Вероника Боде - Доктор Гоа
Саша вскоре уехала, и Пиписечка в один из вечеров прибился к Тусе, нашей мандремской примадонне, курившей на балкончике своего пальмового бунгало. Она-то и окрестила его таким замечательным прозвищем, которое ему пришлось как раз впору. На следующее утро мы должны были ехать за билетами в Непал. Пиписечка поехал с нами. Прихватил с собой хороший фотоаппарат, со знанием дела демонстрировал нам архитектуру города Мапсы, был деликатен и изысканно остроумен. Мы уже не замечали ни фиолетового носа, ни тонких дрожащих ножек: перед нами был интересный мужчина. Скажу больше: вскоре я стала испытывать нечто вроде легкого эротического влечения к Пиписечке. Он был похож на друзей моей юности, московских интеллектуалов, поэтов и художников, с которыми я в те годы крутила романы. Вот только с высоты своих пятидесяти двух лет понимала отчетливо: об Пиписечку очень легко изорвать себе душу…
Был он легок в общении, дружелюбен, иногда грубоват и совершенно самодостаточен. Собственно, кроме бутылки, ничего ему и не было нужно. Ну, разве что сигаретка. Ну, может, иногда еще женщина.
Наши разговоры на эту тему происходили так. Декорации: приморский ресторан «Вайланканни», открытая терраса. В дымину пьяный Пиписечка начинал подъезжать к Тусе.
– Нат-ташка, – говорил он, запинаясь. – З-завтра я хочу проснуться р-рядом с тобой.
– Да что ты, Пиписечка! – каждый раз неподдельно изумлялась Туся. – Или тебе одному плохо?
– Не-е, ты не подумай чего тако-ого, – тянул Пиписечка. – Просто рядом полежать… Просто чтобы я проснулся, а рядом – твоя з-задница…
– Ну, Пиписечка, я к этому не готова, – объясняла деликатная Туся, вместо того чтобы просто послать Пиписечку куда подальше. Впрочем, мы к нему относились серьезно. И берегли.
– Да ладно, Наташка, ж-жопы тебе, что ли, жалко? – продолжал наш ловелас. – Давай поспим вместе!
– Не-ет, Пиписечка, я с тобой не усну, – кокетничала Туся. – Ну а потом: ты ж ведь все равно присунешь, верно?
– Не, ты что?!! – возмущался Пиписечка. – Просто чтоб жопа рядом была…
На этом тема вроде бы исчерпывалась, Пиписечка забывал про жопу и начинал рассказывать анекдот или какую-нибудь историю. Но через десять минут, еще пьянее прежнего, снова заводил волынку:
– Н-нат-ташка… Завтра я хочу пр-рроснуться рядом с тобой…
Периодически, когда Туся на что-нибудь отвлекалась или отходила, Пиписечка хватал меня за руку и страстно шептал:
– Пойдем ко мне…
И в конце концов, ведь действительно приходилось мне провожать его до дома, ибо тьма стояла тьмущая, а Писька спьяну спотыкался, мог упасть, его могли закусать индийские змеи.
Вот, собственно, вскоре после того, как начались такие разговоры, Туся и прозвала Митьку Пиписечкой. Впрочем, она всех так звала, кто ей нравился, и мне иногда говорила: «Слушай, Писечка…» Но к Митьке эта кличка прилипла намертво. Он, казалось, ничуть не обижался, но однажды, уже в Москве, я поняла, что все-таки ему это не очень приятно. Он позвонил, я его не узнала, а потом говорю:
– Это кто: Пиписечка, что ли?
– Какашечка! – недовольно буркнул Пиписечка.
Многое в образе жизни Пиписечки казалось нам странным. Он, например, снимал за какие-то смешные копейки комнату, но… без туалета! В туалет и в душ он ходил все в тот же ресторан «Вайланканни». А был при этом, судя по всему, не так уж и беден: жил в собственном доме в ближнем Подмосковье, кормил-поил кучу друзей и баб. Впоследствии Пиписечка переехал в более симпатичную комнату, но тоже без туалета. Душ там, впрочем, был…
Однажды Пиписечка пришел ко мне в отель с компьютером и показал две вещи, сильно меня поразившие. Первая – его архитектурные работы. Они были необычны и талантливы. Суперсовременные офисные здания, спроектированные им на Кипре, чумовые конструкции из стекла и бетона. Теперьто Пиписечка не работал, несколько лет назад закрылась его любимая контора, да и не до работы уже ему было. А вторая поразившая меня вещь – фотография самого Пиписечки, сделанная лет десять назад. Красивый мужчина смотрел на меня с компьютерного экрана. Он был тогда раза в два крупнее, а потом от пьянства исхудал и сгорбился.
– Митька, – сказала я. – Ты ж какой красивый был… Зачем же ты так спился-то, а?
– Ну, так уж получилось, – без тени смущения или обиды ответил Пиписечка. – Просто мне, видно, пора уже на новую ступень.
– Какую еще ступень?
– Ну, на следующее перерождение…
Дома у Пиписечки осталась гражданская жена Люсик, судя по фото, красивая блондинка. Ей было тридцать два, семь лет назад наш друг лишил ее невинности. А теперь вот появилась еще и Саша. Она слала из Москвы страстные эсэмэски, звонила и собиралась встречать Пиписечку в аэропорту. Люсик тоже собиралась…
С Сашей он познакомился прямо тут, в Мандреме. Саша вымокла под неожиданным февральским ливнем, Пиписечка зазвал ее погреться и сделал своей, включив все свое чудовищное обаяние. А у Саши, между тем, в Москве остался муж, красавец-бизнесмен… То есть бабы просто рвали этого мужичонку на части, и какие бабы! Мы с Тусей пытали приятеля, что же такого особенного они в нем находят. Пиписечка отвечал, что в постели он делает все для того, чтобы женщине было хорошо. Туся, однако, заподозрила, что дело совсем не в этом, а в необыкновенной Митькиной харизме.
О своей жизни она рассказывал удивительные вещи. Проехал, например, весь Таиланд на скутере. У него было несколько тайских любовниц. Он говорил:
– Первая тайка у меня появилась, когда мы с женой, с Ленкой, вместе там отдыхали.
– А… как же ты это совмещал-то?
– Ну, как: уехал на мотике – да и все дела. Кто проверит, где там меня носит?
С этой Ленкой Пиписечка прожил восемь лет, как он утверждал, душа в душу. Причиной расставания, по его же словам, послужило то, что она, дотоле миниатюрная и изящная, стала сильно поправляться и вскоре превратилась в настоящий колобок. Пиписечка ее бросил. Его идеалом были очень худые, даже тощие женщины. Рассказывал, что по дороге в Арамболь однажды встретил именно такую индианку, девушку своей мечты, но отчего-то не познакомился с ней.
У Пиписечки было три официальных жены, несколько неофициальных и трое детей.
В день нашего отъезда в Непал Пиписечка улетал домой. Мы позвонили ему из Дели, где делали пересадку. Наш друг сказал, что едет на такси в аэропорт Даболим, распивая по дороге «Старенького монашка». Голос у него был очень довольный. Как же мы удивились, когда через неделю, по возвращении в Мандрем, хозяин отеля Маниш, вытаращив глаза, рассказал, что «ваш друг улетел только вчера, а в тот раз вернулся, так как его не посадили в самолет». Выяснилось, что Пиписечка прилетел в Гоа самым дешевым чартерным рейсом небольшой авиакомпании, и по местным правилам только ее же рейсом мог и улетать. Не вникая в такие детали, на обратный путь Пиписечка купил билет «Трансаэро». Вот его и не выпустили. Особенно весело ему было оттого, что деньги-то практически кончились. Пришлось просить Люсика выслать денег и улетать через неделю…
– Я ему говорил: живи у меня бесплатно! – хвастал Маниш. – Он отказался, пошел в свою старую комнату…
Мы, оставшись еще на пару недель в Мандреме, скучали по Пиписечке и пытались ему звонить, но не сильно в этом преуспели. Его мобильник почти все время стоял на автоответчике.
– Пьет, – мрачно констатировала Туся.
Созвониться удалось только в Москве. Пиписечка наконец вышел на связь: перезвонил. Я как раз ехала на Випассану в город Ковров Владимирской области.
– Вовремя, – говорю, – ты объявился. – Я как раз Петушки проезжаю.
– Ух ты! – воодушевился Пиписечка. – Тогда надо следовать классике: «И немедленно выпил»…
– Не могу, дружище. За рулем я…
Пиписечка обещал вскоре приехать ко мне на дачу вместе с Сашей. На вопрос, как он умудряется совмещать Сашу с Люсиком, Митька ответил загадочно:
– Они вместе существуют.
Митька с Сашей приехали ко мне в начале мая, и была большая пьянка с шашлыками и купание в Черном озере, и посещение местного кафе «Акуна Матата».
Саша мне очень понравилась. Умная, обаятельная, интересная сорокалетняя женщина. В прошлом – телепродюсер. Она интересовалась буддистскими практиками, занималась йогой. Правда, вскоре выяснилось, что Саша – тоже алкоголик со стажем. Она сама мне об этом рассказала. Муж пытался ее лечить, отвел к хорошему специалисту, и тот помог, несколько лет она не пила, но потом, к сожалению, нарколог умер, – и понеслось…
– Я занимала серьезный пост на Первом канале, получала кучу денег, ездила на крутой тачке, веселая, нарядная и почти всегда пьяная, – рассказывала она.
К концу второго дня Сашка прилично насосалась и стала неадекватна. Она все время обижалась на Пиписечку, была как натянутая струна: каждое его слово, жест и взгляд больно ее ранили. А Пиписечка умел хамить, умел… Кроме того, ее страшно ломало наличие Люсика и то, сколь неразборчив он в связях.
