Мартин Борман - Письма
Обзор книги Мартин Борман - Письма
Мартин Борман
Письма
Охраняется Законом РФ об авторском праве. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.
ВВЕДЕНИЕ
Мартин Борман, «гитлеровский Мефистофель», alter ego (второе «я») Гитлера, как его часто называли, «злой гений», «коричневое преосвященство», человек, стоявший за троном фюрера, самая значительная, наименее публичная и наиболее таинственная личность из числа нацистских главарей. Он намеренно избегал гласности, презирал чины, награды и общественное признание, и народ Германии не знал его в лицо. Избегая внешней атрибутики, он дорожил истинной властью. Являясь в последние годы личным секретарем фюрера, Борман бесспорно занимал господствующее положение; окружение Гитлера составляли его люди. Борман воздвиг вокруг фюрера неприступную «китайскую стену»; он «осуществлял полный контроль над всей структурой рейха». Наконец, чтобы добавить таинственности его фигуре, до сих пор неизвестно, жив он или умер. Он исчез после выполнения своей последней роли в похоронной церемонии в связи с самоубийством фюрера, и никто не знает о его местонахождении, если он остался жив, а если умер, то где находится его могила. Об этом человеке вы узнаете не из официальных документов, а из частных писем, которыми он почти ежедневно обменивался с женой в последние годы Второй мировой войны. Но прежде чем вы приступите к чтению писем, позвольте сделать небольшое вступление.
Мартин Борман родился 17 июня 1900 г. в Хальберштадте (Саксония), в семье трубача, сержанта кавалерийского полка, впоследствии почтового служащего. Он ходил в школу в Эйзенахе, потом в Веймаре и в 1919 г., после поражения Германии, поступил на курсы специалистов сельского хозяйства и в 1920 г. стал работать управляющим поместья Херцбург в Мекленбурге. В том же году Борман вступил в антисемитскую организацию «Verein gegen Uberhebung des Judetums»[1].
Присоединившись в 1923 г. к Добровольческому корпусу Россбаха, Борман был, наряду с другими, арестован в 1924 г. за соучастие в убийстве своего товарища Кадова, которого они подозревали в шпионаже, и приговорен к тюремному заключению сроком на год, которое отбывал в Лейпциге. В 1925 г., выйдя из тюрьмы, Борман вступил в нацистскую партию и занимался в основном административно-финансовой работой. В этом качестве он очень быстро стал незаменим и в 1933 г., после прихода национал-социалистической партии к власти, резко пошел в гору: рейхслейтер, генерал СС, руководитель аппарата Рудольфа Гесса, помощника Гитлера. Одновременно Борман сделал все, чтобы стать необходимым лично фюреру. Он отстроил Бергхоф, дом Гитлера в Берхстесгадене, а затем управлял им (дом даже был зарегистрирован на имя Бормана)[2], взял на себя решение всех финансовых вопросов, покупал картины для личной коллекции фюрера.
Два этих фактора – невероятная трудоспособность и энергия, столь необходимые партии, и незаменимость лично для фюрера – заложили основу его будущей практически неограниченной власти.
Резкий взлет Бормана в правящей олигархии рейха был обусловлен внезапным, таинственным полетом Рудольфа Гесса в Шотландию в мае 1941 г. Этот случай не расстроил дела нацистского правительства, поскольку Гесс в силу бросающегося в глаза эксцентричного поведения давно потерял уважение в партии, и его функции ограничивались произнесением поздравительных речей в адрес многодетных немецких матерей, зато освободил вакансию, незамедлительно занятую Борманом, давно исполнявшим обязанности Гесса. Назначение Бормана можно было предвидеть, но оно не приветствовалось. Его не любили за тайные махинации. Его не знала общественность. Его трудолюбие казалось подозрительным. Больше всех Борману не доверял Геринг, который после отлета Гесса оказался в положении прямого преемника фюрера. Геринг открыто предостерегал Гитлера в отношении продвижения Бормана, но все было тщетно. Геринг испытал унижение и страх, когда не от Гитлера, а из утренних газет узнал о назначении Бормана заместителем фюрера по партии и руководителем вновь созданной партийной канцелярии. Геринг не заблуждался в отношении Бормана к своей персоне. Борман, как явствует из писем, питал отвращение к образу жизни Геринга, его непомерному хвастовству, притязаниям на преемственность, и в конечном счете Борман умудрился уничтожить Геринга. Фокус с телеграммой, несколько своевременных намеков – и в последние дни жизни Гитлер, даже не удосужившись выслушать, разжаловал Геринга и приговорил его к тюремному заключению.
С 1941 г. до конца войны Борман постоянно укреплял свои позиции в рейхе. Союзники менялись, а враги всегда были предсказуемы; ими были те, кто мог в любой момент начать борьбу за власть, а значит, составить угрозу его положению. В апреле 1943 г. Борман усилил позицию, став личным секретарем фюрера. Одновременно он посчитал необходимым воспротивиться продвижению двух основных соперников. Одним был его старый «друг» Генрих Гиммлер, который летом 1943 г. стал после назначения министром внутренних дел представлять опасность. Борман действовал быстро и решительно, и после нескольких стычек «дядя Генрих» потерпел поражение. Другим, более опасным противником, который был в слишком тесных отношениях с Гитлером, был Йозеф Геббельс. В 1943 г. после разгрома в Сталинграде Геббельс выдвинулся как предвестник «тотальной войны».
Стремясь сдержать Геббельса, Борман заключил союз с послушными и занимавшими высокое положение функционерами: Ламмерсом, начальником рейхсканцелярии, и Кейтелем, начальником штаба Верховного командования вооруженными силами Германии (ОКБ). Борман сумел договориться, чтобы Гитлер представил предложения Геббельса на рассмотрение «Комитета трех»[3] его самого и двух его союзников, как называл их Геббельс, «трех магов». Геббельс, конечно, возмутился. Он заявил, что «оскорблен». Борман, по его словам, являлся не «человеком из народа», а «простым чиновником и, следовательно, не мог решать задачи, связанные с управлением страной». Геббельс обвинил «Комитет трех» в стремлении «сформировать своего рода кухонный кабинет и воздвигнуть стену между фюрером и министрами». Это «просто невыносимо», заявил Геббельс. Однако к концу года «кухонный кабинет» одержал победу. «Я впервые услышал, – пишет секретарь Геббельса в конце ноября, – как Геббельс признался доверенным лицам, что не может противостоять Борману и не допустит ни малейшей враждебности в отношениях с руководителем партийной канцелярии. Каким непоследовательным мог быть этот человек! Днем раньше он с пренебрежением отзывался об умственных способностях Бормана; называл его «примитивным». Сегодня показал, что боится его». Спустя шесть месяцев мы находим Бормана спокойно похоронившим меморандумы Геббельса, предназначенные лично фюреру. В 1945 г. мы видим, как Борман задвигает Геббельса в тень под предлогом, что «фюрер не желает заниматься лишними проблемами»[4].
В последние месяцы войны Борман и Геббельс сохраняли шаткое перемирие. На сцене появился новый противник, который, как и они, был давним членом партии и личным другом фюрера: Альберт Шпеер. Раньше я уже писал о баталиях, разыгрывавшихся между придворными врачами в штабе фюрера: профессором Тео Морелем, лечащим врачом Гитлера, с одной стороны, и докторами Брандтом и Хассельбахом, хирургами Гитлера, – с другой. Эти баталии вносили оживление в придворную жизнь Третьего рейха[5].
Читатели писем Бормана найдут упоминание об этой борьбе и наверняка окажутся удивлены комментариями Бормана. Они могут решить, что причиной ожесточенной борьбы между врачами было отнюдь не волнение, связанное с состоянием здоровья Гитлера, и будут совершенно правы. Фактически эти схватки носили политический характер. Борман понимал, что Брандт является сторонником Альберта Шпеера; Геринг и Шпеер в последний год войны выступали против Бормана и Геббельса, настаивая на решении вопроса о разумной сдаче или договорном мире.
Головокружительный взлет Шпеера в годы заката Германии, «революция Шпеера», как обычно называют этот период, действительно являлся чудом, полностью изменившим государственную политику. Казалось, только Шпеер мог оживить промышленность Германии, чтобы соответствовать растущему превосходству противника, и, соответственно, с каждым поражением Германии он добавлял очередной отдел к своему министерству, пока не получил контроль над всем производством и экономической политикой рейха. Неудивительно, что Борман опасался за свое место, искал новых союзников, с ужасом смотрел, как сторонник Шпеера, доктор Брандт, завоевывает доверие Гитлера. «Брандт, Шпеер и Заур, – заявлял Борман, – это общество взаимного восхваления; каждый из них, осыпая похвалами, проталкивает других вверх». «Брандт чуть ли не лопается от амбиций», «только представь, как мне все это отвратительно!» – пишет Борман жене. В противовес этому союзу Борман объединяется с личными советниками Гитлера, Германом Фегелейном и Вильгельмом Бургдорфом, последним адъютантом Гитлера, женившимся на сестре Евы Браун. «Борман, Фегелейн и Бургдорф, – пишет какой-то обозреватель, – сформировали ближайшее окружение Гитлера, и едва ли кому-нибудь из посторонних удалось бы прорваться сквозь него». Кроме того, Борман использовал против Брандта своего союзника, которого вообще-то презирал, – доктора Мореля.
