«Окаянные дни» Ивана Бунина - Капчинский Олег Иванович
Однако не все указанное им соответствовало действительности. В первую очередь бросается в глаза замена виселицы заграницей. В частности, из немногочисленных материалов личного архива дочери Северного, с которыми автор данного исследования ознакомился в середине 1990-х годов, следует, что в 1905 году он, вступив в Одессе в объединенную РСДРП, работал по доставке продовольствия и революционной литературы на мятежный броненосец. Тогда же он был арестован, недолго просидел в полицейском участке, а затем в административном порядке ему было предписано покинуть Россию по просьбе матери Фани Давидовны вместо ссылки в Сибирь. Около года пожив во Франции, Юзефович вернулся в Одессу и продолжил революционную работу, за что в 1907 году снова был выслан, на сей раз в Архангельскую губернию. Спустя год он бежал в Петербург, где под именем Иосифа Лоцабидзе работал в обществе электрического освещения монтером. В 1910 году его обнаружили и снова отправили в Архангельскую губернию. После этого серьезной революционной работы не вел. Амнистированный по случаю 300-летия дома Романовых, Юзефович вернулся в Одессу, устроился работать в электротехническую фирму, где к 1917 году дорос до заведующего электромеханической мастерской. В большевистскую партию, только что в Одессе выделившуюся из объединенной РСДРП, он вступил в июне 1917 года, будучи комендантом Воронцовского дворца [383]. Как мы видим, в реальной дореволюционной биографии Северного не было не только смертного приговора, но и ссылки в более суровый по условиям проживания по сравнению с Архангельской губернией Туркестанский край.
Весьма примечательной личностью был знавший Северного по дореволюционной работе Борис Иванович Николаевский (1887–1966). Сын священника из Уфимской губернии, он в 1901 году, порвав с отцом, вступил в РСДРП, был большевиком, а затем левым меньшевиком. В 1920 году Николаевский входил в состав меньшевистского ЦК. Когда Северный ссылался на него, он не знал, что спустя ровно год Николаевский будет арестован, а еще спустя год вместе с некоторыми другими видными меньшевиками выслан за границу. Впрочем, еще почти десятилетие, проживая в Берлине, он будет сотрудничать с Институтом Маркса и Энгельса, по заданию его директора Д. Б. Рязанова (Гольдендаха) собирая материалы по международному рабочему движению. Вскоре после окончания печально известного меньшевистского судебного процесса 1931 года и связанной с этим ссылки Рязанова в Саратов (где спустя 7 лет он был расстрелян) Николаевский был лишен советского гражданства. Живя в Германии, во Франции и в США, он собрал огромную коллекцию материалов по истории русской революции, проданную им за три года до смерти Гуверовскому институту и ставшую важным источником сначала для зарубежных советологов и русистов, а после перестройки – и отечественных историков.
О деятельности Северного в революционные дни подробно говорилось в записке в ЦК 5 февраля 1921 года, направленной слушателем старшего курса Академии Генштаба Петром Зайцевым, максималистом, перешедшим к большевикам в 1918 году, но с зачетом стажа с 1917 года:
«Случайно (а может, все-таки целенаправленно от Северного? – O. K.) узнав о том, что в конфликтном отделе при ЦК РКП(б) имеется дело по обвинению тов. Северного в целом ряде преступлений, считаю своим долгом дать некоторые сведения о нем.
Первое. Я встретил Северного в первый день организации Красной гвардии в марте 17-го года в Одессе, где он работал под фамилией Юзефович, и с этого времени до 12 марта 18-го года, то есть до взятия Одессы немцами, ежедневно с ним сталкивался на совместной работе.
А) В 17-м году тов. Северный был членом секции Красной гвардии, комендантом Воронцовского дворца, членом оперативного штаба, руководившего восстанием в декабре 17-го года и в январе 18-го года. Все аресты и изъятия контрреволюционеров в Одессе проводились Северным-Юзефовичем благодаря его энергии.
Б) 2 раза почти на моих глазах в Одессе Северный-Юзефович был арестован контрреволюционерами, причем держал себя мужественно. При втором аресте его били найденным у него револьвером по туловищу и голове, отправили в гайдамачий курень, откуда он бежал, выпрыгнув через окно второго этажа, но, вспомнив, что в помещении сидит еще один из наших товарищей, не успевших бежать, которого могли сейчас же расстрелять, Северный вернулся обратно и благодаря подоспевшим нашим товарищам, совместно с арестованным товарищем Черкуновым, ныне членом РКП, тогда – социалистов-революционеров-максималистов, был освобожден.
В) Был одним из первых организаторов Красной гвардии.
Г) В 18-м году после захвата власти нами был начальником Секретно-оперативного отдела Бюро по борьбе с контрреволюцией, где я в то время состоял председателем…» [384].
Здесь нужно пояснить, что в первый период большевистской власти в Одессе ЧК наподобие Всероссийской не существовала; следует отметить, что даже в России первые губчека как региональные подразделения ВЧК стали создаваться лишь весной 1918 года. Однако в то время существовало целых три органа, занимавшихся борьбой с контрреволюцией. Это находившаяся при Румчероде (Румыно-Черноморском совдепе) автономная коллегия по борьбе с контрреволюцией, возглавляемая старейшим деятелем международного рабочего движения, а впоследствии руководителем украинского советского правительства Христианом Раковским, занимавшаяся борьбой с румынскими антибольшевистскими силами, находившаяся на крейсере «Алмаз» Чрезвычайная следственная комиссия, возглавляемая большевиком с 1903 года Михаилом Сойфером (впоследствии работником Коминтерна), которая вела лишь следственные дела, передававшиеся в заседавший там же на «Алмазе» матросский Ревтрибунал, и, наконец, возглавляемое сначала большевиком Макаром Чижиковым, а затем Петром Зайцевым Бюро по борьбе с контрреволюцией, занимавшееся оперативной работой. В последней организации и работал Северный.
О дальнейшей деятельности Северного в Конфликтный подотдел сообщил другой слушатель Академии Генштаба, родной брат ранее фигурировавшего в нашей книге Семена Урицкого Лев, в прошлом член исполкома одесской организации немецких коммунистов «Спартак» (сам отнюдь не будучи по национальности немцем) и депутат Одесского совета:
«…В 18-м г. во время моей разведработы он работал в гор. Одессе в контрразведке областкома, каковой и руководил… Он участвовал в разработке плана и участвовал в перевороте, после которого в начале 19-го года работал в… ЧК. Мне неоднократно приходилось видеть его работу и слышать как о почти единственном честном коммунисте из ЧК. Каменев его обвиняет в том, что он расстреливал рабочих и крестьян и освобождал буржуазию. В это время я участвовал в подавлении восстания крестьян… и мной как начальником карательного отряда бывали расстреливаемы те крестьяне, которые являлись душой этих восстаний. О расстрелах в ЧК неважных крестьян и мне должно было быть известно, но я таких случаев не знал, за исключением самочинных, исходящих от самих следователей, и по моему требованию они немедленно отзывались обратно в Одессу председателем. Относительно расстрелов рабочих я также ничего не знаю. Наоборот, представители рабочих-меньшевиков… были освобождены; как раз в это время происходили усиленные расстрелы буржуазии в лице местных капиталистов (в ответ на террор белых)».
В заключение Урицкий писал о Северном, что тот серьезно относился к своим поступкам, а потому он «не мог расстреливать невиновных вообще, особенно рабочих» [385].
Наконец, о работе Северного в следующем деникинском подполье рассказал инструктору конфликтного подотдела Шаповалову профсоюзный работник Борис Борисов (Штейн):
«Я находился в Одессе все время с момента эвакуации города до середины октября 20-го года. Был секретарем подпольного бюро профсоюзов, был членом подпольного губкома месяца 2, впоследствии секретарем губпрофсовета и членом ЦК профсоюза текстильщиков. Ознакомившись с заявлением Каменева, что тов. Северный был арестован белыми и освобожден буржуазией, заявляю, что это абсолютная ложь. Мы с большими трудами устраивали его на нелегальных квартирах. Дом № 7 на улице Гоголя не занимал, а жил в одной комнате дома № 2 (до революции этот дом-дворец принадлежал бывшему персидскому шаху Мохаммеду Али. – O. K.) на этой же улице» [386].
