Леонид Перов - Похитители автомобилей. Записки следователя
Уверенность моя поколебалась только тогда, когда я получил заключение экспертизы. Документ гласил:
«Характер повреждений волокон обоих тросов позволяет прийти к заключению, что они были повреждены тупым предметом».
Надо было его найти.
«Кому могла помешать Аверская? — размышлял я, пока машина узкими, заполненными транспортом улочками пробиралась к цирку. Кто желал ее гибели? Старшая Костюкова? Если верить Солику, Олег уже охладел к ней, и смерть Тамары Павловны ничего бы не изменила. Кто еще? Валентина? Нет. О ней мне рассказали много хорошего. Значит, все-таки Аверский?» В его вину не хотелось верить. Вот тебе и чепуховая проверочка!
Я в сердцах махнул рукой и ударился локтем о дверцу.
— Так и машину сломать можно, — усмехнулся водитель. — Да вы не переживайте так, Аркадий Владимирович.
— А с чего ты взял, что я переживаю? Я, может, попробовал, плотно ли закрыта дверца.
— Не скажите. Вы уже минут пять вслух разговариваете.
— Это я свою речь на партсобрании репетирую... Вот что: ты езжай обратно. Юрий Николаевич поедет на завод. Он там перед рабочими выступает. Отвезешь, а тогда за мной возвращайся. Договорились?
Когда Аверский, зайдя в кабинет директора цирка, увидел меня, он растерялся и покраснел. «Ну, это ничего еще не значит», — решил я, а вслух сказал:
— Вы извините меня, товарищ Аверский, я вынужден осмотреть комнату, в которой вы переодеваетесь перед выходом на арену.
— Разве я... Неужели вы думаете, что я мог...
— Не расстраивайтесь. Я вас ни в чем не подозреваю. Но мой долг дать на все точный ответ. Для вас же лучше, если в деле будет документ о том, что в комнате ничего подозрительного не обнаружено.
— Я не против, — неуверенно начал артист. — Если надо, пожалуйста!..
Обыск всегда вызывал у меня двойственное чувство. По долгу службы я обязан был осматривать каждую вещь, не упуская мелочей. И мне приходилось вторгаться в личную жизнь людей. Иногда во время обыска раскрывались такие интимные тайны, что становилось просто неудобно.
Я осмотрел ящики стола. Вырезки из газет, записки Костюковой. Перечитывать их нет смысла. Во всех одно и то же:
«Приходи во столько-то. Целую. Виктория».
Кажется, все. Ничего подозрительного. Впрочем, для порядка надо посмотреть под мебелью.
— Загляните, пожалуйста, под шкаф и диван, — обратился я к Солику, а сам подумал: «Да что там может быть? В плохоньком рассказике автор обязательно бы запрятал туда окровавленный топор».
Солик нагнулся и вытащил из-под шкафа молоток. Я осторожно положил молоток на стол и стал изучать.
— Смотрите, на нем есть волокна. Откуда у вас этот молоток? — спросил я Аверского.
Тот с ужасом смотрел на стол, где лежал безобидный столярный инструмент. Губы Олега дрожали, лицо стало бледным. Он молчал.
— Олег, где ты его взял? — взволнованно спросил Мацуйко. — Объясни. Говори ты, ради бога, не молчи!
Аверский опустил глаза.
— Что же ты молчишь! — взорвался старый фронтовик. От волнения лицо его покраснело и напоминало перезревший помидор. — Тебе нечего сказать в свое оправдание? Мерзавец!
— Успокойтесь, Альберт Иванович, — вмешался я. — Не надо кричать. Мы разберемся во всем. А вам, Аверский, придется поехать со мной.
Аверский направился к выходу.
— В прокуратуру, — коротко бросил я шоферу.
Юрий Николаевич еще не вернулся с завода. Предложив Аверскому обождать в приемной, я пошел в свой кабинет и взял телефонную трубку.
— Коля, там в приемной сидит один гражданин. Артист цирка. Я тебя прошу, зайди поболтай с Людочкой. А заодно и за ним посмотри. Что? Нет, не арестованный, но может быть. Давай.
Не выпуская трубки из рук, я придавил рычаг телефона и набрал следующий номер.
— Институт? Позовите, пожалуйста, Лапинского. Лапа, ты? Здравствуй! У меня к тебе большая просьба. Я сейчас привезу к тебе молоток. Вам не надо? Подожди, дело серьезное. Нужно исследовать волокна. Покушение на убийство. Да. Понимаешь, надо попросить ребят, чтобы сразу посмотрели. Что? Работы много? Ты пойми, Виктор, я же не требую экспертизы вне очереди. Пусть только посмотрят предварительно и скажут. А потом в общем порядке, когда очередь подойдет. Спасибо, молодец. Съешь за меня конфетку.
Когда я вернулся из института криминалистики, прокурор был у себя. Он сразу стал выговаривать:
— Это что еще за мода — людей держать в приемной? Давно взысканий не имел?
— Послушайте, Юрий Николаевич. Я только что из института. Предварительно установлено, что волокна на молотке по цвету и по характеру ткани идентичны волокнам троса. Молоток нашли в комнате Аверского. Объяснить ничего не может. Что будем делать?
— Снова торопишься. Ты же говорил, что веришь Аверскому.
— Верить верю, а молоток?
— О молотке мы сейчас самого Аверского спросим. Приглашай сюда.
— Добрый вечер, товарищ Аверский, — приветствовал вошедшего Юрий Николаевич.
— Здравствуйте, — хрипло ответил Аверский.
— Хотим с вами побеседовать. Некоторые факты нам не ясны. Как вы считаете, почему оборвались тросы?
— Я уже говорил, что не могу этого объяснить. Может, износились. Может... Не знаю.
Аверский не поднимал головы. Смотрел он куда-то под стол, чувствовалось, что недоговаривает.
— Поймите, Аверский, сейчас вы должны говорить правду, и только правду. От правдивости ваших показаний зависит ваше будущее...
— Я ничем не могу помочь ни вам, ни себе.
Рот Аверского искривился в болезненной гримасе.
— Мы хотели услышать от вас правду, — голос прокурора стал жестче, — но вы не захотели ее нам открыть. Тогда слушайте. Пожалуйста, Аркадий Владимирович.
— Может, все-таки он сам расскажет? Нет? Ну ладно. Экспертизой установлено, что тросы оборвались не сами по себе, а были перебиты молотком, который мы обнаружили у вас в комнате. Молоток, по заявлению плотника, вы взяли у него за два дня до несчастного случая с Тамарой Павловной. В том, что ваша бывшая жена чуть не погибла, виноваты вы. Признаете это?
— Да.
— Тросы перебили вы?
— Да.
Прокурор внимательно посмотрел на меня. Я понял его взгляд. «Черт, опять будет упрекать меня в излишней доверчивости. Но ведь Аверский производил впечатление человека, не способного на подлость. Если не доверять людям, то нельзя работать следователем. Кто-то из ребят сказал: «Если почувствуешь, что сомневаешься в людях, просись на другую работу, ты больше не следователь».
— Я все расскажу. Можно воды?
— Пейте.
— С некоторых пор мне стало тяжело выступать в номере, сильно болели руки. И я заменил стандартные тросы более эластичными, с амортизаторами. Амортизаторы по инструкции в этом номере запрещены. Я не впервые работал с такими тросами и не думал, что они подведут.
— Почему же стандартные тросы оказались порванными?
— Один человек сказал мне, что за нарушение инструкции меня посадят. Он посоветовал те тросы, с которыми я выступал, спрятать, а стандартные перебить и показать следователю.
— Кто этот человек?
— Мне бы не хотелось называть его. Он желал мне добра.
— Его фамилия Солик?
— Да. Но как вы узнали?
— Очень просто. Он отвечает в цирке за технику безопасности. А вы говорите, желал вам добра. Он дрожал за свою шкуру. И все-таки, Аверский, вам придется отвечать перед судом, если только выяснится, что Тамара Павловна не знала о замене тросов.
— Она знала. Спросите у нее.
— Она в таком состоянии, что допрашивать ее опасно.
— Тогда не спрашивайте. Лучше накажите меня. Я виноват перед ней. Очень.
— Ну, на сегодня хватит. Подпишите протокол и можете идти.
— Куда?
— Домой, конечно. Если нужно, мы вас вызовем.
— Спасибо.
Когда дверь закрылась и в кабинете осталось двое, разговор возобновился.
— Что будем делать, Аркадий?
— Нужно поговорить с Аверской.
— Опасно. Вдруг это ее взволнует до такой степени, что ухудшится состояние здоровья.
— Но, чтобы правильно решить, как поступить с Аверским, нужно поговорить и с ней. Юрий Николаевич, я осторожно.
— Ну, давай.
В белом халате и шапочке я зашел в палату. Целая система ремней, бинтов и приспособлений поддерживала на весу когда-то сильное и ловкое, а теперь разбитое человеческое тело. Тамара Павловна лежала с открытыми глазами.
— Не разговаривайте, пожалуйста. Я буду задавать вам вопросы, а вы вместо ответа закрывайте глаза. Если «да» — один раз, «нет» — два. Хорошо?
Аверская медленно закрыла глаза и так же медленно открыла их.
— Вы знали, что работали на тросах с амортизаторами?
Знак согласия.
— А что это опасно?
Снова «да».
— Почему же вы шли на риск?
Аверская молчала. Глаза внимательно рассматривали меня, как будто хотели разобраться, для чего я пришел, для чего задаю эти вопросы.
— Простите, я нечетко сформулировал вопрос, Вам пригрозили?
«Нет».
— Вы не хотели разбивать номер?
