Леонид Перов - Похитители автомобилей. Записки следователя
— Давайте еще по стопке, — предложил Григорий, которого почему-то все называли «Столб». Все налили в стаканы. Степка начал отказываться, но Джерри пристыдила его:
— Такой здоровый и такой слабый. Ну, давай выпьем вдвоем!
Выхватив из его рук стакан, она отпила половину... Степка, превозмогая отвращение, допил водку.
— Жарко что-то, — ныла Джерри.
— А ты разденься, — посоветовала Катька.
Джерри стянула с себя свитер и осталась в заеложенном полотняном лифчике и розовой капроновой рубашке.
— Давай танцевать, — Джерри протянула руки.
Степан встал, в голове кружилось. Грязные стены, люстра, радиола — все покачивалось.
— Ну что же ты не идешь?
Степка поднял глаза — и увидел перед собой Настю... Такой красивой она никогда еще не была. Тугая коса расчесана и еще больше подчеркивает белизну покатых плеч, Настя протягивает к нему ласковые, нежные руки и зовет:
— Иди же ко мне, милый Степочка. Цветик-семицвет, скажи — любишь или нет.
Степан осторожно коснулся руки, потом прижался губами к шее, ощущая, как мягко вздрагивает пульсирующая жилка.
— Ой, не могу, щекотно! Какой чувак странный, — пьяно заливалась Джерри.
Но Степка не слышал этого, как не слышал и двух коротких слов, повелительно брошенных Столбом.
Он чувствовал себя парусником, потрепанным бурей и выброшенным на песчаную отмель. С каждым ударом волны песок все больше засасывал остов корабля, С каждым ударом волны все сильнее трещали доски обшивки, с каждым новым ударом приближалась гибель. Но сняться с мели, уйти в открытое штормовое море без парусов, с обломленными мачтами было невозможно. Волны ласково зализывали пробоины своим шершавым соленым языком, и от этого тянуло ко сну. Корабль кренился все больше, а волны легонько подталкивали его...
Утром Степан чувствовал себя мерзко. От стыда ресницы стали тяжелыми, словно к каждой привесили по кувалде. Тошнило. Степка сидел, напряженно вспоминая, что же он вчера делал, и никак не мог вспомнить. Он боялся, что сейчас кто-нибудь заведет разговор о его промахах и все начнут смеяться. Но никто не обращал на него внимания. Джерри и Катя собирали со стола грязную посуду и мыли ее на кухне. «Лоб» играл с Рыжим в «буру». У Рыжего, невысокого плотного парня, черные вьющиеся волосы и вставной золотой зуб.
Молчать Степка больше не мог. Не подымая головы, он несмело спросил:
— Ребята, кто забрал у меня деньги?
— Деньги?
Всеобщее изумление было настолько искренним, что сомнения Степана только подтвердились.
— Прошу вас, хлопцы, верните деньги.
— Какие еще деньги? В глаза их никто не видел.
— А может, у него действительно были деньги? — развеселил всех Рыжий.
— Так где же они? — в голосе Столба послышалась угроза.
— Наверно, украли. Обчистили, когда ходил на вокзал за вином. На вокзале знаете сколько жулья всякого водится, страх!
Слова Рыжего потонули в диком хохоте. Смеялись долго, хлопали друг друга по плечу, катались на диване, держась за живот. Степан понимал, что над ним издеваются.
— Что ж, вы смейтесь, а я пойду в милицию, — сказал Степан.
— Спокойно, девочки и мальчики, — голос Столба звучал насмешливо. — Дайте дорогу этому типу, пусть пойдет в милицию и все расскажет. Кстати, там вас, милейший, давно ждут. Пойдите и расскажите, как вы вчера изнасиловали несовершеннолетнюю.
— О чем ты говоришь?
— Не прикидывайся таким простачком. Ты вчера был не такой пьяный, чтобы ничего не помнить. Но если тебе не терпится послушать, я могу повторить. Ты вчера изнасиловал Джерри, а ей нет восемнадцати.
Степка смотрел на Джерри, ожидая, что она сейчас встанет и скажет, чтобы перестали шутить. Но она спокойно ответила:
— Еще Настей меня называл.
Столб нахально улыбался:
— Ну что, вспомнил? Может, повторить хочешь?
— Гад! — Привычно взметнулась рука, занося несуществующий молот, «га-а-х» — опустилась на наковальню. Столб отлетел к столу, ударился головой о его край и растянулся на полу. Все растерялись. Никто не ожидал, что Степка решится драться. Но потом, опомнившись, словно волки, набросились на него. Били долго и умело, стараясь не оставлять следов. Когда Степан пришел в сознание, руки его были связаны. Столб стоял перед ним.
— Дураки! — возмущался он. — Зачем связали человека? И вообще, что это еще за привычка делать людям больно? Разве этому вас учили в школе, второгодники паршивые! У человека деньги пропали, вот он и вышел из себя. А вы на него набросились, как жалкие алкоголики. Интересно посмотреть на тебя, Рыжий, что бы ты вытворял, если бы у тебя увели такие деньги?
— Понес бы всех к...
— Вот видишь, — перебил его Столб. — Парень тоже погорячился и теперь жалеет. Развяжите ему руки. Послушай, Степан, я предлагаю мировую. Хоть ты мне и дал ни за что, я согласен мириться. Такие мне нравятся. А деньги твои мы найдем. Вот увидишь. Заметано?
Переход был такой неожиданный, глаза Столба смотрели так открыто и просительно, что Степан не выдержал и протянул затекшую руку.
По поводу примирения выпили по стакану водки, затем по второму...
Через две недели Степкины деньги кончились. Столб и его компания снова начали воровать. Вместе с ними начал воровать Степан.
ОЦЕНКА ДОКАЗАТЕЛЬСТВ
Тяжело топая по асфальту, я бежал по улице, спускавшейся к станции метро. «Десять минут до станции, три минуты на эскалатор, — лихорадочно подсчитывал я, — можно успеть. Фу-у-ух!»
Только вчера я как комсорг проводил с Владимиром «политбеседу» по поводу его опозданий на работу. А тот еще огрызался: «Ладно, сколько можно говорить одно и то же! Что я, специально опаздываю? Получилось так. Вроде с тобой такого не бывает». И вот сегодня сам опаздываю.
В кармане пиджака обнаружил пятак. Минута выиграна, не надо стоять в очереди. Щелкнул автомат, принимая монету. Еще не загорелось табло, а я уже прыгал по движущимся ступенькам. Дежурная девушка сонным голосом предупредила:
— Гражданин, бегать по эскалатору запрещается.
— Опаздываю, — показал я на часы, пробегая мимо нее.
На остановку «Вокзальная» электричка метро прибыла на минуту раньше. Теперь успею.
Я вскочил в последний вагон и, устроившись возле окна, закрыл глаза. Хотелось спать. Вот уже третью ночь капризничает ребенок, и я не высыпаюсь. Всю ночь приходится убаюкивать его. Под утро забываюсь тяжелым сном, а потом подхватываюсь и сломя голову бегу на электричку...
Спустя тридцать минут я вышел из электропоезда и, усиленно протирая глаза, побрел на работу.
В небольшом кабинете было тепло и тихо. Затянутые шторами окна пропускали мягкий свет, и он медленно разливался по комнате.
Выложил из сейфа дела, просмотрел план работы. Составление планов, да еще на каждый день, было для меня, пожалуй, самым неприятным занятием. Я даже когда-то считал, что хороший следователь может обойтись без шпаргалок и запомнить все, что нужно. Увы, сама жизнь убедила меня, что я неправ, и что этот «бюрократический» документ для следователя просто необходим.
Поморгав сонными глазами, я начал читать план:
«Составить постановление о привлечении в качестве обвиняемого Сасикова... Допросить двух свидетелей и отправить в институт криминалистики дополнительные вопросы эксперту...»
«День-середнячок», — решил я и, заправив в машинку два чистых бланка постановления, начал печатать.
Страшно болела голова. Пальцы двигались необычно медленно, с трудом отыскивая нужную букву. Как все-таки хочется спать! Медленно, словно створки шлюза, соединились ресницы, и сразу же перед глазами замелькали ступеньки эскалатора...
Ударившись лбом о валик машинки, я проснулся. Скотство! И почему так устроено, что человек должен спать каждые сутки? Только время зря тратится.
В дверь постучали.
— Войдите.
В комнату проскользнула женщина. К ее ногам испуганно жалась маленькая девочка. Это жена обвиняемого Греся с дочкой. Каждый день эта женщина появляется здесь, в кабинете, и пытается убедить меня в том, что ее муж не совершал преступления. Ха! Это при таких-то доказательствах, какие есть в деле!
Вылинявшие от слез голубые глаза женщины просительно смотрели на меня. Одной рукой она гладила головку девочки, пальцы другой бессмысленно теребили пуговицу жакета. Опущенные плечи придавали всей фигуре смиренный вид. «На чувства бьет, хитрюга», — подумал я и как можно строже сказал:
— Ну что вы ко мне ходите каждый день! Ваш муж виноват. Он украл машину картошки и сбил человека. За это ему придется отвечать. Понятно?
Женщина испуганно замигала глазами и, рванув на себе жакетку, высоким пронзительным голосом затянула:
— Ой, прошу вас, гражданин следователь, не сиротите деточку. Ой, ее ж батько ни в чем не виноватый. Посадите уж лучше меня, несчастную, только отпустите Петра!
Девочка всхлипнула. Во мне закипало раздражение. Сказывалась бессонная ночь.
