Мартин Борман - Письма
Несмотря на это чудовищное предательство, мы должны выиграть эту войну.
Всецело твой М.
* * *Мартин Борман Герде Борман
Ставка фюрера
27.09.1944
Возлюбленная моя.
Сегодня очередной чемоданчик с печеньем отправится в твой адрес, чтобы передать тебе и детям привет «от папы, находящегося вдали от дома».
У нас восхитительная осень, почти без дождей. Это единственное, о чем я могу сообщить, поскольку, постоянно находясь в душном помещении, мне не важно, что творится на улице – ветрено, дождливо или тепло. Полнейшее безумие!
Мне бы так хотелось пойти с тобой на прогулку! От этого постоянного сидения за столом ломит спину и отекают ноги; война требует от нас напряжения сил, выкачивает всю энергию. Г. Гиммлер постоянно возмущается нашим нездоровым образом жизни. Он говорит, что в полночь должен уже лежать в постели. А мы работаем до четырех утра. Но все это старая песня.
Я надеюсь, что мой фольксштурм будет действовать должным образом; Фридрихса с его командой я оставил в Берлине. Прилагаю две копии, чтобы ты понимала поставленные перед гаулейтерами задачи.
Всецело твой М.
* * *Копия
Ставка фюрера
26.09.1944
13.45
От кого: М. Бормана
Кому: товарищу Фридрихсу, Берлин
Особое внимание!
С настоящим вы получаете циркуляр, который должны опубликовать одновременно с приказом о фольксштурме.
Они должны логически вытекать из первых двух административных приказов, которые вы в последний раз очень удачно сделали с товарищем Бергером.
Хайль Гитлер!
М. Борман.
* * *Копия
Ставка фюрера
29.09.1944
От кого: рейсхлейтера Бормана
Кому: всем гаулейтерам
Товарищи!
Объявив об организации фольксштурма, фюрер поставил перед нами задачу исторического значения.
Фюрер в очередной раз продемонстрировал безграничное доверие своим гаулейтерам. Мы должны показать, что достойны оказанного доверия.
Мы должны стать еще тверже и решительнее. Мы не должны думать ни о чем, кроме своих обязанностей. Наша непревзойденная преданность народу и нашему делу, решимость и энергия должны встряхнуть тех, кто стал уставать.
Следует понимать: мы не должны формировать новые подразделения в вооруженных силах, а должны обратиться к немцам, живущим в Германии, годным к службе в вооруженных силах. Наши призывы должны проникнуть в сердце и ум каждого из них, чтобы они охотно и с удовольствием взялись за оружие.
Мои товарищи по партии, фюрер требует от нас, чтобы мы делали все возможное и невозможное, постоянно доказывая свою храбрость, как он это требует от каждого простого пехотинца.
Если мы справимся с поставленной перед нами серьезнейшей задачей, то победа будет за нами.
М. Борман
* * *Герда Борман Мартину Борману
Оберзальцберг
29.09.1944
Мой дорогой муж.
...Вчера прибыл твой чемодан с печеньем. Огромное спасибо за него, а главное, за письмо с сообщением о рождении фольксштурма. Ты знаешь, какой глубокий интерес я проявляю к этому вопросу... Неожиданная смерть Бюркеля поразила меня. Не обошлось ли здесь без грязной игры? [Да.] Мне всегда казалось, что саарские сепаратисты продолжали тайную деятельность, и сейчас решили, что пришло их время. Вероятно, они избавились от Брюкеля, посчитав, что он слишком честный и решительный и прекрасно осведомлен об их деятельности. Они могли занести ему в пищу дизентерийную палочку, и никто бы этого не заметил. Твой Шор действительно достаточно энергичен, чтобы справляться с подобными делами? [Да.] Хотя я думаю, что если бы он не был таким, ты никогда не предложил его на такую работу. Папочка, мне становится плохо, когда я думаю о том, что предатели действовали с 1939 г. Кто знает, что они еще могли натворить? Теперь ты сможешь открыть глаза на многое, что до сих пор оставалось неясным. Я надеюсь, что вы поймали всех и никому не удалось сбежать, чтобы продолжать тайную деятельность. О, папочка, даже не представляю, что бы произошло, если бы ты и Генрих[93] не следили за всем. Фюрер в одиночку никогда бы не справился со всей работой. Поэтому вы оба должны заботиться о своем здоровье. Фюрер – это Германия, а вы – его самоотверженные «товарищи по оружию», и чем тяжелее борьба, тем понятнее становится, что единственная надежда на старых бойцов и молодых людей, воспитанных ими...
* * *Мартин Борман Герде Борман
Ставка фюрера
30.09.1944
Возлюбленная моя.
Большое спасибо за письма, которые посылаю обратно вместе с этим письмом. Хотя я встал в 10 утра, но все еще погребен под грудой документов – сейчас уже 3 часа дня. Со всеми этими досье, телефонными звонками, диктовками у меня даже не нашлось времени на завтрак.
В отношении твоих вопросов: голова не болит, остался только надоедливый гул в ушах. По этой причине я хотел бы заехать на один день, чтобы обратиться к нашему мистеру Лонгберду.
У нас здесь совершенно ненормальное существование. Никто не в состоянии долго выдерживать подобный ритм жизни, но война не может длиться вечно, и, можно сказать, вполне естественно, что мы, являясь органом немецкого народа, должны пройти через те же трудности и, как весь народ, отдать последние силы, чтобы выстоять, несмотря на раны и боль.
К сожалению, – держи это при себе – последние два дня фюрер неважно чувствует себя. Из-за всех этих неприятностей у него опять начались очень сильные желудочные колики. Боль, по его словам, почти невыносимая. За два дня он потерял почти шесть фунтов и опять принимает касторовое масло. Как много зависит от его состояния здоровья! Фюрер по-прежнему уверен в правильности методов доктора Мореля, но я бы предпочел другие методы.
В конце концов, жизнь в бомбоубежище не прибавляет здоровья, но по этому вопросу у фюрера другое мнение, и он придерживается его...
Но вернемся к твоему письму: письмо Кронци просто изумительное, и я сразу же, как только смогу, напишу ему, а копию отправлю тебе.
Я очень рад, что теперь у тебя есть бомбоубежище и достаточное количество продовольственных запасов. Только представь, что тебе, со всеми детьми, пришлось бы оказаться гостьей в незнакомой обстановке, приспосабливаться к непривычной системе ведения хозяйства со всеми вытекающими последствиями, делить ванную и туалет с незнакомыми людьми, – нет, даже в самых чрезвычайных обстоятельствах лучше оставаться дома! Но как бы то ни было, а я очень рад, что тебе удалось там обосноваться. Когда ты еще возьмешь детей из разбомбленных домов? Очень хорошо, что ты поддерживаешь отношения с Зайчиком. Циммлер] тоже очень доволен, что у тебя все в порядке. Он собирается позвонить, когда приедет в Берхстесгаден. Потом он поедет в Вену и т. д. и т. п. Мой Рудер ждет его в Вене 4 или 5 октября.
Сейчас я прикажу подать завтрак, а затем опять за работу.
Твой М.
<
Несколько слов о фрау Бранд. Я очень хорошо представил ее после твоего описания и ее письма (которое я прилагаю). Я уже написал относительно ее устройства в Берхстесгадене. Но женщины ее типа могут не только сильно утомлять окружающих, но и не щадить собственных сил.
Надеюсь, что она не будет постоянно находиться с тобой в Оберзальцберге, когда получит квартиру в Берхстесгадене. Держи ее на разумном расстоянии от себя.
Почему я пишу тебе об этом? Ты сама понимаешь, моя умная девочка!
* * *Мартин Борман Герде Борман
Ставка фюрера
1.10.1944
Мамочка-девочка.
Сегодня ты получила комплект «Münchener Lesebogen» в двух экземплярах; один для Аусзее, второй для Оберзальцберга. Сложи по порядку все экземпляры, предназначенные для Аусзее, чтобы при случае передать их туда.
Сейчас ты должна быть на пути домой, из Лигерета в Оберзальцберг. Как бы мне хотелось прогуляться с тобой, взявшись за руки. Кроме того, как бы мне это было полезно! За три последних дня, с момента болезни фюрера, я ни разу не был на воздухе. Он по-прежнему остается в кровати, очевидно, сильно изнурен болезнью.
Теперь, по крайней мере, я сижу в большой комнате, примерно 6 x 7 метров, в которой четыре больших окна, много света, и ночью я могу спать с открытым окном. Фюрер, тем не менее, живет в убежище, при электрическом свете, в спертом воздухе; там всегда очень высокое давление, поскольку туда закачивается свежий воздух. Нездоровая атмосфера этого бетонного склепа не подходит для долгого проживания. Любое живое существо погибло бы здесь от недостатка воздуха и света. Шауб, как и Морель, понимает это. Они неоднократно говорили об этом фюреру, но он не хочет перебираться в другое место. Он даже выражает недовольство в отношении наших бараков с каменными стенами, которые, по его словам, рухнут при первом же воздушном налете, и тогда все будут довольствоваться значительно меньшими помещениями!
