Федор Урнов - СССР глазами советологов
Безусловно, в СССР очень трудно быть одновременно удачливым и честным, как с симпатией говорят в СССР, «порядочным человеком» (в оригинале — русские слова латинским шрифтом. — Примеч. перев.). В СССР нет системы эффективного демократического контроля за злоупотреблениями властью; многое зависит от каприза местных властей; рискованно протестовать даже по пустяковому поводу; десятилетия дефицита создали тщательно охраняемые привилегии; не существует альтернативы одобренным государством карьерам. По понятным личным причинам люди в конце концов в такой стране становятся конформистами. Как сейчас сообщают советские газеты, люди часто приходят к безразличию или даже к соучастию в коррупции.
И в то же время очень многие члены различных элитных кругов в СССР по-прежнему сохраняют свои идеалы и — как это издавна называется в России — гражданское мужество. Важно сказать, что в стране, где слово «совесть» имеет глубокий смысл, где официальная идеология по-прежнему проповедует высоконравственные принципы, где 19 миллионов человек являются членами партии, что многое говорит об их человеческих качествах, — в такой стране и не могло быть иначе. Люди эти — не диссиденты, но и не конформисты. У них есть определенные амбиции, они любят свою страну и верят в советскую систему. Но в то же время они хотят, чтобы, согласно их собственному восприятию добра и зла, эта система изменилась, и они — в рамках их ограниченных возможностей — ведут себя соответствующим образом.
Люди, часто посещающие СССР, могут привести много примеров достойного поведения со стороны руководящих и других государственных работников. Особенно важно то, что их достойное поведение стало постоянной темой в лучших образцах советской литературы и даже в произведениях диссидентов, начиная с 50-х годов. Мы видим партийных работников, ратующих за более просвещенную политику, экономических руководителей, игнорирующих директивы из центра во имя большей эффективности системы, журналистов и редакторов, бросающих вызов цензуре, школьных учителей, нарушающих ортодоксальные нормы с тем, чтобы сделать более полным образование их учеников, почтенных академиков и известных писателей, пытающихся помочь наказанным коллегам, молодых рабочих, отказывающихся стать осведомителями в обмен на повышение по службе.
В ходе проведения десталинизирующей политики Хрущева было значительно больше политического простора для совершения добрых дел, чем в ходе консервативного правления Брежнева. В начале 60-х годов Лен Карпинский являлся руководителем ВЛКСМ и восходящей звездой в партии. К 1975 году его исключили из партии, разрушив все надежды на дальнейшую карьеру, за кулуарную поддержку демократических реформ. Так же в 60-е годы Ивану Худенко, государственному работнику в Казахстане, поручили организовать экспериментальную альтернативу ортодоксальному колхозу. Он вступил в конфликт с могущественными местными политиками, в результате был осужден по ложному обвинению и умер в 1974 году. Но это, разумеется, исключительные случаи. Большинство порядочных официальных лиц просто стали более осторожны и, как сказал мне по секрету один из них, поступали «по совести, но по возможности».
Сейчас Горбачев взывает к их идеалам и вновь поднимает надежды. «Гражданское мужество» стало лозунгом руководства. Кандидат в члены Политбюро и протеже Горбачева Борис Ельцин сказал на партийном (XXVII — Примеч. перев.) съезде, что у него «не хватило смелости» критиковать политические болезни общества на предыдущем съезде. Другие высокопоставленные политические и культурные деятели делают в последнее время похожие заявления. Тем временем началась мини-оттепель — послабление — в культурной цензуре. Согласно советским газетам, основные темы культурной жизни — «совесть и достоинство». Это отражают названия трех пьес, идущих сейчас в московских театрах: «Крик», «Говори…» и «Диктатура совести».
Все это вовсе не значит, что в государственной системе СССР произойдет реформа. Очевидно, что призыв Горбачева к политической искренности — это также и политическое оружие в борьбе против оппозиции его власти и политике; никто вне круга его личных знакомых не знает его реальных ценностей и целей. Кроме того, трудно вызвать в людях гражданское мужество в условиях советской системы, в которой, как открыто заявили Горбачев и его союзники, процветают подхалимство и угодничество, а большая часть официальных лиц — мастера перестраховки.
Однако американцам имеет смысл задать себе вопрос об уровне гражданского мужества в нашей собственной системе, где цена ему значительно меньше. Например, совсем недавно бюджетный директор Белого дома подтасовал цифры, чтобы удовлетворить интересы своих шефов. Астронавты стараются не упоминать о нарушениях мер безопасности — чтобы попасть в полетную группу. Сенаторы США не выступают против внешней политики администрации — из страха не быть переизбранными. И тем не менее большинство американцев убеждены, что быть честным и достойным человеком в СССР можно, только лишь если порвать с системой, забыв о карьере и рискуя понести за это суровую кару. А часто ли мы со столь высокими требованиями и мерками подходим сами к себе? Практически никогда.
3 мая 1986 года
Уэсли Фишер
В ожидании официанта, или Как устроить скандал
Уэсли Фишер, один из виднейших американских славистов, в 1974 году применил свои великолепные познания в русском языке и особенностях московской жизни, написав вместе с женой Линн одну из самых оригинальных книг об СССР, когда-либо изданных в США — «Московский гурман». Это ярко и с юмором написанный путеводитель по… московским ресторанам, кафе и даже столовым. Несмотря на то что с момента написания книги прошло 15 лет, многое из увиденного четой Фишер в московском общепите свойственно ему до сих пор. Мы предлагаем вам отрывок из вводной части книги, в которой Линн и Уэсли учат американского туриста, как правильно вести себя в советском ресторане.
За последние годы в московских ресторанах стали значительно лучше обслуживать посетителей. Хотя в Москве до сих пор нет ресторанов, сервис в которых был бы на уровне мировых стандартов (к качеству пищи это не относится), вас могут вполне сносно обслужить во многих из них. Однако то ли из-за неорганизованности, то ли из-за непрестижности профессии и отсутствия стимула московские официанты имеют свойство исчезать на неопределенное время. Гость столицы, намеревающийся провести в ней более суток, обречен на то, чтобы хотя бы раз потратить время на процедуру «ожидания официанта». Это «ожидание» может быть в начале еды, когда вы умираете от голода и кусками поглощаете необычайно вкусный и калорийный черный хлеб; оно может начаться после того, как вам подали выпивку и вы мгновенно опьянеете из-за отсутствия закуски; а чаще всего «ожидание официанта» начинается, когда вы уже собрались уплатить по счету. Иногда приходится ждать так долго, что закрывается кухня.
Безусловно, качество обслуживания в Москве улучшается, но несколько полезных советов помогут вам сберечь время и нервы.
Если официант исчез совсем, надо просто встать и найти его, даже если придется обшарить все закоулки кухни. Такой поступок вполне можно понять, и так принято делать. Официант не обидится. Пищу подаете не вы, а он, и поэтому ему незачем ждать того момента, когда он может понадобиться. Таким образом, вы имеете право привлекать его внимание к себе всеми мыслимыми способами: попросите другого официанта его позвать, в случае надобности позовите администратора, и в крайнем случае можете пуститься за ним в погоню.
Чтобы не ждать слишком долго, можно использовать тактику напоминания официанту о следующем блюде, которое необходимо подать. Так, принимаясь за десерт, напомните о кофе, а когда он принесет кофе, попросите счет. Если официант твердо решил, что вы весь вечер собираетесь провести в ресторане, каждое следующее блюдо он будет подавать только после сигнала от вас или, в крайнем случае, поинтересуется, подавать ли его. На его вопрос, принести ли то или другое, ответьте «Да!»: ведь вам все равно придется немного подождать. Ваш ответ «Нет, попозже» приведет к значительно более долгому ожиданию. Если вы хотите относительно быстро поесть, с самого начала предупредите об этом официанта. Если вы очень торопитесь, то лучше перекусить в театральном буфете, чем есть в ресторане.
Если дела совсем плохи и вы оскорблены настолько, что необходимо устроить скандал (в оригинале — русское слово латинским шрифтом. — Примеч. перев.), возможны два варианта выхода из положения: можно вести себя грубо и некультурно, начать кричать и шуметь, обзывать официанта, т. е. дать волю чувствам, или избрать тактику, применяемую более культурными представителями московской интеллигенции: спокойно подойдите к официанту или администратору и спросите его, не будет ли он столь любезен и не посодействует ли, чтобы побыстрее был подан суп или другое блюдо, при этом пояснив спокойным голосом, что ваша бабушка находится при смерти и вы спешите, короче, напомните, что вы — тоже человек. Если вы закричите на официанта, он, вне всякого сомнения, сделает то же самое, а супа вы так и не дождетесь.
