Дмитрий Губин - Въездное & (Не)Выездное
Ты, кстати, спрашивал, много ли сегодня горнолыжных курортов в Финляндии – так вот, милый мой, 80 штук. И это при равнинном рельефе и населении в 5 миллионов. А летом лыжные курорты превращаются в то, что я тебе день за днем описываю: в северный рай, куда многие едут, потому как – недорогой «низкий» сезон.
…Я снова прервусь – Тима с Митей зовут смотреть на закат…
…Вот, вернулся. В доме играет диск, подаренный соседом по лодке на Панка-коски – его звали Аско, он оказался главой комитета по культуре той самой Лиексы, городочка в табакерке. Вот теперь у меня оркестр Лиексы сменяет молодежный джаз Лиексы, а затем вступает духовой оркестр Лиексы, а потом хор мальчиков местной школы. Juuret Suomessa, «Корни в Финляндии», как переводит быстро осваивающая финский моя жена.
Вот она сидит рядом, и глаза ее влажны.
Скоро нам уезжать, – может, поэтому.
Или она думает о судьбе крохотной страны, поднимавшейся из нищеты, держась друг за друга. Или об оркестриках, джазиках и хорах, всей этой структуре жизни маленького городка…
Закат в правых окнах нашей гостиной гаснет, но через четверть часа загорится в левых. Такие тут, на севере, оптические эффекты: проделывая тайный путь в подземном царстве, солнце ежевечерне устраивает второй закат, под углом градусов в сорок пять к первому.
Так что зори здесь тихие, но странные.
Если бы ты знал, как не хочется возвращаться.
Тамара передает тебе привет, но, кажется, вот-вот зарыдает, и я, кажется, присоединюсь.
Обнимаю.
<Send>
2007 COMMENTДа уж какие тут комментарии? Не думаю, что за 5 лет в Коли что-нибудь изменилось. Неизменность – вообще ключевая характеристика рая.
2014Bonus #Финляндия #Швеция #Аландские острова
На велосипеде по грибы
Tags: Морская щука, банкиры и ведьмы. – Лисички, белые и грузди. – Лебеди, топотуны и единороги.
Было одно лето – я ездил на велосипеде, собирал грибы на Аландских островах.
Во фразе ничто не кольнуло?
Я так и знал, что «Аландские острова»! А я-то, на самом деле…
Впрочем, все по порядку.
Аландские острова – замечательные, 6757 штук, добраться до них проще финской пареной репы, паромом пять часов из Турку: лежат они между Финляндией и Швецией, имея при этом собственный парламент, собственную почту с собственной маркой и даже российское консульство с консулом, существование должности которого на Аландах является несомненным доказательством существования если не бога, то рая и божественной должности в нем. Потому что в местном представлении рай – это покой, тишина, малолюдье, развитая цивилизация при единении с природой (плюс – пока меня не слышат политики из партии Истинных финнов – автономия от Финляндии. А когда-то Аланды были самой западной точкой Российской империи, мир праху ее).
Нет прекрасней Аландов земли на свете! Там водится морская щука, метящая кругами свою территорию: когда она бьет хвостом, лодка качается на волнах (не вру, ей-ей!) Там белые лебеди взмывают с водной глади, хлопая при разбеге задницами по воде, как подушками. Там один остров – типа, юг с голубым морем и пляжами, а остров рядом – типа, на Севере диком растет одиноко, и край суровый тишиной объят.
Аландцы в шведском и финском бытовом сознании занимают место примерно шотландцев в сознании английском и евреев в сознании мировом, то есть скуповатых богатеев себе на уме. Паромная компания Viking Line плюс еще шесть десятков крупнотоннажных судов, – все это у аландцев в собственности. За 28 тысячами аборигенов вообще числится чуть ли не 25 тысяч яхт, яхточек, катеров, катерков и лодок, и нормальный аландец – это банкир, который держит в шхерах на сдачу пару коттеджей, ездит на 15-летнем «вольво» (но «вольво» же ездит!), а на своем катере, помимо 200-сильного, держит и маломощный моторчик, чтобы не жечь зря горючку по время глубоководного троллинга тайменя (паруса и весла, думаю, он прячет в кокпите).
Экзотики на Аландах – не меньше, чем на каких-нибудь островах Кука. В мрачные Средние века здесь сжигали ведьм, чем сильно проредили женское население (вот почему, возможно, Аланды так малообитаемы), на архипелаге нередки рощи скрюченных, довольно страшных берез, выросших, по преданию, на месте кладбищ ведьм. Асфальт (во Франции были? Так вот, дороги во Франции – проселок, а не дороги по сравнению с Аландами!) – рыжего цвета (в него подмешивают местную скальную оранжевую породу). Живности нереальное количество, и ночью в лесу кто-то мяучит, бабучит и хнычет, а поутру прямо под носом обнаруживаешь следы неведомых зверей.
И, пока меня не слышат патриоты из числа истинно русских: русских на Аландах совершенно нет. По крайней мере, в тот недавний год, когда я там верхом на велике собирал грибы (минуточку, минуточку: сейчас я до грибов дойду!), русских на Аландах было четыре семейства. Упомянутого уже консула, мое собственное, вышедшей замуж за местного банкира питерской филологини Саши Решетовой и семьи парня из Минфина, который умудрился изо всех островов не просто выбрать тот же, что и мы, Eckero, но и снять коттедж рядом с нашим. Очень милое, кстати, было семейство, отцы, дети и деды, а заправлял всем спец по региональным трансфертам по имени Миша.
И вот в первый же день я увидел, как Мишино семейство извлекает из багажников металлические ящики типа мангалов, только закрытые.
– Под рыбу? Коптильни? – поинтересовался я у трансфертиста, к тому моменту уже сагитированному поблеснить щуку с лодки.
– Сушильни, – отвечал Миша. – Под грибы. Мы второй год с ними приезжаем.
Я мысленно хмыкнул. Моя теща, например, на даче под Выборгом в промышленных количествах закатывает трехлитровые банки с огурцами, смысл которых – занимать место в кладовке. Но, когда процесс важнее результата, полагается не крутить у виска, а вежливо кивать. Жене я на всякий случай сказал, что грибов, должно быть, на островах много, – и отправился за велосипедом в прокат, располагавшийся неподалеку от гастронома c именем не то Kantarellit, не то Kantarell, что в любом случае (и по-шведски, и по-фински) означает «лисички». Потому что и в Финляндии, и в Швеции никаких лесных грибов, кроме лисичек, жители не признают, считая все прочие заведомой отравой (известный эпизод в рогожкинской «Кукушке» есть чистая правда).
Когда я вернулся с велосипедом, над Мишиным коттеджем веял аптечный дух сушеного гриба. Я снова мысленно хмыкнул (с собой он грибов навез, что ли?) и решил прокатиться до ближайшей бухты: там, судя по карте, был рыбацкий причал. Я отъехал метров десять от коттеджа и дал по тормозам. У обочины росли крепенькие, замечательные, напоминающие детские кулачки сыроежки. Я вернулся домой за ножом и пакетом, набрать по пути грибов на ужин. Проехал еще метров десять. У обочины рос замечательный подберезовик. Через метр обнаружился подосиновик. Затем снова крепкие сыроежки. Через десять метров – россыпь волнушек. Потом пошли снова подберезовики, сыроежки, подосиновики, ага, вот белый, еще белый… Ух ты, рыжик! Еще рыжик! В полукилометре от коттеджа обнаружился первый груздь (за все время походов по грибы в центральной России я груздь находил лишь однажды, – точнее, однажды нашел его мой дед, показав мне его с тем видом, с каким в петербургском Зоологическом музее посетителям демонстрируют мумию моего тезки мамонтенка Димы). Еще через полкилометра (пакет был почти полон) я стал кривить губу при виде сыроежек, а когда добрался до бухты, то кривил уже при виде чего угодно, кроме белых и груздей.
Нет, я хочу, чтобы вы поняли: я не фанат грибного сбора. Но тут было нашествие, атака грибов на меня. Я оборонялся. Я размахивал ножом, беря грибы прямо в седле, испытывая азарт мерзавца, который с вертолета гонит краснокнижных архаров по горам. (Но я не был мерзавцем! Клянусь! И в Финляндии, и в Швеции, и на автономных Аландах леса общие, и грибы-ягоду может брать кто угодно и без лицензии – в отличие от щуки!)
На следующий день жена и ребенок отправились по грибы со мной.
Еще через день ребенок отказался принимать в грибном расстреле участие, – он грибами был сыт по горло в самом буквальном смысле (мы их не ели только на завтрак).
Миша со своим семейством мангалил с утра до вечера на полную мощь.
Даже полуметровая щука, которую мы с ним поймали (внимание, граждане! Идя на щуку, непременно берите, помимо подсака, плоскогубцы: а как иначе вы будете выдирать блесну из утыканной, как лезвиями, зубами огромной пасти?!) – даже эта щука меркла на фоне грибной вакханалии.
Наша протопленная сауна была увешана бусами из грибов, как елка под Новый год (кажется, аландские сухие грибы еще хранятся в сусеках нашей питерской кухни).
Невероятным усилием воли день на четвертый мы запретили себе грибы собирать, дабы побывать на сафари улиток, в деревне викингов и на развалинах крепости Бомарсунд…
Последняя ночь на Аландах была неспокойна.
