«Окаянные дни» Ивана Бунина - Капчинский Олег Иванович
Можно сделать вывод о низкой эффективности и красных, и белых карательных органов в Одессе в борьбе с подпольем. Если ЧК не смогла обезвредить офицерское подполье, потому что, действуя по принципу «революционного чутья», часто «била вслепую», то белые правоохранительные структуры и спецслужбы не могли довести до конца дело из-за своей многочисленности, а главное, из-за большой коррупции и массовых злоупотреблений.
Исходя из всего ранее указанного, можно прийти к выводу, что специфика Белого террора в Одессе состояла в том, что он носил не столько политический, сколько уголовный характер и ставил своей целью в первую очередь наживу, а уже потом наказание представителей большевистского режима. Однако и Красный террор в этом регионе, носивший, как и везде, значительно более систематический характер, не был лишен криминальной составляющей. Составляющая эта была обусловлена исторически сложившимся положением Одессы. Не случайно впоследствии Деникин одесскую контрразведку наряду с киевской, харьковской и ростовской называл очагом провокаций и организованного грабежа. И все же даже среди этой четверки контрразведка Одессы во многом благодаря специфике города по криминализованности, несомненно, стояла на первом месте.
«Тень Мишки Япончика густо налегла на одесскую партийную организацию»
О взаимоотношениях между большевиками и бывшими людьми «короля» Молдаванки при деникинцах рассказал в 1922 году крупный партийный работник Сергей Ингулов [324]:
«…И нам пришлось прятаться не столько от тайных агентов Кирпичникова, сколько от внутреннего шантажа. Хитро и тесно переплетались в Одессе провокация, бандитизм и вымогательство… Тень Мишки Япончика густо налегла на одесскую партийную организацию» [325].
Таким образом, если грузины действовали против большевиков во многом из-за ареста Домбровского, то одесские уголовники – люди расстрелянного Мишки Япончика – также были рады любому поводу отомстить советской власти, и «тень» его была далеко не безобидна – об этом говорит убийство бывшего комиссара полка Япончика Александра Фельдмана.
В газете «Одесские новости» 8 (21) октября (газеты, выходившие при белых, указывали не только новый, но и принципиально в пику большевикам старый стиль) 1919 года появилась заметка, начинавшаяся с, казалось бы, обычного криминального сообщения. «Вечером 3 октября, – говорилось в ней, – у дома № 87 по Базарной ул. при невыясненных обстоятельствах был убит выстрелом в спину мужчина лет 30, в сером костюме. Его доставили в морг, где он записан как неизвестный. Из приходивших в морг посетителей кто-то сказал, что убитый – Фельдман. Категорически он еще не опознан, так как покойник оброс черной бородой (Фельдман был бритый). В воскресенье в морге были представители власти, фотографировали убитого и вообще заинтересовались его личностью. Убитый находится в морге, и публика может его опознать. Известие об убийстве известного большевистского деятеля (анархиста, тесно сотрудничавшего с большевиками. – O. K.) А. Фельдмана вызвало большой интерес в городе. Интерес этот возрос еще и потому, что пал он не от руки политических врагов, а убит друзьями Мишки Япончика…
Фельдман в Одессу вернулся тихо и скромно и на верхах власти больше не появлялся. „Япончики“ утверждали, что их командира застрелил именно Фельдман. Возможно, что они ждали случая и хотели отомстить».
А вот что 29 февраля 1920 года сообщил на заседании комиссии по раскопкам и похоронам советских и партийных работников, расстрелянных при белых, патологоанатом Жмайлович:
«…В первых числах октября (по ст. ст.) в морг был доставлен труп еврея неизвестного звания, застреленного бандитами на одной из улиц Молдаванки.
На следующий день утром, просматривая газеты, я натолкнулся на репортерскую заметку в „Одесском листке“, что на Молдаванке расстрелян бандитами из бывшего отряда Мишки Япончика известный анархист Фельдман, член бывшего исполкома, инициатор дня мирного восстания.
Далее в заметке сообщалось, что убийство является местью бандитов за убийство Фельдманом Мишки Япончика и что труп Фельдмана находится в морге.
Проверив приемную книгу морга, я не нашел в ней записи о приеме трупа Фельдмана и счел эту заметку обычной репортерской уткой.
В тот же день явился в морг судебный следователь 2-го участка со своим врачом для вскрытия трупа упомянутого выше еврея неизвестного звания.
Перед вскрытием служитель, обыскивая карманы убитого, нашел письмо, адресованное на имя Фельдмана от четырех арестованных контрразведкой анархистов, в котором сообщалось, что в ночь с 3 на 4 октября все четверо были арестованы агентами контрразведки на улице и доставлены в контрразведку.
Далее сообщалось, что высшие чины контрразведки требуют за их освобождение 400 000 рублей и что эти деньги необходимо внести к определенному сроку, указывалось лицо, могущее служить посредником для вручения взятки, и, наконец, приводились фамилии лиц, требовавших взятку, а также их отличительные особенности, а именно – свободное владение английским языком.
Письмо это было приобщено к делу и в качестве вещественного доказательства должно храниться в делах судебного следователя по важнейшим делам.
Были ли привлечены взяточники к ответственности, успел ли Фельдман вручить требуемую взятку, мне неизвестно.
Присутствовавший при вскрытии трупа служитель морга Виктор Марновский опознал в убитом Фельдмана. Он его хорошо помнил потому, что в день мирного восстания был мобилизован в реквизиционные отряды и получал от Фельдмана инструкции» [326].
А с людьми Япончика, во всяком случае служившими в его полку, стремились расправиться белые власти. Так, осенью 1919 года в Одессе был расстрелян бывший комендант штаба его полка и адъютант Давид Коган. Последний, об аресте которого сообщили «Одесские новости» 15 (28) сентября 1919 года, после гибели Япончика даже успел побывать в Херсоне членом уездного трибунала. Те же «Одесские новости» писали 11 (24 октября) 1919 года, что находившегося в одесской тюрьме Когана оставшиеся на свободе сподвижники Мишки Япончика предприняли попытки освободить, но безуспешно.
Был казнен и другой адъютант Япончика – Лев Шакерман. Любопытно, что сына Шакермана Шаю спустя сорок с лишним лет настигнет расстрельная пуля, только теперь уже советских правоохранительных органов: он будет осужден к высшей мере по нашумевшему в хрущевское время делу о валютчиках. В литературе встречается ошибочное утверждение, что матерью Шаи являлась сестра Япончика. В июле 1999 года автору довелось беседовать с родственником Шакерманов Виктором Леонидовичем Киселевым. Он сообщил, что его мать Муся Исаевна Кофман являлась племянницей жены Льва и матери Шаи Шакерманов Милы Кофман. Как мы видим, никакого родства с Винницким здесь не прослеживается.
10 (23 октября) 1919 года в «Одесских новостях» появилось сообщение о предании военно-полевому суду мещанина Подольской губернии 19-летнего А. Гольденбойма, в период владычества большевиков состоявшего на службе в полку Мишки Япончика. Гольденбойм принимал участие в задержании вместе с другими ворами-сослуживцами бывшего агента секции судебно-уголовного розыска Кодеса, затем арестованного сопровождал на дрожках, после чего был обнаружен труп последнего в канализационной трубе в Херсонском участке. Примерно в то же время, встретив на улице другого бывшего агента угрозыска Тяпова, Гольденбойм стал избивать его рукояткой револьвера и стал призывать своих полковых сослуживцев к убийству Тяпова, и только подоспевшие милиционеры сумели предотвратить расправу. Гольденбойм обвинялся также в том, что в январе 1919 года принимал совместно с другими лицами, пока не задержанными, в вооруженном ограблении квартиры в доме 8 по Староконному переулку, причем тогда был ранен агент угрозыска Косько.
