«Окаянные дни» Ивана Бунина - Капчинский Олег Иванович
Но за что все-таки покарали Кирпичникова, пусть даже самосудом? Шульгин причин не указывает, зато их называют коллеги убитого по контрразведывательной работе.
Преемник Кирпичникова на посту начальника контрразведывательного отделения, уже знакомый нам Константин Глобачев, считал Кирпичникова двойным агентом, причину чего он видел в его причастности к социалистам. Он писал:
«Это был человек умный, но не специалист и, будучи социалистом-революционером, на все смотрел с точки зрения социалистической психологии. Многих весьма серьезных большевистских работников, с большим трудом арестованных после занятия Одессы добровольцами, он поосвобождал. Многих же из этих арестантов он спас от смерти, исходатайствовав им замену смертной казни более легким наказанием. Какими мотивами он руководствовался, широкой публике, конечно, не было известно, но вызывало к нему своего рода подозрение. Может быть, он склонял их к себе на агентскую службу, что могло бы быть оправданием, но общество этого не понимало и в его гуманности к арестованным коммунистам усматривало сочувствие большевикам и покровительство. Положение, в которое себя поставил Кирпичников в глазах добровольцев, закончилось для него трагически. В январе, во время поездки из штаба со служебным докладом на квартиру генерала Шиллинга, он был убит неизвестными злоумышленниками. Следствие по делу этого убийства виновных не обнаружило, но, по всем данным, Кирпичников пал жертвой одной тайной псевдомонархической организации, особенно против него настроенной» [334].
Обратим внимание на фразу Глобачева, что Кирпичников арестованных большевиков, возможно, склонял на агентскую службу. По мнению автора, особенное недовольство сотрудников контрразведки и других белогвардейских властных структур вызвало принятие на штатную и внештатную службу бывших чекистов, в первую очередь Вениамина. И после убийства Кирпичникова положение подобных лиц изменилось, тот же Вениамин был арестован. Глобачев, когда отмечал, что в штатном составе некоторых контрразведывательных пунктов находились большевистские агенты, состоявшие в то же время на жалованье большевиков [335], вероятно, имел в виду и Вениамина. Возможно, последний на большевистском следствии пытался выдвигать схожую версию, что в контрразведку он поступил для помощи подполья, но бывших коллег он явно убедить не смог, и они его подвели под расстрел.
И все же в основном Глобачев был явно не прав, когда говорил о гуманности к арестованным большевикам, как мы видим, она была весьма избирательной, и часто освобождение от смертной казни или даже из-под ареста зависело от размера внесенных денег. Поэтому, по нашему мнению, несколько ближе к истине стоял другой белый контрразведчик, а именно бывший следователь контрразведки Сергей Устинов. В воспоминаниях, написанных в эмиграции примерно одновременно с Глобачевым, он тоже говорил о «двурушничестве» Кирпичникова, но видел в этом не политическую, а скорее корыстную подоплеку:
«Распространились слухи, что начальник контрразведывательного отделения при штабе командующего полковник К. берет крупные взятки. По мнению не только следователей, но и нашего начальника, полковник К. умышленно вносил разложение в деятельность контрразведки. Он вмешивался в работу следователей, очень часто без всяких оснований прекращал дела, не считаясь с заключением следователя, и освобождал своей властью арестованных, преступная деятельность которых была несомненной. Освобождение им двух коммунистов, у которых были найдены большевистские прокламации и большой запас золота, на другой же день их ареста убедило окончательно, что он работает на стороне большевиков и является их ставленником. После того как несколько человек, приговоренных судом к расстрелу, скрылись неизвестно куда, наши офицеры, не доверяя К., стали сами сопровождать арестованных и присутствовать при их расстреле. Преступная деятельность привела К. к трагическому концу. Возвращаясь из штаба поздно вечером в автомобиле, он был остановлен офицерами и убит наповал выстрелом в упор из револьвера. Следствие, конечно, не дало никаких результатов» [336].
Существовали и другие версии ликвидации Кирпичникова, даже о причастности к его гибели английской разведки. Сотрудник последней Джордж Хилл, в январе 1920 г. назначенный британским политическим комиссаром и представителем Верховного комиссара по югу России, известного специалиста в области геополитики Гарольда Маккиндера, в вышедших в 1933 году во Франции мемуарах рассказывал:
«В Одессе во главе Русской белогвардейской разведслужбы находился некий полковник-ренегат, которого, чтобы пощадить его семью, я буду называть полковником Р. Он долго находился под подозрением, и в конечном итоге его разоблачили. При этом было неоспоримо установлено, что он был предателем и выдавал большевикам сведения о планах белогвардейцев. По различным причинам, особенно политическим, его не могли открыто прогнать с должности. Однажды мой секретарь впустил в мои апартаменты, находившиеся в гостинице „Лондонской“, четырех мужчин. Это были казачьи офицеры, одетые в длинные, до щиколотки, бараньи бурки.
Я спросил у них, что им нужно. Представьте мое удивление, когда они попросили у меня динамит.
– Динамит? А зачем?
– Чтобы убить полковника Р., – ответил старший из четырех офицеров. – Мы хотим заминировать дорогу к нему в кабинет и взорвать его, когда он появится. Это все, чего заслужила эта собака.
Я встал и обратился к казакам. В моей речи звучал гнев. Я дал им почувствовать всю его силу. Прежде всего я заявил им, что английские офицеры не имеют привычки заниматься убийствами. Затем сказал, что если русские хотят динамита, то пусть ищут его у себя. И, наконец, объяснил, что они, вероятно, убьют дюжину невинных людей, но не полковника и что если они не смогли придумать ничего лучшего, то я разочарован в умственных способностях русских белогвардейцев. Почувствовав себя униженными, они ответили мне, что подумают, и удалились.
План, разработанный ими впоследствии, был более удачным.
Генерал-губернатор города, генерал Шиллинг, устраивал в девять часов вечера прием во дворце.
Когда прибыли первые приглашенные, группа из десяти казаков заняла позицию в нескольких метрах от решетки, находившейся у въезда во дворец. Каждая карета, направлявшаяся ко дворцу, останавливалась у красного фонаря, и тех, кто сидел в ней, просили назвать имя, должность и показать документы. Меня также остановили. После того как я показал свои документы, мне разрешили проехать.
Затем возле фонаря остановился экипаж полковника Р.
– Назовитесь, пожалуйста!
– Полковник Р., начальник второго отдела генштаба.
– Ваши документы!
– Пожалуйста, – полковник предъявил бумаги.
– Попалась, птичка! – сказал казачий офицер и, отойдя назад на два шага, скомандовал: – Огонь!
Взвод солдат изрешетил пулями полковника Р.» [337].
Из приведенного отрывка видно, что Хилл в весьма беллетризованной форме соединил два события: ликвидацию Кирпичникова и дело офицера, продававшего подпольщикам списки сотрудников контрразведки. О последнем Устинов писал:
«Мы трижды представляли в главный штаб списки всех служащих контрразведки, и трижды они пропадали неизвестно куда. Наконец они были найдены нашими агентами, но как! При аресте двух видных коммунистов! Следствие установило, что списки эти были проданы большевикам адъютантом начальника контрразведки полковником Р. за триста тысяч рублей. Полковник Р. по приговору суда был расстрелян» [338].
Таким образом, мы можем сделать вывод, что в данном конкретном случае мемуары британского разведчика не могут являться достоверным источником. Еще одну версию, тоже далеко не бесспорную, хотя и, по нашему мнению, более реальную, чем «английскую», мы рассмотрим позднее, а пока отметим только, что «коррупционный» мотив в ней тоже играл роль.
