'Одиссей' Журнал - Одиссей за 1996 год
"Альянс сельских выборных комитетов и местных властей", поддерживаемый извне приезжими специалистами, образовывал питательную почву для процессов, изученных Руммелем. Хотя именно такая форма их генерации "снизу" была характерна только для определенных регионов, в принципе эта схема может быть перенесена и на другие области - отличающиеся варианты, возможно, удастся на ее фоне обрисовать четче. Возьмем, к примеру, охоту на ведьм в городах, которая иногда бывала несравненно более ожесточенной, чем в сельской местности. Она характеризовалась отсутствием пространственной и институциональной дистанции между той общественной средой, которая инициировала преследование, экспертами-юристами и судебными властями. Так, большая серия процессов в Эсслингене в 1662-1666 гг. имела место прежде всего благодаря усилиям молодого лиценциата права, адвоката совета Даниеля Хауфа; прекратилась она только после его смерти (возможно, насильственной). Этот юрист-специалист по ведьмам занимал такое положение, что его деятельность не могла контролироваться никакой правительственной инстанцией.
__________Г. Шверхофф. От повседневных подозрений k массовым гонениям_______319
Кажущаяся противоречивость концепций государственного и коммунального происхождения преследований снимается не только с пониманием той роли, которую играли промежуточные силы, стоявшие между деревней и властью. Важно и то, что усилия "сверху" и "снизу" вели к одному и тому же результату, охота на ведьм была в конце концов общим делом. Разработанное теологами учение о ведьмах со всеми его процессуальными тонкостями в принципе следует рассматривать как необходимый "вклад" со стороны элиты, без которого преследования ведьм - несмотря на существование в народе веры в колдовство - было бы, наверное, невозможно.
Итак, цель была одна, однако правителей часто совершенно не устраивали формы, в которых преследование ведьм осуществлялось их подданными на местах. Обнаруживавшиеся в их владениях самочинные объединения жителей - "шайки", как назвал их в 1591 г. трирский курфюрст Иоганн VII, противоречили их идеалу упорядоченного сообщества послушных подданных. И в самом деле, часто мы встречаем примеры коллективных действий сельского населения, направленных как против ведьм, так и против слишком высоких налогов и податей. Для крестьян эти действия диктовались естественной соседской солидарностью. Кроме того, выборные комитеты были демонстрацией традиционных притязаний сельских общин на право собственной юрисдикции *', а это противоречило интересам территориальных государств той эпохи. Как показывают работы Лябуви и Руммеля, центральным властям в государствах саарско-мозельского региона недоставало сил, чтобы осуществлять руководство преследованием ведьм. Там же, где процессы были в конце концов подчинены строгому правительственному контролю, они вскоре пошли на убыль из-за многочисленных скандалов, из-за вскрывавшихся нарушений и злоупотреблений, из-за недостатка средств. От идеи "extirpatio" часто в принципе не отказывались, но на практике преследования ведьм осуществлялись во все меньшем масштабе.
Эти наблюдения бросают новый свет на вопрос о конце охоты на ведьм. Часто преследования истолковываются как проявление стремления властей к дисциплинированию подданных. В некотором весьма общем смысле это верно: приведение населения к христианской вере несомненно являлось одной из основных целей складывавшихся территориальных государств в начале Нового времени; этой цели служили в равной мере наставление подданных в правилах религиозной жизни и подавление суеверий и традиционных народных практик, "идущих от дьявола". Однако конкретные проявления борьбы с ведьмами часто диаметрально противоречили намерениям властей, так как инициатива в процессах была "узурпирована" самими подданными или должностными лицами. Раньше или позже (в слабых, раздробленных государствах, естественно, позже, чем в более передовых и централизованных) государственная власть ограничивала преследование ведьм. Можно сказать, что процессам во многих случаях был положен конец теми же самыми усилиями властей
320_______________________Современная историография
по дисциплинированию подданных, которыми некогда были созданы для них предпосылки.
КОНФЛИКТЫ И СЛУХИ
До сих пор мы оставляли за скобками движущие силы охоты на ведьм на местах. За деятельностью выборных комитетов в деревнях стояла, разумеется, не какая-то абстрактная страсть к преследованию, а конкретные, часто противоположные личные интересы и мотивы. Эта констатация ставит вопрос о функциях, которые обвинения в ведовстве могли выполнять в обществе (как сельском, так и городском). Можно предположить, что главная их функция заключалась в "разрешении" социальных, хозяйственных, политических, религиозных конфликтов. Тогда, может быть, определив некий главный конфликт, мы получим объяснение феномену охоты на ведьм? В любом случае для этого необходима была бы систематическая социально-историческая идентификация обвинителей, доносчиков и жертв. Теперь это требование представляется почти банальным, а между тем исследователи только недавно взялись за эту работу. Но уже на сегодняшний день здесь достигнуты важные результаты. Наряду с упомянутыми ранее работами следует назвать исследование Р. Вальца, которое вносит важный вклад в изучение природы конфликтов, стоявших за обвинениями в ведовстве и процессами. Подходы и постановки вопросов автор заимствует в значительной мере из этнологии и других смежных общественных дисциплин.
Германская историография отправляется здесь от достижений зарубежных классиков социальной истории ведовства. Это в первую очередь работы англичан Алана Макфарлейна и Кита Томаса начала 70-х годов; во Франции несколько лет спустя опубликовал свою книгу Робер Мюшембле. По мнению этих историков, центральную роль играл социальноимущественный конфликт: процесс модернизации привел к разрушению солидарности между богатыми и бедными в деревенском обществе и к появлению столь убедительно описанного Томасом типа нищенки, прогнанной прочь с пустыми руками и расточающей проклятия. Если вскоре после этого кто-нибудь заболевал или обнаруживался какой-либо ущерб в хозяйстве, то это могло быть приписано ей и истолковано как ее колдовство. Обвинив ее в ведовстве, зажиточный крестьянин избавлялся от досаждавшей соседки и к тому же успокаивал свою совесть: его недобрососедское отношение к ней оправдывалось тем, что она - ведьма. Мюшембле расширил эту гипотезу: по его мнению, преследование ведьм было результатом союза между местной верхушкой и государственной властью, озабоченной дисциплинированием своих подданных: они вместе выступали против народной магической культуры.
В германской историографии господствовало сформировавшееся в результате эпизодического знакомства с источниками мнение, будто ведьмомания охватила все сословия без исключения; новый тезис о домини
Г. Шверхофф. От повседневных подозрениО k массовым гонениям 321
ровании классового конфликта был с энтузиазмом подхвачен исследователями. В самом деле, едва ли можно отрицать тот факт, что во многих регионах большинство жертв принадлежало к низшим социальным слоям. Однако это еще не доказывает, что здесь имели место именно социальные конфликты. В столь бедной области, как Саар, неимущие и представители социальных низов действительно составляли самую многочисленную группу среди обвиняемых, что в принципе соответствовало и их доле в социальном составе населения. Но Руммель установил, что в той области, которую он изучал, жертвами преследований часто становились люди из семей богатых и знатных или, по крайней мере, состоятельных, а их обвинители - члены выборных комитетов - стояли лишь ненамного ниже их на социальной лестнице. Таким образом, дело здесь было в "напряжениях внутри верхних слоев" ". Например, в 1500 г. в Кринсе, в Швейцарии, проходил процесс над одной довольно состоятельной женщиной родом из Оберхузена. При ближайшем изучении выясняется, что в городе, куда она переехала, новые соседи завидовали ее богатству и невзлюбили ее, результатом чего и явилось обвинение в ведовстве "". Таким образом, подоплекой процессов над ведьмами не обязательно были классовые конфликты, а если и случалось так, то социальные слои, из которых рекрутировались преследователи и жертвы, были гораздо разнообразнее, нежели считалсь до сих пор.
Может быть, за преследованиями ведьм скрывались гендерные конфликты? Этот тезис, особенно охотно выдвигавшийся и варьировавшийся феминистски настроенными авторами, правдоподобен, поскольку большинство обвиненных и казненных были женщины. В среднем они составляли четыре пятых всех жертв процессов, хотя в разных регионах в разное время доля мужчин могла сильно колебаться. То, что преследование ведьм представляло собой преследование женщин, верно. Однако эта констатация сама по себе может служить лишь исходным пунктом для изучения конкретных мотивов и функций процессов. Систематическая работа в этом направлении началась только недавно ^.
