Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 4. Туманные острова
Это разговор двух девушек, наблюдающих за игрой в теннис на корте космодромного городка.
Я бы тоже за космонавта его не принял.
За столом около спортивной площадки сидел человек совсем не гагаринского возраста.
Спортивный костюм, обут в кеды, энергичные черты лица, седина в волосах. Да, конечно, он скорее похож на спортивного тренера, чем на привычного нам космонавта. На коленях у меня лежала бумажка: «Феоктистов Константин Петрович. 38 лет. Родился в Воронеже. Русский. Беспартийный. Окончил Высшее техническое училище имени Баумана. Кандидат наук. Читает по-английски. Имеет медаль за войну и два трудовых ордена, полученных совсем недавно». Далее характеристика: широко эрудирован в технических вопросах и является хорошим специалистом в своей работе… Руководил разработкой важных научно-исследовательских тем. Увлекается философией и кибернетикой… В этом году прошел медицинское обследование, испытание на центрифуге и в термокамере, изучил методику ведения научного эксперимента в полете. Вот и все, что мог сказать о человеке листок бумаги.
– Мало? – Человек положил руки на стол и дружески улыбнулся. – Ну хорошо, атакуйте. Я приготовился.
Разговор продолжался около часа. Я привожу его таким, каким был этот разговор за двое суток до старта – вопросы и ответы.
– Я тоже из Воронежа. Вопрос земляка: вы помните этот город, связаны с ним сейчас?
– Да, в этом городе я родился и жил до шестнадцати лет. Конечно, многое не забылось и не забудется. Друзья детства. Проспект. Бронзовый Петр. Зеленые парки, зеленый район сельскохозяйственного института. Лысая гора под Воронежем. Недавно, кажется в Третьяковке, увидел картину «На родных просторах». Остановился – страшно знакомый пейзаж. Навел справки. Воронежский художник! Написана картина с Лысой горы. Как раз в этом месте, над речкой, я костры разводил. Последняя поездка в город была печальной – хоронил друга…
Константин Феоктистов. Интервью перед стартом.
– У вас медаль за войну…
– Медаль тоже напоминает о городе. В 42-м подошли немцы. Я ушел в боевой отряд мальчишкой-разведчиком. Раз десять переходил линию фронта. Получил под Воронежем рану.
– Два слова о родителях…
– Мать умерла. Отец, в прошлом бухгалтер, теперь на пенсии.
– Ваш путь в науку. Давно ли сделали выбор профессии?
– Давно. В детстве я прочитал несколько популярных книжек по энергетике. С тех пор и началась любовь к технике. Первые опыты, эксперименты делал в Воронежском дворце пионеров. Полное образование получил в Бауманском училище и очень горжусь, что учился в этом доме науки.
– Мы не первый раз видим вас на космодроме. Объясните ваши прежние поездки сюда.
– Я участвовал в запуске первого спутника. С коллективом ученых и инженеров участвовал в подготовке полета Гагарина, Титова, Николаева…
– Всех космонавтов?
– Да.
– Ваше решение «лететь самому» пришло неожиданно?
– Нет, очень давно. Я знал, что вслед за космонавтами-пионерами, космонавтами-профессионалами обязательно полетят ученые. Я очень хотел быть среди них. Несколько раз просил о себе…
– Вас не смущали требования врачей к космонавту?
– Поначалу многое было неясным и неизвестным. Действовать надо было с большим запасом осторожности. Но в прошлом году всем стало ясно: космос – место работы не только для избранных. Хотя, разумеется, это не прогулки по саду.
– Вы, наверное, хороший спортсмен, если сравнительно быстро сумели подготовить себя к полету.
– Должен сознаться: регулярно спортом не занимался, не хватало времени. Знаю, что это плохо, но так уж получилось. Изредка удается выкраивать время для лыж и охоты.
– Вы считаете, что здоровье рядового человека достаточно для полета?
– Как видите, я не Геркулес, но я убежден: в космос может лететь всякий здоровый человек. Правда, надо делать различие между профессиональным космонавтом и, например, ученым, так же как мы различаем в самолете пассажира и летчика.
– Что вас как человека науки более всего интересует в этом полете?
– Надо решить много задач, связанных с наблюдением звезд и Земли как планеты. Все это важно для построения астронавигационных систем. Меня интересуют оптические характеристики земной атмосферы, полярные сияния, возможности космической навигации.
– Ваши представления о счастье?
– По-моему, счастье – это без ошибки выбрать путь в жизни. Счастье, если человек упорно стремится к цели и, перешагнув трудности, достигает ее. Счастье – это работа, радостная для тебя и полезная людям.
– Ваше любимое занятие в свободное время?
– Вся беда в том, что свободного времени до сих пор было до обидного мало.
– Мы слышали, вас зовут одержимым. Обижает или льстит вам такая характеристика?
– Одержимость в деле я всегда уважал в людях.
Наша беседа могла бы продолжаться, но подошел руководитель физической подготовки и, улыбнувшись, сказал одно слово: режим. Мы пожелали ученому успешной работы.
Врач
Младшего в космическом экипаже зовут Борисом. В семье Егоровых – любовь к этому имени. Отец – Борис Григорьевич, сын – Борис Борисович, двухлетний внук – тоже Борис. Наметилась и еще одна традиция: Борис Григорьевич – медик. Сын Борис – тоже медик.
Вечером мы сидим с ним в столовой на космодроме. Он держит между ладонями стакан чаю. Разговор о прожитой жизни, о предстоящем полете, о медицине и космонавтах, о музыке и художнике Рерихе, которого он почитает, об альпинизме. Борис незаметно выпил стакан чаю. Сказал: «Еще!» Но сразу же спохватился: «Нет, нельзя».
– Часто приходится вот так себя останавливать?
– Часто… С того самого дня, когда начались тренировки.
Ему 27 лет, родился в Москве, на Арбате, учился в школе и Первом медицинском институте, прошел все, что проходит московский студент: напряженную учебу, концерты в консерватории, выставки и хоккейные матчи, вечеринки, споры о книгах и споры о жизни. Это было совсем недавно. С институтом он попрощался в тот год, когда полетел Гагарин. Но нам любопытно отметить: он знал Гагарина гораздо раньше, он видел, как Гагарин крутился на центрифуге, он видел, как лицо Гагарина покрывалось потом в тепловой камере. Студент Егоров в то время был лаборантом в научно-исследовательском институте. В час, когда «Восток-1» облетел Землю, студент Егоров дежурил на самолете «в своем квадрате».
– В самолете мы и услышали: приземлился благополучно. Плясали от радости так, что выбежал летчик: «Вы что, сдурели!» В «гагаринский» год студент-лаборант стал врачом-лаборантом. Еще со школы была страсть к технике. Теперь технику удалось подружить с медициной… Постепенно врач-лаборант становился ученым. С помощью новейших приборов он регистрировал все, о чем сигнализирует организм космонавта на Земле и во время полета в космосе. Он был рядовым в армии медиков, крупинками копивших опыт. Его больше всего интересовало состояние вестибулярного аппарата при невесомости. Много об этом рассказали записи по приборам. По-прежнему это пока наиболее непонятное место в копилке космических экспериментов. Медицина вполне доверяет датчикам точной аппаратуры. Но ничто не заменит человеческий мозг, глаза и чутье человеческого сердца. Многое надо проверить, многое надо увидеть и испытать самому. В это же время будут работать приборы… Датчики будут укреплены и на его груди, и на висках. Он начал писать диссертацию. Он закончит ее, когда возвратится из полета. Врач вернется с бесценным багажом личных ощущений и наблюдений.
Как врач всякого корабля, он будет иметь бортовую аптеку. Он готов будет, если надо, прийти экипажу на помощь. Он так тренировался, что может выполнить работу товарища.
– Но, конечно, первое дело медицина…
Чай стынет в наших стаканах. Уже стихли голоса на теннисном корте. На втором этаже кто-то из космонавтов включил магнитофон. Борис стучит ложкой в такт музыке по стакану.
– Это как раз то, что я просил проигрывать нам с Земли, когда будем летать.
О своей «простой» жизни он рассказывает шутливо, пряча за шуткой застенчивость.
– Ну как прожил двадцать семь лет – «родился, рос, кормился соскою…». Давайте уж расскажу все сразу. Я ведь знаю, о чем будете спрашивать. Люблю альпинизм. Около 20 раз поднимался к вершинам. Только не пишите, что к очень высоким. Люблю джаз. Люблю Кента и Рериха. Ездил на мотоцикле, прыгал с парашютом, плавал под водой с аквалангом. Люблю удить рыбу, до боли в сердце люблю Москву. Очень скучаю по сыну. Сейчас скучаю особенно.
Борис Егоров: «Сыграем перед дорогой».
Комсомолец. Работу, которая мне предстоит, выполню с гордостью за наш комсомол. Я счастлив, что эта работа может стоять рядом с работой ребят с Ангары, с работой ребят-шахтеров и агрономов. Только писать будете, пожалуйста, о работе моей говорите без громких слов.
