Лариса Бабиенко - Как живется вам без СССР?
Проводив жадным взглядом косяк, ненец вдруг спросил Анну:
— Не обманываешь меня? Вдруг едешь плохую бумагу на нас писать.
— Зачем плохую? Совхоз у вас хороший, много оленины даете, рыбы…
— О, да! — оживился ненец, начал опять перечислять: — И живут тут налим, щекур, гагара…
— Что вы все о налиме, да о щекуре? О людях лучше расскажите… — взмолилась Анна, вспомнив наконец-то о своих прямых профессиональных обязанностях.
Ненец в ответ махнул рукой, отреагировав по-своему:
— Одни Окоттэто живут и Лапсуй. Фамилии Худи мало.
Затянувшись трубкой, он вдруг предложил:
— Хочешь, анекдот расскажу? От тундрового ненца услышишь.
— Есть еще и другие ненцы? — поинтересовалась Анна.
— Лесные еще есть, — объяснила Майяне.
— Детей у вас, наверно, в чумах много…
— Детей? Ну, да, а где их мало? — переспросил отец Майяне и вдруг как-то легкомысленно подмигнул.
— Представляешь, сидит Окоттэто в чуме, вокруг его ребятишки ползают, бегают, кричат. На железной печке у хозяина котел с водой греется. Окоттэто, он ведь у нас в совхозе лентяй, лежит на шкуре оленя и думает. Знаешь, о чем думает? «Чи этих детей помыть, чи новых завести?».
Майяне опустила смущенно глаза, а родитель ее хохочет на весь катер.
— Вон Панаевск! — показала на мыс девочка.
— Наконец-то, — обрадовалась Анна.
— Зачем наконец-то? — прервал ее оленевод. — Еще два часа до мыса плыть, потом лодку ждать, потом моя твоя и Майяне на руках до берега несет. Чтоб ноги вам не мочить. Потом моя — твоя — в гости зовет!
Девчонка на берегу вначале обнялась со щенком, потом с огромной собакой редкого палево-каштанового окраса. Около дома повисла на шее матери.
— Вот и чум наш! — воскликнул Лэми Худи и посадил Анну как почетного гостя на шкуру белого оленя. Жена поставила у ее ног белый низенький столик.
— В квартире ремонт, — объяснила она гостье. — Летом в ней жарко. Чум лучше, прохладнее.
Как защита от комаров, у входа медленно дымится в ведерке мох, и тонкая струйка вьется вокруг яранги.
Жена хозяина — Воттани Худи — с удовольствием общается с Анной, разжигая крошечными стружками печурку в жилище.
— В совхозе у нас ой как много оленей, — рассказывает она. — Но их прежде было больше.
— Что случилось?
Хозяйка недовольно качает головой.
— В тундру газовики, нефтяники пришли. Трубы кладут. Нефть горячая, зимой трубы рвет, земля под ними расползается.
Она подала на стол селедку, только вчера выловленную в реке и за сутки превратившуюся во вкуснейшую малосолку, уху из стерляди.
— В ноябре к нам прилетай, — предложила Воттани Анне. — В ноябре у нас забой, увидишь, какой у нас олень.
Гостья поежилась, представив, как при этом замерзнет.
— Какой замерзаешь? — поняла ее жена Худи. — У нас в ноябре погода ясная, мороз трещит, звезды сверкают, сыплют так, хоть колючки собирай.
— А буран…
— Что буран? Тогда рой снег глубже, ложись на шкуру оленя. Через три дня погода будет ясная.
— Три дня в снегу? — охнула Анна.
— Бывает и семь. Однако у нас никто не замерз. Одежда из оленя хорошая, еда из оленя хорошая. Чего еще надо? У нас Валя вон как живет! Она сама оленей вместе с нами кослала.
Услышав шаги на тропе, Вотанни выглянула из чума и с радостью произнесла:
— Вон сама Валя идет.
На пороге уже стояла высокая кареглазая русская женщина.
— Где наша самая маленькая? — спросила она. — Я Насте букварь принесла.
Хозяйка подала тайком Анне знак, мол, видишь, какая наша гостья статная, в кино бы ее снимать.
В чум вбежала семилетняя девочка, бросилась гостье на шею и горячо обняла ее.
— Пойдешь нынче, Настюша, в первый класс? Или я прилечу в тундру, а ты к речке убежишь и за кочку упрячешься?
Настя замотала головой, мол, ни в коем случае… Старшая, Майяне, погладила ее по голове, прижала к себе.
— Валя-директор очень уважает ненцев, вот и не уезжает с Ямала, — шепнула в это время хозяйка чума Анне, потом громче произнесла: — Девушка к нам приехала из Москвы, хочет знать, как мы тут живем?
Откинув косы за плечи, Валя ответила:
— Я тоже в тундре семь лет оленей кослала. И не где-нибудь, а на Харасавее. Там суп вскипятить нечем, воду для чая из снега не кипятили, а лишь подогревали. Не пропала же я.
Биография у Валентины Александровны еще та: выросла она в многодетной семье. Отец погиб на фронте. После войны жилось голодно. Где учиться после семилетки? Узнала, что в Салехарде есть зооветеринарный техникум, в котором дают общежитие, да еще кормят. Где взять деньги на дорогу? В Новокузнецке проникла тайком в трюм парохода, несколько дней голодной сидела на куче угля и «зайцем» добралась до Салехарда. Окончив техникум, получила распределение в совхоз. Когда ненцы увидели этого молодого специалиста, то испугались: тоненькая, унесет же ветром в сугроб. Какой из нее ветврач, самой еще пилюли для роста нужны!
— Наши отцы тогда решили, пусть будет в совхозе еще один ребенок, — рассмеялась Воттани Худи. — А Валя, о-ой!.. Сразу взяла чум и одна-одинешенька… на Харасавей… Девчонка… семнадцати лет! Это даже для коренного ненца — гнилое место. После этого… по секрету тебе скажу, это даже Валя еще не знает…
— Чего я в совхозе еще не знаю?
— Не знаешь! — подбоченилась хозяйка чума. — Наши отцы мечтали взять тебя в свои невестки. Чтоб дети красивыми были. Мой будущий тесть хотел моего Худи за тебя отдать… Поняла? Ты это знаешь? Я как переживала…
Валя охнула, схватилась за сердце, рассмеялась.
— И ты, Воттани, мучалась? Зачем?
— Ну… — потупилась хозяйка чума.
— Чем же закончилось это соперничество? — поинтересовалась Анна.
К счастью, все для двух девушек решилось благополучно. Вскоре в тундру приехал молодой зоотехник родом из Вологды, изумился, что в оленеводах — хрупкая русская девушка. Вскоре у них сложилась семья.
— Где сейчас ваш муж? — спросила невзначай журналистка у Вали-директора.
В ответ гостья дрогнула, опустила глаза, чувствуется, что она очень расстроена.
— Погиб в тундре, — пришла на помощь своему директору хозяйка чума. — Он три дня на оленях скакал, домой торопился. В сильный мороз. У нас так нельзя. Вот он на морозе легкие и сжег. Ему стало совсем плохо, и недалеко от поселка вся упряжка под лед ушла. Он ею уже не управлял. Пять оленей утонули и он.
Дети у Валентины Александровны в ту пору были совсем маленькими: Алешке семь лет, Верочке год.
— После смерти мужа меня директором совхоза вместо него и назначили.
Валентина рассказывает, как ей в то время пришлось тяжко: надо лететь на острова, на стоянки оленеводов, а детей своих крошечных она у Воттани Худи в чуме оставляла. И ребятишки росли как настоящие тундровики: выучили ненецкий язык, обычаи, овладели всеми навыками оленеводов. Сейчас сын ее уже учится в Тимирязевской академии на зоотехника.
— Жизнь у нас очень изменилась, да, Валя?
Директор кивком головы подтверждает, что, да, так. Раньше она отправляла оленеводов на полгода в тундру и не знала, кто из них вернется живым, а теперь у каждого рация, случись что, вертолет тут же над чумом летает.
— А наши мужчины трусливые, — сплетничает хозяйка, — только горло заболит, они уже вызывают по рации вертолет. Очень мнительные. Не умеют болеть. Это только нам дано, женщинам…
Недавно в поселок прилетала из Москвы актриса Валентина Владимировна Телегина, игравшая в фильмах деревенских женщин. Воттани просила артистку показать на экранах жизнь оленеводов в условиях совсем крайнего Севера. Ненцы тогда на выступление Телегиной со всей тундры съехались.
— А какие у нас капризные дети. Больше, чем в городе!
Валентина кивком головы подтверждает и это.
Да, дети тундровиков учатся в школе-интернате в Салехарде, в конце августа их на вертолете собирают по всей тундре.
— Жалко маленьких, — добавляет Воттани, — как увидят вертолет, в тундру бегут и с оленятами в обнимку плачут, не хотят от мамки отрываться. Сидим, уговариваем. По два дня уговариваем.
— А вертолет в это время ждет, — поведывает о своих заботах директор. — Эксплуатация его обходится совхозу очень дорого.
— Но все равно ждем, пока шестилетний нулевишка вытрет слезы и сам шагнет к вертолету… — прихлебывая из чашки горячую уху, рассказывает хозяйка.
Валя начинает говорить с Воттани по-ненецки, дочка же хозяйки Майяне переводит их диалог:
— Спрашивает, сколько стоит собака, чтоб оленей загонять? Мама отвечает, что за такую собаку надо оленя отдать. Кормить ее мясом нельзя, от оленины она слабеет. Давать ей нужно только озерную рыбу. Такая собака — оленевод лучше человека. Она только на Севере живет, настоящий охотник. Мы такой даже лосось кидаем.
