Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 4. Туманные острова
Обзор книги Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 4. Туманные острова
Василий Песков
Полное собрание сочинений. Том 4. Туманные острова. 1963–1965
© ИД «Комсомольская правда», 2014 год.
* * *«У дружбы великое множество путей».
В. ПесковПредисловие
Все менялось в «Комсомолке», только Василий Михайлович Песков не менялся. Он все годы работал одинаково, не признавая не то что компьютеры, но и пишущие машинки. Обычно он приходил с рукописью (буквально – с листами материала, написанными от руки) в стенографическое бюро в редакции и диктовал свои заметки. А стенографистки либо печатали их на машинке, а позже – загоняли в компьютер.
Какое-то время он писал авторучкой, но потом перешел на карандаш.
Рассказывал, что, будучи в музее Михаила Пришвина, великого нашего описателя природы, попросил выдвинуть ящик рабочего стола писателя. А там – карандаши, списанные до того, что удержать трудно даже и кончиками пальцев.
И свои записи в поездках он вел только карандашами.
Причуда?
Как сказать. Во-первых, карандаши не нуждаются в «подзарядке» чернилами или чем-то еще. Во-вторых, записи не расплывутся под дождем или снегом, даже если бумага промокнет насквозь.
Он просто не хотел терять ни одной своей строки, ни одной мысли.
Друзья его по путешествиям вспоминали о том, что он был страшно трудоспособен. Даже в самых тяжелых условиях, на самых трудных переходах по Африке, когда весь день тебя добивает жара, или в многочасовых походах по тайге, после трясучих вертолетных перелетов, Василий Михайлович после ужина, когда все отправлялись спать, шел еще поработать.
Карандаши Василия Михайловича.
Открывал свои записные книжки и почти до утра тщательно записывал все, что зацепило его за день.
Он знал, что иначе работать потом будет невозможно. Когда садишься перед чистым листом бумаги, каждая позабытая мелочь может свести твой труд на нет.
Интересно, что у него никогда не было телевизора. Однажды ему редакция подарила это чудо двадцатого века, но он отдал телик родным. «Не хочу тратить время на это дело… Зачем? И так не хватает дня», – сказал он однажды.
А вот газеты прочитывал целиком и очень внимательно. С завидной крестьянской основательностью. Вот это умение – быть основательным – в журналистике сильно потеряно.
Помню, что каждую заметку в «Комсомолке» обязательно читало бюро проверки. Да и сейчас читает. Это не надо путать с цензурой – просто в бюро проверки были специально обученные люди, которые быстро (чтобы успеть к выпуску номера) перепроверяли за журналистами по энциклопедиям и справочникам даты исторических событий, правильность написания названий организаций и прочие такие вещи. Чтобы не было ошибок в общеизвестном.
Так вот, за Песковым проверять было бесполезно: все точно, как в аптеке.
Именно поэтому все, что связано у него с природой, повадками зверюшек, можно хоть в учебники включать. И то же самое – с рассказами о людях. Не было случая, чтобы он что-то переврал или придумал про них.
Это великое умение – видеть, понимать и излагать точно.
Иногда я думаю, что Василий Михайлович писал все от руки именно потому, что компьютер все-таки не соразмерен человеку. Мысль привыкла к движению пера или карандаша. Они идут на равных скоростях. И тогда исчезает та самая недодуманность и легковесность, которой так много сегодня, когда мы живем и думаем в стремительном формате гаджетов и социальных сетей.
Андрей Дятлов,заместитель главного редактора «Комсомольской правды».1963
Праздник огурца
Спросите, что за праздник? Действительно, на Большой земле такого праздника нет. Тут же праздник сам собой получился, а название дали ему уже за столом – праздник огурца. На самом видном месте на самой большой тарелке лежал огурец. К нему нагибались, нюхали – свежий, пахучий, зеленый, в светлых полосках, с колючими пупырышками. На баяне сыграли шутливую застольную песню… Не много ли чести для огурца? Судите сами. Ничего в этом краю нет, кроме льда. Ничто не растет. Пингвины – старожилы острова Хасуэлла – не знают зеленого цвета. А люди без этого цвета скучают.
Кажется, третья экспедиция привезла в Антарктиду пять мешков подмосковной земли. Десяток пригоршней принес в свою комнату Николай Тюков. Поставил ящик возле окошка, пристроил лампу, поливая, опылял. До самого потолка на тонких палочках поднялись гибкие зеленые плети. Выросли на плетях три огурца. Говорят, когда они появились, местком Мирного проводил экскурсию в Колину комнату. И вот наконец праздник сбора урожая. Один огурец попутным самолетом отослали на станцию «Восток». Другой решили было послать на медпункт, но больных в Мирном не оказалось – огурец пока ждет своей очереди. На третий огурец хозяин «приусадебного участка» собрал сегодня друзей. Торжественно огурец был разрезан на одиннадцать равных частей. Подняли одиннадцать кружек…
Об одиннадцати друзьях я и хочу рассказать сегодня. В Мирном все очень любят бывать в домике этих одиннадцати. Не только потому, что он, единственный, не занесен снегом, но и потому, что отсюда ближе к земле, по которой к концу зимовки люди очень скучают. Одиннадцать друзей – радисты. Я познакомился с ними, когда самолеты по пути в Антарктиду подлетели к Рангуну. Мы не могли связаться с Москвой, зато вдруг услышали очень далекий Мирный. Стали посылать в Москву телеграммы кружным путем – через Мирный. Мы были бесконечно благодарны людям, ловившим ночью голос нашего самолета.
Николай Тюков. Самый молодой из всех и самый старший по должности. Он в Мирном начальник отряда связи. Внимательный, деловой, справедливый. Уважаемый человек. Баянист. В течение года был внештатным корреспондентом нашей газеты.
Калинин Сергей Федорович. Инженер. Высок. Молчалив. Деловит. Во время аврала, когда готовили полосу для наших самолетов, на солнце сжег губы и все время ходил с марлевой повязкой на лице. Вчера ходил по домикам с каким-то хитрым прибором – проверял, как работают автоматы, которые, если случится пожар, моментально поднимут тревогу.
Николай Ильич Мосалов, невысокий ростом. Уже немолод, однако заядлый футболист. Третий раз в Антарктиде. Пять лет назад, когда «Обь» уходила на Родину, в Чили играл с какой-то местной командой. Признается: продули. Сам понимаешь – Чили! В недавнем матче в Мирном играл за Москву. Играл правым крайним, первый тайм – в подшитых валенках, второй – в лыжных ботинках. Лучший пеленгаторщик Мирного.
Борис Антонович Косинов. Отличный радист. Здоровяк. Каждый вечер, как инспектор, обходит Мирный – такое правило: каждый день моцион. Вернется домой, никто не поверит, что был в Антарктиде, – загорел, изрядно прибавил в весе.
Сергей Иванович Перевезенцев. Великий труженик – стучит ключом день и ночь. Единственный в поселке, у которого хватило духу не забросить в угол самоучитель английского языка. Теперь слывет лихим переводчиком. Как только разговор с австралийцами, с американской станцией – сразу зовут: «Сергей Иванович…» Всех иностранных радистов обучил русскому слову «привет». Играет на мандолине. Репертуар скуден. Именно поэтому в доме давно уже перестали любить песню «Подмосковные вечера», которую Сергей Иванович исполняет весьма старательно. Имеет нагрузку – комендант. Всю зимовку безропотно несет этот крест. Следит, чтобы койки были заправлены, чтобы не бросали окурков, вовремя носили снег для воды.
Иван Яковлевич Гнедо. Самый старший не только по возрасту, но и по жизни во льдах. В Арктике он работал со времен Челюскина, теперь Антарктида. Шутит: «Голова побелела от снега». В доме нет энциклопедии. Она и не нужна. Надо просто открыть дверь и спросить Ивана Яковлевича, в каком году случилась битва при Ватерлоо или как надо варить суп из грибов. Все знает. Если в чем усомнитесь – спорить не надо, лучше уже сразу согласиться. Жена у Ивана Яковлевича – телеграфистка радиостанции. Вчера по радио состоялось семейное объяснение. Он в Мирном, она в Москве – представляете расстояньице…
Георгий Михайлович Наумов. Радиотехник. Тоже зимовщик Арктики. Сам привык ездить и семью приучил. Решили было осесть в Ленинграде. Но вот третьего дня пришла от жены телеграмма: «Получили квартиру. Квартира хорошая. Три комнаты. А мне почему-то грустно. Вернешься, поедем-ка снова в Амдерму или еще куда. Аня». Ходит счастливый от такой телеграммы. Амдерма – это Арктика, это где белые медведи… Вот и пойми людей.
Борис Александрович Григорьев. Хороший радист, но, кроме того, он заядлый фотограф и местный изобретатель. Замучил меня расспросами о проявителях и закрепителях, о разрешающей способности объективов. Позавчера водил меня к пингвинам записывать голоса. Микрофон подносили к самому клюву важного императорского пингвина. Пингвин разозлился и клюнул ненавистное железо. Прослушали запись. Получился не то крик лягушек, не то скрип десятка телег. Впрочем, пингвины именно так и кричат.
