинета министров с заветной надписью «Секретарь по иностранным делам». Он стал последним министром, которому Георг V вручил министерскую печать (монарх вскоре умер). Перед назначением новый министр встретился с Болдуином. Сам Иден уверял в воспоминаниях, что предлагал премьер-министру кандидатуры Остина Чемберлена или лорда Галифакса, но обе они были отвергнуты. Первая — из-за преклонного возраста (хотя Остин был ровесником Болдуина и, главное, сам не возражал против такого назначения), а вторая — ввиду членства в палате лордов 146. Идену досталось сложное наследство. Репутация Британии в Европе была низкой, как никогда. Отношения с Италией и Францией трещали по всем швам. В Лиге Наций недоумевали, как Хор мог опуститься до декабрьских предложений после своей блистательной речи в поддержку санкций, которой в сентябре рукоплескала вся Женева. А тут еще в Англии развернулась дискуссия, готова ли страна противостоять внешней угрозе, и большинство экспертов склонялись к тому, что не очень.
Ограниченные возможности Британской империи делали невозможным эффективно защищать все ее глобальные интересы разом. В 1935-1939 годах Британия ежегодно производила вооружений на сумму 2,5 миллиарда долларов (в ценах 1944 года), значительно уступая по этому показателю Германии (12 миллиардов) и несколько превосходя практически не имевшую собственных ресурсов Японию (2 миллиарда) 147. Стране надо было иметь больше друзей или меньше потенциальных противников, к которым, наряду с Германией и Японией, с 1937 года стали относить и Италию 148. Накануне войны, несмотря на принятые меры, Англия продолжала значительно уступать Германии по всем показателям. За четыре предвоенных месяца Англия произвела 300 танков (против 700 германских), 1300 боевых самолетов (2300), 1000 артиллерийских орудий (2000), 1300 минометов (1400). Даже обычных винтовок и карабинов англичане сделали значительно меньше немцев (18 тысяч против 451 тысячи.) 149. Понятно, что в такой ситуации Болдуин постоянно напоминал своим министрам иностранных дел: «Держите нас подальше от войны. Мы к ней не готовы» 150.
Иден старался, как мог. Первым серьезным европейским кризисом, с которым он столкнулся в качестве министра, стала оккупация немцами Рейнланда, о чем шла речь в предыдущей главе. Иден убедил себя в том, что эта акция ничем не угрожает интересам Британии и не вызовет протестов в английском обществе 151. Он «не услышал» Фландена, специально приезжавшего в январе в Лондон, чтобы обсудить совместные шаги против готовившегося Германией очередного нарушения Версальского мира и Локарнского соглашения 152. Когда Германия уже ввела свои войска в Рейнскую область, на прием к Ванситарту пришел французский посол Корбен, который в достаточно осторожных выражениях напомнил англичанам об их обязательствах защищать локарнские договоренности. Иден написал на полях записки Ванситарта об этой встрече: «Не французам учить нас» 153, очевидно, имея в виду позицию Франции в итало-абиссинском конфликте. Понятно, что французам не удалось добиться от Идена никаких твердых обещаний и на выездной встрече Совета Лиги Наций, прошедшей в середине марта 1936 года в Лондоне. После всех разговоров с Иденом Фланден покидал Англию «в понуром настроении», считая, что его поездка «провалилась». Он был разочарован отношением англичан, ставивших на одну доску «виновных и пострадавших». Так Фланден воспринял попытки Идена найти компромисс между Францией и Германией. Идену Фланден прямо сказал, что некоторые политики в его стране будут теперь пытаться «достичь прямого урегулирования с Германией, минуя Англию». Такие перспективы, конечно же, встревожили Идена, и он настоятельно попросил английского посла в Париже Клерка выяснить, насколько далеко готовы пойти французы в этом направлении 154. Но тревога тревогой, а позиция Идена в то время мало отличалась от той, что занимали большинство его коллег по правительству.
К этому времени относится и начало конфликта Идена со своим постоянным заместителем в министерстве Робертом Ванситартом. Мало кто знает, что Иден и Ванситарт были дальними родственниками. У этих двух руководителей Форин Офис был общий прапрапрадед. Некто Роберт Иден, скончавшийся в 1755 году баронет и эсквайр, был общим предком обоих руководителей британского внешнеполитического ведомства. Его внучка, Кэролайн Иден, в 1806 году вышла замуж за Артура Ванситарта, и с тех пор фамильные ветви двух родов разделились. По английским традициям братья в пятом поколении еще могли называться кузенами, хотя доподлинно неизвестно, знали ли Иден и Ванситарт о таком своем родстве. Скорее всего знали, но родственных чувств они точно не испытывали. Правда, относились друг к другу, по крайней мере внешне, с уважением. Впрочем, к политике, на почве которой, как принято считать, они, собственно, и разошлись, это не имело никакого отношения.
Если говорить в самых общих чертах, то Иден и Ванситарт расходились по вопросам отношений с Германией. Тема была очень острой, и разброс мнений английских политиков по ней был чрезвычайно широк. От полного неприятия нацизма и готовности объединиться в борьбе против него с любым потенциальным союзником (Черчилль) до стремления любой ценой добиться взаимопонимания с гитлеровской Германией (Чемберлен и многие другие). Иден и Ванситарт были среди тех, кто понимал, какая опасность исходит от германского реваншизма. Оба считали, что до 1942 года Германия не будет готова вести большую европейскую войну. (Как это было похоже на просчеты Сталина, даже сроки совпадают!) Ванситарт, правда, уточнял, что «Германия может не планировать войну до 1942 года, но из-за своих политических ошибок или просчетов она вполне может спровоцировать незапланированную войну» 155. С 1936 года Иден и Ванситарт не верили в эффективность системы коллективной безопасности с ее непременным набором санкций, хотя в 1936 году последние перестали быть исключительно атрибутом коллективной безопасности и существовали уже сами по себе. Иден приводит любопытный эпизод, случившийся на переговорах между Англией, Францией, Бельгией и Италией сразу после германской оккупации Рейнланда. Фланден предложил тогда применить против Германии все виды санкций вплоть до военных. У присутствовавших были сильные сомнения в том, что Италия поддержит такой шаг (Рим ведь сам находился под куцыми санкциями из-за войны в Абиссинии). Эти сомнения Фланден цинично отмел, заявив в присутствии итальянского представителя, что санкции против Италии можно будет отменить, если итальянцы поддержат санкции против Германии. Получалось «поощрение предыдущего агрессора в надежде, что позже он поможет сдержать нового и более могущественного» 156. Англичане, конечно, не высказывали свои мысли столь открыто и цинично, но к санкциям, да и к коллективной безопасности в целом, в 1936 году относились уже очень критично. Иден, например, прямо утверждал, что «экономические и финансовые санкции никогда не будут эффективными» 157. Ванситарт пришел к такому же выводу еще раньше. О военных санкциях в ту пору англичане предпочитали не говорить вообще. С осени 1935 года у них были большие сомнения в надежности Франции как союзника 158. Закулисное участие Ванситарта в подготовке соглашения Хора-Лаваля как раз и было неудачной попыткой изменить ситуацию, пожертвовать идеей коллективной безопасности ради возрождения доверия в англо-французских и англо-итальянских отношениях, направленных против германского реваншизма.
