Андрей Колесников - Веселые и грустные истории про Машу и Ваню
– Это кто у вас орет-то?
– Да это наш Кузенька с жиру бесится, – говорит Баба-яга.
Вот это Ваня и вспомнил.
Мне ничего адекватного вспомнить не удалось.
Потом мы приехали в кинотеатр. До сеанса был еще час. Мы заказали еду. Пока мы ее ждали, Ваня, сидя за соседним столиком, делился с Сашей и Леней последними основными событиями в своей жизни.
– А я вчера съел две пачки конфет, и все конфеты разноцветные! – сообщил он.
– Не может быть! – ахнул Саша.
– Две?! – переспросил Леня.
– Две, – повторил Ваня.
– Маша, это правда? – спросил Саша Машу. Маша подтвердила.
– А откуда Ваня взял две пачки конфет? – спросил Саша Машу.
– А нам папа привез из командировки, – сказала Маша. – Одна пачка моя была, между прочим.
Я понимал, что сейчас творится в душах Саши и Лени. Дело в том, что родители держат этих детей в такой строгости, что они не пьют колу, не едят чипсы (у них, по-моему, аллергия на все вредное) и вообще очень хорошо воспитаны. Они не стали бы есть и этих конфет. Я уверен – ни одной. А уж целую пачку конфет… А уж две… Нет, две пачки конфет – это кошмарный сон Саши и Лени.
И вот теперь перед ними сидел мальчик, который съел две пачки разноцветных конфет.
– Ваня, ты правду говоришь? – еще раз тихо спросил Саша у Вани.
Ваня опять подтвердил, уже нехотя. Он стал терять интерес к этой теме. А у Саши с Леней он только стал появляться.
– Папа, – обратился Саша к своему папе, – Ваня говорит, что съел две пачки конфет. Это правда?
– Не знаю, – пожал плечами Сашин папа. – Вообще-то зачем Ване врать?
– А ты спроси у его папы, – попросил Саша. Сашин папа спросил у меня, правда ли это. Я сказал, что правда, за которую я отвечаю, состоит в том, что я привез детям две пачки конфет и они, судя по рисунку на упаковке, действительно были разноцветными.
– Спросите, пожалуйста, у Вани, – умоляюще сказал мне Саша, – правда это или нет.
Я вдруг понял, что для него это вопрос жизни и смерти. Он должен был понять, правильно ли он жил все это время. Он мог еще успеть, если это окажется правдой, что-то переосмыслить в своей жизни. И в его представлении я был, наверное, единственным человеком, кому Ваня мог сказать всю правду.
Я спросил Ваню, правда ли это.
Ваня долго молчал.
Потом сказал, или нет, буквально выдавил из себя:
– Нет, неправда.
– Это неправда! – воскликнул Саша. – Неправда!
– Как неправда? – хором переспросили мы с Машей.
– Одна красненькая куда-то закатилась, – сказал Ваня и разревелся.
«Да ты Песталоцци»
Мне понравился Ванин день рождения. Были Алиса, Саша, Леня, Маша… Хороша была эта Маша, да не наша. Но наша тоже была. Пираты появились в какой-то момент в квартире. Пират и пиратка. Они залезали во все углы и искали бедных детей, которым, конечно, было где спрятаться от них, потому что чья это была, в конце концов, квартира? Ваня потом со смехом рассказывал мне:
– Папа, они нас знаешь где искали? Под ковром!
– Ты не видел, – говорю я, – что они вас еще и в холодильнике искали.
– Папа, – после долгого раздумья сказал Ваня, – по-моему, это были какие-то глупые пираты.
В голосе его сквозило сожаление, что такие еще до сих пор встречаются на просторах Мирового океана.
В результате пираты все-таки дали детям жару. Но и дети им тоже. Надо сказать, что пираты – это больная тема для наших детей. Они посмотрели в кинотеатре «Пиратов Карибского моря-2» – и заболели. Боюсь, это хроническое. Ваня ходит по дому и в детский сад в красной бандане Джека Воробья, до зубов вооруженный пистолетами Джека Воробья и саблей Джека Воробья. Машин бэ-би-берн Катя давно носит только платье, которое носила Элизабет, и оно уже застирано так, что и правда напоминает платье Элизабет по окончании поисков клада на острове.
Пару дней назад к ним уже приезжали пираты. В холле нашего многоквартирного дома был детский праздник в связи с Ваниным днем рождения, и Джек Воробей с Элизабет заглянули, так сказать, на огонек. Там тоже все было, видимо, ураганно, ибо сразу после праздника, когда я приехал, измученными выглядели не только пираты, но даже и два десятка окружавших их детей. Никто, конечно, не замечал меня, стоявшего в куртке посреди холла и старавшегося разглядеть среди пиратов, скручивающих из надувных колбасок каких-то собачек и кошечек, и детей, отчаянно тянущих к ним свои тоненькие ручки, хоть что-нибудь более или менее родное. Потом Ваня дернул меня за рукав куртки и тихо сказал:
– Папа, идем домой.
Так на глазах взрослеющий сын пытается увести на глазах пьянеющего отца из плохой компании, стараясь просто попасть ему на глаза – чтобы стать живым немым укором: «У тебя же дети, пап. Чем мы-то виноваты, а?»
– Ваня, здесь же еще даже музыка играет, – сказал я. – Веселье тут, по-моему.
– Пойдем, – повторил он.
– Надувных собачек дают, – вздохнул я.
– Нам туда, – сказал Ваня.
Он показал кивком головы куда-то по направлению к лифтовому холлу – и я все понял. Абсолютно все.
У двери лифта стояли две тележки, доверху набитые подарками. Такие тележки бывают в супермаркетах. В нашем доме они облегчают жизнь по дороге от машины до лифта. И вот две тележки были, повторяю, доверху набиты подарками. Детей-то на день рождения пришло прилично.
И вот я понял, почему Ваня уходит, не прощаясь, не дожидаясь окончания этого светлого праздника, а также я понял, зачем ему, собственно говоря, нужен я. Он дотащил тележки до лифта и не смог затащить их внутрь.
– Папа, идем! – сказал он, подбежал к одной тележке и вскочил на нее, как будто на подножку уходящего поезда.
Мы зашли в квартиру и разгрузили обе тележки. Ну да, оно того стоило.
– Ваня, – говорю, – ну видишь, как все хорошо. Никто у нас теперь все это не отнимет. Это все теперь наше.
– Это мое, – улыбнувшись, поправил Ваня.
– Ну да, твое, – с сожалением согласился я. – А теперь, может, вернемся к детям, товарищам твоим? Торт-то еще не съели.
Не хотелось бы этого говорить, но следует смотреть правде в глаза. Он глядел на меня как на идиота.
Ну, и конечно, когда я спросил Машу и Ваню, кого бы они хотели видеть на следующий день у себя дома в качестве guest stars для продолжения банкета, они потребовали опять пиратов.
– Давайте только не Джека и Элизабет, – предложил я, – а каких-нибудь обычных простых пиратов позовем.
– А они нас разрисуют? – с сомнением спросила Маша. Я узнал: разрисуют.
– И даже фингалы вам под глаз поставить могут. Хотите? – спросил я, зная, конечно, ответ.
– Да! – крикнул Ваня.
– Ни в коем случае, – быстро сказала Маша.
– Почему? – спросил я.
– Потому что я буду Элизабет.
Так участь их и была решена. Когда подъехали Саша с Леней, в доме уже не было ни Вани, ни Маши. Сашу с Леней встречали четырехлетний Джек Воробей и почти шестилетняя Элизабет. И клянусь, это была самая прекрасная Элизабет изо всех, каких вы только можете себе представить.
Пятилетний Саша кроме огромного желтого трактора подарил Ване свое новое стихотворение:
Осень наступила,
Стало холодать,
Снега навалило,
Хочется в кровать.
В этот день он отошел от острой публицистики, к которой был склонен еще пару дней назад («Американские солдаты роют яму без лопаты», – писал он днем раньше).
От Алисы Ваня получил робота. Когда уже поздним вечером робот продемонстрировал только, если не ошибаюсь, часть своих возможностей, Ваня похвалил его:
– Робот, ты что, сам стреляешь? Ну, мы от тебя такого не ожидали.
Не наша Маша подарила нашей костюмчик, а Ване – роскошный замок, во дворе которого мог, по-моему, затеряться даже желтый трактор.
Они все сначала искали карту с кладом, потом тыкались с этой картой во все углы этой небольшой, в сущности, квартирки. Они были увлечены и, по-моему, где-то даже подавлены величием дела, которому посвятили этот день, – и вот наконец они нашли клад.
– Ваня! – крикнула Маша. – Я нашла! Это мой клад!
Ваня внимательно поглядел на нее. Так Джек Воробей глядел на капитана Барбоссу перед тем, как выпустил в него все пули из своего знаменитого пистолета.
Маша притихла.
Потом, после того как пираты исчезли так же таинственно, как и появились, дети долго ели золотые шоколадные монеты из сундука, сварливо споря, кому достанется последняя, а потом Маша попросила поставить им мультик с «Барби и Пегасом». Я поставил – и это было большой ошибкой, потому что, как выяснилось, всем гостям было уже пора и все уже куда-то опаздывали.
Но дети-то только расселись поудобнее. Им надо было как-то объяснить, почему для них включили мультик, а потом выключили. И объяснить это было невозможно. Алиса обиделась настолько сильно, что даже не заплакала и стала молча напяливать ботинки. Не наша Маша (а по большому счету тоже, конечно, наша) обиделась не настолько сильно – и поэтому разрыдалась.
Мне в голову пришла счастливая идея. Я подозвал нашу Машу и попросил ее:
