Барбара Мертц - Древний Египет. Храмы, гробницы, иероглифы
Нет нужды говорить, что последняя часть рассказа – это прекрасный пример поэтического вымысла. Но важна первая часть, может быть тоже вымышленная. Трудно поверить, что такое событие действительно могло случиться в то время, о котором говорит Тутмос. Он только-только научился ходить, когда умер его отец, и был слишком мал, чтобы занимать в храме даже мелкую должность; а если безымянным «царем» надписи была Хатшепсут в расцвете сил, я не хотела бы оказаться на месте жреца, который управлял движениями ковчега под ее яростным взглядом. Все фараоны притязали на особую милость бога, а Хатшепсут чтила Амона особенно усердно и имела на то веские причины – ведь согласно ее версии его божественный дух был ее отцом. В этих рассказах мы можем видеть попытку, сознательную или нет, воспользоваться символом бога в качестве вежливого синонима политической поддержки жречества. Есть только два возможных объяснения истории Тутмоса. Либо это такой же чистый вымысел, как рассказ о божественном зачатии Хатшепсут, либо событие имело место позднее и могло быть сигналом к государственному перевороту. Это подразумевает политический сдвиг или раскол в самом жречестве.
Хабусонеб, священник и политик, объединивший бюрократию и жречество в крепкую основу для притязаний Хатшепсут, не был человеком, который возглавил перенос лояльности на восходящее солнце Тутмоса. Хабусонеб исчезает после прихода Тутмоса к власти; память о нем ожесточенно преследуется. Если Амон решил переключиться на Тутмоса, оракулом, провозгласившим решение бога, должен был стать другой человек.
Но зачем вообще переключаться? Египтяне никогда не слышали пословицы о перепряжке лошадей посредине реки, но ни один народ не казался более удовлетворенным status quo. Быть может, царица состарилась? Тогда Тутмос наследовал бы трон в любом случае (в теории он уже имел его более 20 лет). Зачем торопить события таким недостойным и насильственным образом? Разумный ответ состоит в том, что хитрейшие из жрецов знали очень хорошо, что ни один из фаворитов Хатшепсут не станет таковым у ее племянника. Хорошей политикой было бы уверить молодого царя в своей лояльности еще до того, как преданность станет необходимостью.
Заговоры формировались и по менее логичным причинам, но в данном случае мог быть и более сильный мотив. Опередим немного события и взглянем на второй официальный акт Тутмоса как царя де-факто (первым было, почти без сомнения, уничтожение монументов Хатшепсут). Через несколько месяцев после прихода к власти Тутмос оставляет Египет. Он отправился в Сирию, где могущественная коалиция местных княжеств угрожала власти Египта, установленной здесь Тутмосом I.
Мы не имеем свидетельств о недовольстве или восстаниях в период правления Хатшепсут. Но было бы наивно предполагать, что их не было только потому, что она предпочитала о них не упоминать. Мы знаем из позднейших событий, что «умиротворенные» территории в Сирии недолго оставались умиротворенными без демонстрации силы со стороны Египта. Последними военными кампаниями перед эпохой Тутмоса III были кампании его деда, на 30 лет раньше. Небольшие походы Тутмоса II были не очень важными, и даже они остались в глубоком прошлом. Хотя правление Хатшепсут представляется эпохой мира и процветания, мы можем быть вполне уверены, что к концу ее времени местным князьям в Сирии начали приходить в голову разные идеи. Они могли возникать даже раньше. «Женщина на троне Египта! Ну, ну, ну!»
Тутмос III отправился не на прогулку, а на встречу с бунтовщиками. Соблазнительно предположить, что новости об этой коалиции, достигнув Египта, вызвали кризис. Хатшепсут не могла вести армии в битву. Почему она не послала их под руководством верного вождя – другой вопрос. Была ли армия, как организованное целое, настроена против Хатшепсут? Это маловероятно, поскольку армия не являлась однородной группой значительных размеров. И даже если она составляла потенциальную опасность, эта опасность только усиливалась, когда солдат держали дома, праздных, беспокойных и открытых влиянию заговорщиков. Была ли Хатшепсут пацифисткой по убеждению? Нет доказательств такой идеи. Может быть, ее проблема состояла не столько в армии, сколько в человеке, который должен был ее возглавить. Традиции, так же как прирожденные способности, требовали поручить эту задачу Тутмосу III. Но последняя вещь, с которой Хатшепсут хотела бы столкнуться, было бы триумфальное возвращение в Фивы Тутмоса III с победоносной армией за спиной.
Каковы бы ни были причины, Хатшепсут не вела войны. Стало быть, в традициях детективных историй, мы можем спросить, кому больше всего была выгодна война, после самого царя? Ясно, что от щедрости победителя больше всего могли выиграть Амон и его жрецы. Внезапное благоволение бога к Тутмосу могло объясняться тем фактом, что царь успешно убедил значительную часть жрецов, что Амон будет купаться в золоте, если ему, царю, будет позволено править Египтом. Можно вообразить себе совещание в какой-нибудь темной келье храма Амона; молодого человека с горящими глазами над великолепным тутмосовским носом, который так красноречиво поддерживал свои притязания на трон, наклоняясь вперед и энергично жестикулируя; группу стройных бритоголовых жрецов в снежно-белых хлопковых одеждах, их поначалу бесстрастные лица, а затем… Без слов, кивок головы тут, задумчивое почесывание подбородка там…
Разумеется, это исторический вымысел. Существует разница между теорией и возможностью: обе не должны противоречить известным данным, но честная теория должна иметь за собой нечто вроде подтверждения. Пока новые факты не выйдут на свет, не может быть никакой теории падения Хатшепсут, поскольку тому нет доказательств любого рода. Поэтому египтологи, ввиду отсутствия чего-либо более солидного, иногда обращаются к историческому фантазированию. Как слабое оправдание моей собственной склонности к вымыслу я могу только добавить, что я тут не одинока.
Так окончилось правление женщины-фараона. Были и другие правящие царицы в Древнем Египте, некоторые из них даже принимали царский титул. Но ни одна не правила целое поколение без оппозиции и ни одна не поднялась на трон, растоптав амбиции такого человека, как Тутмос III. Некоторые ученые видят в этой великой династической ссоре более глубокое значение в терминах политической философии. Сторонники Хатшепсут были «партией мира», а Тутмос сам по себе составлял солидную «партию войны». Одна выступала за рост через торговлю и экономическое развитие, другая – за господство через завоевание. Разумеется, эти контрастные позиции были результатом; но сомнительно, что они когда-либо открыто выражали идеологию или лозунги двух противостоящих партий. Мы склонны рассматривать их скорее как неизбежное выражение личности протагонистов. Кем бы ни была благороднорожденная египтянка, она была не амазонка. Когда она сопровождала своего повелителя на охоте, она скромно сидела у его ног и подавала ему стрелы; никогда она не сопровождала его на войне. Нет свидетельств, что Хатшепсут когда-либо желала нарушить эту традицию – даже если это была единственная традиция, над которой она никогда не издевалась, – и еще меньше свидетельств, что попытка могла бы ей удаться. Тутмос III был воитель по природе, если не по воспитанию, ибо вряд ли Хатшепсут смотрела на его военное обучение с большим энтузиазмом. Естественно предположить, что его военные склонности только усиливались благодаря отсутствию у ненавистной тетки способностей в этом отношении.
Они поднимаются к нам как равные, каждый уникален по-своему. Ни один из наследников не пытался замарать славу Тутмоса, а его покушения на имя и славу Хатшепсут расстроены уравнительной силой времени и блестящими достижениями современной науки. Каменная кладка, в которую он заключил могучие обелиски, осыпалась, и археологи восстановили имя Хатшепсут на стенах ее храма. То был единственный акт мелочной мести во всей карьере Тутмоса III, лишенной проявлений злобы и вспыльчивости. Зная, что пришлось ему вынести, мы многое можем простить. Не можем мы и осуждать Хатшепсут за ее грехи против обычаев эпохи – это не наши обычаи. Возможно, в конце ее развратила власть, более абсолютная, чем любая из известных современному миру, ибо она была подкреплена доктриной божественной царской власти. Но будем помнить, что, к чести ее, женщина-фараон никогда не поддалась последнему искушению – убийству. И какому искушению! Особенно когда слабенький мальчик рос в силе и мудрости… Как легко порочные полуночные мысли вползают в умы правителей, мужчин и женщин, когда их троны опираются на такую жидкую софистику, как та, которая поддерживала Хатшепсут на троне Гора. Думала она об убийстве или нет, мы никогда не узнаем. Но мы знаем, что она умерла, а Тутмос выжил. Исходя из этого простого факта, мы многое можем себе представить.
