Гарри Картрайт - Грязные деньги
Джимми тем временем был охвачен почти паническим страхом: он боялся, как бы Лиз сама не пошла на сделку с ФБР. Джимми всегда безумно ревновал Лиз. Сейчас же, когда он сидел за решеткой и был совершенно беспомощным, его ревность перешла всякие границы. К счастью, Джимми не знал о ее романе с ювелиром. В противном случае за него трудно было бы поручиться. Джимми "заводился" по любому поводу. Однажды он обвинил Лиз и Пэтти в лесбиянстве только потому, что Пэтти дала Лиз надеть свои колготки. В другой раз еще в Лас-Вегасе он жестоко избил Лиз, а затем принудил признаться, что та была любовницей Джо. В действительности ничего этого не было, но Джимми заставил ее тогда позвонить в номер отеля, в котором остановились Джо и Пэтти, и сказать, что она "рассказала Джимми правду" об их "романе".
Утром 7 января 1981 года охранники Ливенуортской тюрьмы сообщили агентам ФБР, что Лиз Чагра приехала на свидание с мужем. Как только супруги заговорили об убийстве Вуда, дежурные агенты включили записывающие устройства.
Джимми: Ну что, ты уже хочешь сознаться, да?
Лиз: Нет. Но ты сам мне сказал, чтобы я призналась только в…
Джимми: Да, конечно. Может быть, позже…. Но, голубушка, сначала надо все отрицать.
Лиз: Ты же знаешь, что я тоже могу угодить в тюрьму.
Джимми: Можешь, малышка. Но всего на десять-пятнадцать лет.
Лиз: На всю жизнь! [Неразборчиво]… учитывая это убийство судьи.
Джимми: Послушай, ты ничего об этом не знаешь. Они, конечно, постараются тебя запугать. Скажут, что посадят в тюрьму, отберут детей и ты их никогда не увидишь… А поэтому ты должна будешь заложить меня, и тогда тебя выпустят. Ну как, нравится тебе такое предложение? Отвечай: нравится, чертова кукла?
Лиз: Нет… Ну что ты. Но я не хочу садиться в тюрьму. Не хочу! Я отказываюсь идти в тюрьму.
Джимми: Значит, ты все будешь валить на меня?
Лиз: Нет.
Джимми: Почему?
Лиз: Я [неразборчиво] скажу [неразборчиво] сами. [Смеется.]
Джимми: [Смеется.] Фу ты, черт! Ну и напугала же ты меня, дрянь эдакая. Вот чертова девка! И откуда ты взялась?
Лиз: Сам знаешь. Я просто играю.
Джимми: Скажи, ты готова пойти в тюрьму ради меня?
Лиз: Нет, Джимми. Не-е-е! [Смеется.] Ни за что. Мальчик мой, разве я могу бросить детей? Если бы у нас их не было…
Джимми: Радость моя, именно это тебе и скажет ФБР: "(Разве вы можете бросить своих детей? Почему бы тогда вам во всем не сознаться?"
Лиз: Как я могу бросить своих детей? Я ни в чем сознаваться не буду, Джимми. Можешь не волноваться, но и в тюрьму не пойду. [Смеется.]
Джимми: Ну, а что ты будешь делать, когда придется выбирать: тюрьма или при знание?
Лиз: Не знаю.
Джимми: Ну, скажи. Не заставляй меня переживать. Что ты сделаешь тогда?
Лиз: Неужели ты думаешь, я им скажу? Неужели? А что вообще я могу сказать?
Джимми: Ты не скажешь?
Лиз: Нет, не скажу.
Джимми: Даже если тебе придется за это идти в тюрьму?
Лиз: Думаю, этого мне делать не придется.
Джимми: Да, конечно. Ну а все же?
Затем Джимми спросил, не собирается ли Лиз разводиться с ним. Та вновь рассмеялась и сказала, что развод ей ничего не даст. Настроение у них немного улучшилось, когда они перешли к обсуждению Харрелсона, его падчерицы и обнаруженного ими микрофона. Лиз поняла, что не все еще сплетни дошли до Джимми.
Лиз: Джо рассказал тебе, о чем они говорили, когда их записывали?
Джимми: Нет.
Лиз: Ну, ты, наверное, сам знаешь, что он… спал с ней. Со своей падчерицей.
Джимми: Что? Он с ней спал [неразборчиво]?
Лиз: Да, он уже давно с ней спит.
Джимми: Так что же случилось?
Лиз: В тот момент он как раз говорил ей: "Я хочу [неразборчиво] потрогать тебя". Он протянул под стол руку, но нащупал совсем другое — микрофон, через который все записывалось. Так что теперь все это — на пленке.
Джимми: Как? Они записали все на пленку? Послушай, я начинаю волноваться за тебя.
Лиз. Голубчик, не надо за меня волноваться.
Джимми: Ты можешь предать меня.
Лиз: Я тебя не предам, Джимми!
После этой реплики дежурные операторы "приглушили" запись и включили магнитофоны, когда супруги стали вспоминать, как как-то вечером обсуждали в спальне детали убийства Вуда.
Джимми: [Неразборчиво.] Я должен был.
Лиз: Джимми, скажи мне правду.
Джимми: [Неразборчиво.]
Лиз: [Неразборчиво.] Зачем ты сказал мне об этом?
Джимми: Ты хотела знать правду. Ты всегда хочешь все знать, а потом начинаешь раскалываться. Видишь, ты сама настаивала, чтобы я рассказал тебе о… Ну, об этом деле с Вудом.
Лиз: Я не настаивала!
Джимми: Нет, настаивала! Ты все время…
Лиз: Ты сам мне все рассказал!
Джимми: Нет, ты все время… Ну послушай, дорогая. Ты же помнишь. Мы лежали… Я это отчетливо помню.
Лиз: Джимми, я не… [неразборчиво]. Ну хорошо, что?
Джимми: Ты сказала: "Ну пожалуйста, расскажи. Ты мне больше ничего не рассказываешь. Разве ты не хочешь, чтобы и я все знала? Я чувствую себя такой одинокой…" А потом заревела.
Лиз: Джимми, пожалуйста, не… Помнишь, как ты пришел и сказал мне, что встретил этого типа… и что ты не знаешь его? Ты еще спросил, надо это делать или не надо.
Джимми: А ты что ответила?
Лиз: Я сказала: "Да". Но это еще ничего не значит.
Джимми: [Смеется.] Вот видишь, когда начнется суд, я скажу, что все это из-за тебя.
Лиз: Ну конечно, что еще можно ожидать от тебя? [Неразборчиво.]
Джимми: Ну ладно-ладно. Я пошутил. Я никогда им ничего не скажу. Пусть что угодно предлагают: свободу, деньги. Ты это понимаешь?
Через несколько дней после поездки Лиз в Ливенуорт выходящая в Сан-Антонио газета "Экспресс" сообщила, что в ближайшие два месяца будут предъявлены обвинения как по делу об убийстве Вуда, так и по делу о покушении на Керра. В отдельной заметке сообщалось, что в суд был вызван Бенни Бинион, 76-летний владелец казино "Бинионс хорс-шу", которому было предложено представить большому жюри все сведения, касающиеся выигрышей и проигрышей Джимми Чагры. Джо Чагра объяснил этот шаг тем, что власти, видимо, надеялись на основании записей в бухгалтерских книгах казино установить, какую сумму наличными Джимми Чагра передал Чарлзу Харрелсону, хотя сам он был уверен, что таких записей просто не существовало.
На той же неделе произошло еще одно, более важное событие, которое заставило Джо Чагру по-новому взглянуть на проблему электронного наблюдения. Во время одного промежуточного судебного заседания, проведенного по просьбе адвокатов Харрелсона, суд хотел было перейти к детальному рассмотрению вопроса о подслушивающих устройствах, как вдруг представительница федерального прокурора неожиданно попросила разрешения сказать что-то судье конфиденциально, заявив, что хочет ознакомить его с копией "постановления федерального суда". Джо догадался (на этот раз правильно), что это постановление разрешало властям подслушивать разговоры не только Харрелсона, но и Чагры. Но тогда он еще не догадывался, что это постановление действовало уже три месяца.
Через несколько дней Джо вновь навестил Джимми и сказал, чтобы тот особо не переживал: то, что Харрелсон обнаружил подслушивающее устройство, — "самое лучшее, на что можно только надеяться". Джо считал, что власти не смогут доказать, что подслушивающие устройства были установлены на законном основании.
Джо: Этого просто нельзя делать, старина. Нельзя подслушивать телефонные разговоры адвоката.
Джимми: Кто-то, наверное, сказал, что и ты причастен. Кто бы мог об этом знать?
Джо: Не знаю. С этим мы еще разберемся. Единственное, на что они могут рассчитывать, — это доказать пособничество после совершения убийства.
Джимми: Но это уже твоя вина.
Джо: Да, конечно. Но что сделано — то сделано!
Джимми начал затем очередную фарисейскую тираду о том, что он говорил, чтобы Джо держался подальше от Харрелсона, говорил сотни раз, но Джо так и не последовал его совету. А как быть с "орудием убийства"? Что, если ФБР записало на магнитофон и этот их разговор? Что, если ФБР уже нашло это "орудие"? Их могла навести Джо-Энн Харрелсон. Если они найдут ружье, то могут считать, что дело у них в кармане. Джо заметил, что на последней встрече с Харрелсоном тот сказал, что о ружье надо забыть. Он также сказал, что собирается прикончить жену, а может, и падчерицу. Он попросил Джо тайно переправить ему в тюрьму пистолет, но Джо не захотел даже говорить об этом. Недавно Джо пришло на ум другое: а что, если кто-то видел, как Харрелсон убивал судью? Что, если там был еще один свидетель, о котором они даже не знают?
