Морис Дэйви - Эволюция войн
В Африке войны никогда не были кровопролитными. На северо-востоке континента, например, потери были относительно невелики, потому что как только жертвами конфликта становилось несколько воинов, остальные спасались бегством. Багима (Уганда) вели войны крайне неорганизованно. «Мужчины встают рядом друг с другом, образуя неорганизованную толпу, и то и дело один из них выбегает вперед, чтобы выстрелить из лука или метнуть копье, и, сделав это, возвращается на место. Когда начинается наступление, вперед идет вся толпа; если наступление успешно, то им и может закончиться битва; если же враг сопротивляется, то атакующие должны отступить и прибегнуть к другой тактике. В таких сражениях потери не бывают очень большими, десять – двенадцать убитых и раненых – это очень большая для них цифра». Тактика багешу носит такой же характер. «То и дело воин-одиночка выскакивает из общего строя и бросается на врага. Иногда вперед бросаются двое, и их встречает пара воинов с противоборствующей стороны. Поэтому битва представляет собой череду рукопашных схваток, в то время как все остальные воины стоят и наблюдают за происходящим. Сражение заканчивается после того, как оказываются убитыми один или двое и еще несколько ранеными».
Племя кикамба (Кения) также никогда не сражалось, что называется, отчаянно. «Люди из племени терака говорят, что на войне – они женщины, но зато очень опасны в густом кустарнике; однако сами они считают, что война – это много беготни и шума, которые длятся, пока одна сторона не испугается и не убежит. «Местные жители говорили мне, – пишет Дандас, – что у некоторых племен есть лекарство, которым они намазывают место между большим и указательным пальцами. Это лекарство известно тем, что оно не дает им промахнуться мимо цели и что людям, использующим его, часто не разрешали принимать участия в военных действиях из-за больших потерь, которые они наносили. Этот довольно забавный взгляд на войну показывает, что целью их войны является не только уничтожение врага; однако когда, несмотря на это, очевидно, что некоторое количество врагов убито, это может быть объяснением, что война шла непрерывно».
Хотя местные жители Новой Гвинеи довольно воинственны, их конфликты далеко не всегда заканчиваются большими бедствиями. В голландской части острова (до 1963 г. западная часть острова была под властью Нидерландов, позже – индонезийская) гибель или ранение одного или двух воюющих с одной стороны автоматически отдает победу другой. В районе мыса Худ (юго-восток Новой Гвинеи) враждующие племена выстраиваются в две линии лицом друг к другу на расстоянии примерно в 100 ярдов (9144 м). «Из шеренги выскакивает человек и начинает оскорблять противную сторону. Часто ему противостоит представитель другой стороны, также искушенный в науке изощренных ругательств». Они все более распаляются, пока не бросаются друг на друга и не наносят по паре ударов копьями. Тогда вперед бросаются остальные воины и начинается общее сражение. Однако эта битва непродолжительна, поскольку ранение пары воинов с одной стороны дает достаточно оснований, чтобы обратиться в бегство.
В Малайзии «армии обычно имеют своих защитников – представителей, которые, одетые в причудливые наряды, вызывают на поединок защитников с противоположной стороны». Военные действия на Соломоновых островах в основном состоят из внезапных и предательских атак; местные жители никогда не вступают в открытый бой. «Если они не могут убить врага одним ударом, они не наносят ему второй, а обращаются в бегство». Эти два примера дают представление о самых общих методах более мягкой формы военных действий. В первом случае, то есть в открытом бою, дело решалось в поединке защитников сторон, а потому потери каждой стороны были невелики. Во втором случае, когда стороны прибегали к тактике внезапного натиска, потери также были относительно малы, потому что число наступающих обычно ограниченно, а когда внезапность нападения сходит на нет, нападавшие отступали, потому что местные жители не знали, как вести открытый бой.
Разрушительные масштабы войны были неизвестны и даже невозможны на островах Фиджи, несмотря на воинственный характер живущих там людей, потому что местные воины были вооружены всего лишь копьем и дубинкой. К тому же они были поделены на маленькие сплоченные семьи, каждая из которых была в большей степени ориентирована на защиту, а не нападение. В Полинезии война также не несла с собой катастрофических последствий, поскольку зачастую в военных действиях был только один убитый, а вообще война заканчивалась, когда обе стороны теряли одинаковое число воинов. На Самоа методы войны не способствовали серьезным потерям воюющих сторон. Посвятив много времени обмену оскорблениями, обе стороны яростно бросались друг на друга, и возникало несколько поединков одновременно. «Исход дела определялся гибелью или победой одного из великих воинов и последующим отступлением или наступлением стороны, которую он представлял. Бегущих с поля боя осуждали очень редко, каждый человек спасал свою жизнь». Тернер, который является признанным авторитетом во всем, что касается Самоа и его жителей, говорит, что он никогда не слышал, чтобы потери в одной битве составляли более пятидесяти погибших с одной из сторон. Война никогда не была кровопролитной, о чем свидетельствует следующий пример. Война не была кровавой и на острове Ниуэ. Местный царек Тонгиа, повествуя о доблести своего предка, «самого великого воина в мире», показал господину Лоуэсу место, где его предок встретился в схватке со «вторым по могуществу воином». Господин Лоуэс, увидев, что пространство было огорожено, спросил, кто из сражавшихся был убит. «Никто», – ответил царь. Эту историческую дуэль Томпсон считает прекрасным примером ведения военных действий на острове Ниуэ (Дикарей).
У тасманийцев войны заканчивались очень быстро, причем без особых потерь с каждой стороны. В Австралии же битв, строго говоря, вообще не было. Столкновения между местными племенами не вели ни к массовой гибели людей, ни к большому количеству захваченной добычи – здесь отсутствовали обычные последствия войн, которые хорошо знакомы жителям развитых стран. «Когда погибает воин, обе стороны сразу же отходят на первоначальные позиции, и еще одна битва может состояться позже. Если не произойдет ничего более серьезного, чем тяжелые ранения, заключается мир». Столкновение редко длилось более получаса. Сражение могло даже считаться одним из излюбленных развлечений австралийцев. «Чернокожие очень похожи в этом отношении на кельтов, некоторые из них – настоящие «пожиратели огня», всегда стремящиеся к скандалу. Но в большинстве повседневных конфликтов чаще страдают чувства, нежели плоть». Основным оружием в таких конфликтах является язык, а оскорбления – непременная прелюдия любого сражения. Паркер, хорошо знающий аборигенов Нового Южного Уэльса, говорит: «Старый воин (название племени. – Ред.) в запале скажет за определенное время больше (причем не переводя дыхания), чем любой человек, которого я когда-либо видел в своей жизни; это зрелище просто завораживает. Содрогаясь, ты вслушиваешься в историю трагедии, ты слышишь звуки тотемного инструмента и отвечающие ему звуки тотемных инструментов другой стороны, а оскорбления сыплются с обеих сторон, словно острые стрелы. На оскорбление сразу же отвечают оскорблением; в результате ты чувствуешь себя так, будто попал под перекрестный огонь. Затем все стихает: запас оскорблений иссяк, воцарилась тишина. Кто-то вдруг отпускает шутку, и все дружно смеются. И сразу же надвигающаяся трагедия превращается в комедию. Но следует помнить, что чернокожий никогда не прощает нарушенного обещания, и он может затаить обиду и передавать ее из поколения в поколение, хотя добро он тоже никогда не забывает».
Сражения между северными племенами Центральной Австралии чаще всего представляли собой ряд поединков, на которые воины вызывали друг друга после того, как инициатор дуэли бросил словесный вызов: например, он обвинял противную сторону, что не был соблюден траур, был убит его брат и т. д. В результате все заканчивается несколькими ранениями. Сражения сопровождались страшным шумом, но вот кровопролитием они не отличались. Во время межплеменного конфликта атакующие направлялись к лагерю врага и вступали с ним в словесную дуэль. Длилась она примерно час или два, после чего ситуация успокаивалась и все заканчивалось, однако в некоторых случаях начиналось сражение, в ходе которого несколько воинов могли получить серьезные ранения. Еще в некоторых случаях нападавшая сторона тайно подкрадывалась к лагерю врага и, затаившись в засаде, ждала возможности пронзить копьями одного-двух воинов, при этом не подвергая себя риску.
Настоящие сражения редко происходили и на западе Виктории, и даже в тех редких случаях, когда все-таки возникали, они почти никогда не перерастали в ожесточенную схватку. Боевые действия ограничивались поединком между представителями каждой стороны, которые выходили на арену, бросали друг другу вызов, наносили удары и затем начинали бороться. «Первая нанесенная рана заканчивает конфликт. После этого часто следует столкновение между женщинами, которые начинают ругать друг друга, постепенно распаляются, вцепляются друг другу в волосы и даже наносят друг другу удары легкими палками. Мужчины не вмешиваются в их бой, каким бы ожесточенным он ни был. Во время ссоры и мужчины и женщины ходят по кругу, взбивая ногами пыль, топая и издавая шипящие звуки. В этот момент у них абсолютно развязан язык. Они желают друг другу всяческого зла, проклинают друг друга – и делают это в самой грубой форме. Самые легкие оскорбления – это: «Пусть у тебя зубы выпадут изо рта; а глаза закроются и превратятся в щелки. Пусть у тебя вылезут все волосы! Да чтоб ты шею себе сломал и стал скелетом. Да чтоб ты сдох лет десять назад. Да чтоб кто-нибудь помог тебе умереть» – и т. д. Тот же самый общий способ ведения войны преобладает во всей Виктории, где исход битвы решается подобными поединками с обеих сторон, а потери ограничиваются легкими ранениями и буквально случайными смертельными исходами. Очень часто война заканчивалась без единой жертвы.
