Происхождение Второй мировой войны - Тышецкий Игорь Тимофеевич
Весной-летом 1928 года Джилберт активно перемещался между Берлином, Лондоном и Парижем, везде давая понять, что Соединенные Штаты готовы и хотят сразу после своих президентских выборов пересмотреть схему и понизить общую сумму репарационных выплат, но не потерпят увязывания этого вопроса с союзническими военными долгами 95. «План Джилберта» никогда не существовал на бумаге, и это давало американцу основания утверждать, что такого плана просто не существует 96. Этим он сбивал с толку многих своих собеседников. В Германии Шахт, Гильфердинг и Шуберт договорились даже, что каждый из них по отдельности встретится с Джилбертом, чтобы узнать, чего в реальности добивается Америка, а затем они соберутся вместе и обменяются своими выводами 97. В действительности за всеми рассуждениями главного американского уполномоченного по репарациям стояла задача избежать финансового краха Германии и стабилизировать ее бюджет, так чтобы страна могла и дальше безболезненно выплачивать репарации. Ради этого он готов был пожертвовать и американскими займами, и общей суммой репараций, и даже частью военных долгов, правда на более позднем этапе, когда будет достигнута общая финансовая стабилизация, и в случае единовременной их выплаты 98.
Непонимание со стороны его собеседников было вызвано, прежде всего, тем, что, в отличие от Джилберта, они не видели в первой половине 1928 года столь ясно, как американец, грядущих финансовых потрясений. Посол Линдсей полагал, что «психологический момент для (нового репарационного) урегулирования еще не настал» 99. А вездесущий У. Черчилль, занимавший в ту пору пост британского министра финансов, в конце сентября 1928 года уверял коллег по кабинету, что «правительство Его Величества должно проводить крайне осторожную и критическую политику в отношении любых предложений по пересмотру существующего плана (Дауэса)», потому что Англия находится в таком положении, когда «выплата наших долгов Америке полностью сбалансирована репарациями, которые мы получаем от Германии, плюс долгами, которые выплачивают нам бывшие союзники» 100. В подготовленном его ведомством меморандуме утверждалось, что «аргументы Джилберта убеждают не полностью», а сам он, возможно, «руководствуется желанием как можно скорее вернуться в Соединенные Штаты с репутацией человека, добившегося окончательного урегулирования вопроса репараций на такой основе, которая позволит США укрепиться в нынешней политике взимания (военных) долгов» 101. Во Франции Пуанкаре в ходе весенней избирательной кампании хоть и признавал возможность пересмотра репараций и военных долгов, но считал, что эти вопросы рано ставить в практическую плоскость 102. И даже Шахт, как и Джилберт хорошо понимавший складывавшуюся ситуацию, предлагал тянуть время, полагая, что будущий экономический кризис сам собой докажет невозможность платить большие репарации 103. Немцы вообще были уверены, что Соединенные Штаты обязательно пойдут им навстречу, так как захотят защитить свои германские инвестиции. В заявлении для прессы, сделанном в ноябре 1928 года, Штреземан уверял, что «Америка заинтересована в том, чтобы германские выплаты не превышали ее возможностей платить, поскольку иначе будут обесценены американские займы» 104.
Американцам потребовалось приложить немало усилий, чтобы инициировать создание комиссии по пересмотру плана Дауэса, но они своего добились. В январе 1929 года был создан Комитет экспертов, в который вошли по два представителя от Англии, Франции, Италии, Бельгии, Соединенных Штатов и Германии. Все они были независимыми специалистами (промышленниками, финансистами, экономистами), формально никак не связанными с официальными структурами. Председателем Комитета избрали американца Оуэна Янга. Янг (Young — в русской транскрипции его почему-то чаще называют Юнгом) помогал готовить еще доклад Дауэса. Теперь Дауэс, успевший после принятия своего плана стать вице-президентом США, пребывал американским послом в Лондоне, а Янг по-прежнему оставался частным финансистом и предпринимателем. Германию в Комитете представляли Ялмар Шахт и угольный магнат Альберт Фоглер. Созданный Комитет работал в Париже почти полгода и в начале июня представил свой доклад. Так появился корректировочный план Янга.
Основная сложность работы экспертов заключалась в том, что их Комитету не удалось, как комиссии Дауэса, остаться исключительно в рамках финансово-экономического поля. Комитет постоянно находился под давлением политических вопросов, которые составляли мощный фон всей его работы. Собственно говоря, вопрос был один, но чрезвычайно важный и острый, — вывод англо-французских войск из Рейнланда. По Версальскому договору (ст. 428) Союзники оккупировали Рейнскую область сроком на пятнадцать лет в качестве гарантии выполнения Германией условий мира. В случае добросовестного выполнения немцами своих обязательств часть территории Рейнланда освобождалась по истечении пяти лет, еще одна — десяти и, наконец, полная эвакуация англо-франко-бельгийских войск должна была состояться в 1935 году (ст. 429). Важно отметить, что эта же статья определяла главную задачу оккупации — «гарантии против неспровоцированной агрессии Германии». Если у Союзников оставались подозрения в том, что немцы по-прежнему угрожают безопасности Франции, страны Антанты могли продлить оккупацию Рейнской зоны. Другим поводом для приостановки вывода войск и даже повторной оккупации объявлялось неисполнение Германией репарационных выплат (ст. 430). И, наконец, статья 431 устанавливала, что если поведение Германии «соответствует (comply with) всем обязательствам, вытекающим из настоящего Договора, оккупационные войска будут выведены немедленно». Вокруг этого положения давно шла дипломатическая борьба. Немцы считали, что выполнение плана Дауэса и локарнских договоренностей позволяет им требовать незамедлительного вывода оккупационных войск 105. Французы и англичане всячески тянули время, ожидая завершения хотя бы той части репарационных выплат, которая позволит им рассчитаться с текущими военными долгами.
Еще в сентябре 1926 года, во время таинственной встречи в пограничной французской деревушке Туари, куда Штреземан и Бриан удрали от назойливых журналистов, не дававших им и шагу ступить незаметно в переполненной по случаю вступления Германии в Лигу Наций Женеве, два политика договорились о том, что германские ценные бумаги, переданные Франции с целью укрепления франка и как гарантии будущих платежей, сразу приведут к сокращению численности оккупационных сил в Рейнланде 106. По сути, речь шла о выкупе занятых германских территорий (свободу Саара предполагалось просто купить без всяких последующих плебисцитов). Англичане не участвовали в беседе в Туари, хотя она и состоялась с ведома и одобрения Остина Чемберлена 107. Сам он, правда, относился к ее результатам довольно скептически. «Бриан и Штреземан в Туари предавались мечтаниям, — написал Чемберлен сестре Хильде через три недели после встречи. — Их снам будет не так просто осуществиться... но какое продолжение достигнутого в Локарно, какое оправдание моей политики!»108 Скептицизм Чемберлена оправдался очень быстро. Уже через два месяца Бриан вынужден был объяснять в Национальном собрании, что его не так поняли и никакого досрочного вывода войск из Рейнланда он Штреземану не обещал. О чем конкретно договорились французский и германский министры в Туари, доподлинно неизвестно. Никаких записей и протоколов их беседы, протекавшей за столом, уставленным изысканными блюдами французской кухни и лучшими винами, не велось, а дальнейшие свидетельства самих участников сильно разнятся. Штреземан утверждал, будто Бриан согласился с тем, что «речь идет не о сокращении сроков эвакуации, а о немедленном очищении» Рейнланда 109 при выполнении немцами выдвинутых Францией финансовых условий. Бриан оправдывался, что никаких обещаний он не давал, а речь велась исключительно о намерениях сторон в перспективе. Впрочем, исследователи с недоверием относятся к рассказу Бриана, полагая, что он мог изменить свое изложение, после того как встретил жесткую критику дома и понял, что не в состоянии выполнить обещанное 110. Так или иначе, но уже в ноябре Бриан поставил точку в разговорах о договоренностях, достигнутых во французской деревушке. «То, что было задумано в Туари, — заявил он в Париже германскому послу Гёшу, — разбилось о технические препятствия. Мы стоим перед неизбежной паузой» 111.
