'Одиссей' Журнал - Одиссей за 1996 год
Как видно из вышесказанного, охота на ведьм никоим образом не была исключительно сельским явлением. Правда, крупные города Священной Римской Империи по большей части проявляли в преследованиях скорее сдержанность ^ . И есть указания на то, что процессы над ведьмами во многих городах - например, в Аугсбурге или в Эсслингене представляли собой феномен, импортированный извне, из городской округи. Но, с другой стороны, в городах - таких как Лемго или Оснабрюк - могли складываться "тепличные условия" для процессов: одна из политических фракций городского совета могла провоцировать их эскалацию на протяжении известного времени, не встречая сколько-нибудь серьезного сопротивления.
Подобно тому как можно установить временные границы волн процессов, можно описать и их пространственное распределение. В Германии XVI-XVII вв. выделяются области с низкой и высокой интенсивностью преследований. Г. Шорман локализует центральную зону охоты на ведьм в Германии в самой территориально раздробленной ее части - она охватывает "Юго-Запад за исключением Вюртемберга, район РейнаМозеля, части Гессена ... Вестфалию, саксонские герцогства и Франконию". Контраст ей составляют крупные территориальные образования, такие как Юлих-Клеве-Берг, вельфские княжества, курфюршества Бранденбург, Саксония и Бавария ^.
Можно также, не разворачивая вновь непродуктивную дискуссию о вине того или иного вероисповедания, говорить и о конфессиональных различиях. Отграничиваясь друг от друга, церкви, как установили Мидлфорт и за ним Берингер, стали определять свои позиции по вопросу о ведьмах начиная с 1590 г.: до того в обоих лагерях имелись сторонники
Г. Шверхофф. От повседневных подозрении k массовым гонениям 313
как осторожного подхода, так и беспощадного преследования. Затем дискуссия поляризировалась, причем разработанное теологами учение о ведьмах, положения "Молота ведьм" или тезисы иезуита Мартина Дельрио были - если не de jure, то de facto - возведены в ранг догмата католической церкви. Поэтому в районах, сохранивших приверженность старой вере, преследования в XVII в. были более жестокими, нежели в протестантских землях. Но и тут были возможны исключения. В католической Баварии, например, проводилась умеренная линия, а в реформированном графстве Липпе, в городе Лемго, прошло более четырехсот процессов с очень высоким процентом смертных приговоров. Насколько неоднозначной была позиция католической церкви, можно судить по реакции папы римского на документы о событиях в епископстве Падерборнском в 1657 г.: папский камерарий (и декан падерборнского собора) Фердинанд фон Фюрстенберг сообщал в письме епископу Дитриху Адольфу, что Александр VII, изучая обвинения в ведовстве, исходившие от "одержимых" в Падерборне, немало дивился легковерности и злобности причастных к обвинениям лиц, а также отсутствию юридически приемлемых доказательств. В этой своей оценке глава католической церкви следовал линии итальянской инквизиции, в принципе скептически подходившей к обвинениям в ведовстве; однако "на местах" - в данном случае в Вестфалии - эту линию проводить не удавалось.
Скорее побочным продуктом, нежели основной целью новейших исследований является установление точного числа жертв преследований ведьм. По этому поводу идут жестокие споры. В популярной литературе порой встречаются сведения о миллионе или даже о миллионах казненных. Они основаны на неправомерном обобщении цифр, относящихся к местам наиболее массовых преследований: так, в маленьких епископствах Вюрцбургском и Бамбергском в течение двадцати лет было послано на костер по обвинению в ведовстве более двух тысяч человек; большая часть из них - во второй половине 1620-х годов. Более чем две тысячи жертв насчитывает Гебхард в курфюршестве Майнцском в XVII в. " Только за 1626-1629 гг. прошло 909 процессов над ведьмами и колдунами и было казнено 768 человек. Однако генерализация этих цифр недопустима, равно как и утверждения о якобы имевшем место крупномасштабном уничтожении документов таких процессов. В новейших исследованиях количество казненных по обвинению в ведовстве оценивается значительно скромнее - Берингер, например, считает, что в Германии погибло около 20 000 человек . Эта поправка, однако, ничего не меняет в оценке чудовищных масштабов репрессий в некоторых районах в отдельные моменты, а также ужасной природы этого "самого крупного после холокоста не связанного с войной уничтожения людей в Германии".
Важней глобальных цифр конкретные наблюдения относительно динамики преследований. Во многих местах дело ограничилось отдельными процессами. Это относится к значительной части северной Германии и в первую очередь к Нидерландам. В Голландии, например, зафик
314 Современная историография
сировано всего около 35 смертных приговоров, вынесенных колдунам и ведьмам; последняя казнь произошла здесь в 1608 г.
В других местах зафиксированы небольшие волны процессов против "колдунов" и "ведьм", но в некоторых областях из повседневных подозрений вырастали длинные цепочки процессов, принимавшие чудовищные масштабы. Вопрос, каковы же были причины таких региональных различий, столь же важен, сколь сложен. Институциональные, в особенности правовые элементы процессов, способствовавшие распространению преследований, в принципе известны уже давно. В первую очередь здесь следует назвать пытку, которая применялась в качестве общепризнанного инструмента для получения признания обвиняемого в уголовном процессе в тех случаях, когда, с одной стороны, отсутствовали неопровержимые доказательства (таковыми считались показания двух очевидцев или признание обвиняемого), а с другой - наличествовали веские улики, Когда речь шла об обвинении в ведовстве - особо тяжком, но и особо труднодоказуемом преступлении, - многие правовые ограничения и оговорки, обычные для нормального уголовного процесса, отметались. Критерии улик, необходимых для применения пытки, снижались в благочестивом стремлении вывести "ведьму" на чистую воду - в частности, достаточными уликами стали считаться показания уже осужденных сообщниц обвиняемой. Так запускалась роковая машина "оговоров" под пыткой. Немалую роль здесь играли юристы германских университетов, к которым местные суды регулярно обращались за рекомендациями ".
Институциональными факторами, однако, объясняется еще далеко не все. Ведь прежде чем правовые или государственные инстанции проводили расследование по обвинению человека в ведовстве, он, как правило, уже оказывался заклеймен в результате сложного социального процесса, иначе говоря- о нем распространялась "молва". Динамику этой молвы как социоисторический фактор исследователи изучают в последнее время много интенсивнее, нежели историко-правовые вопросы. Ниже об этом пойдет речь подробнее.
Но сперва вернемся еще раз к волнам процессов над ведьмами. Череда процессов теоретически могла длиться бесконечно. Но, как установлено, ей сравнительно скоро наступал конец - иногда, правда, лишь временный. Каковы были причины этого? В исследованиях прежних лет такая проблема практически не ставилась, поскольку окончательное торжество просвещения над мракобесием казалось тогда исторически запрограммированным и считалось лишь вопросом времени. И только теперь, на фоне исторического опыта XX в., этот оптимизм начинает выглядеть слишком старомодным.
Эмпирические данные также свидетельствуют против оценки просвещения как фактора, способствовавшего прекращению процессов. Например, когда известный философ Кристиан Томазий писал в Галле свои сочинения, направленные против преследования ведьм, массовые процессы уже несколько десятилетий как прекратились, в то время как отдель
/~ Шверхофф. От повседневных подозрений k массовым гонениям 315
ные судилища имели место - даже при "просвещенных" правителях еще много лет спустя. Если же понимать "просвещение" шире, то можно было бы говорить о роли, которую сыграли выступления ученых против охоты на ведьм в XVI в. Недавно вышел сборник, где содержится много новой и интересной информации о целом ряде таковых. Эта книга к тому же хорошо показывает, сколь непродуктивно изолированное рассмотрение отдельных фигур и сколь плодотворным может быть включение их в социальный и интеллектуальный контекст эпохи ".
На вопрос о том, почему прекратились процессы над ведьмами, уже более двадцати лет назад впервые ответил Э. Мидлфорт в своих исследованиях по юго-западной Германии . Чем быстрее и динамичнее распространялась волна процессов, тем раньше и тем больше она захватывала людей, которые уже не соответствовали привычному стереотипу ведьмы - например, возрастала доля обвиняемых мужчин. Вера в справедливость суда подрывалась и тогда, когда обвинения были направлены против представителей высших слоев общества - часто этот кризис доверия служил орудием самозащиты элит. Таким образом, экстенсивные волны процессов над ведьмами гасили сами себя, что, однако, не обязательно было связано (или имело своим следствием) с возникновением у действующих лиц скептического отношения к вере в ведьм в принципе. Поэтому такой кризис доверия не обязательно вел к полному прекращению процессов - ведь у следующего поколения этот опыт мог уже изгладиться.
