Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 4. Туманные острова
Это была даже не ошибка минера. Это была случайность, которую не упреждают ни опыт, ни осторожность. Когда имеешь дело с двенадцатью миллионами мин, это почти неизбежно…»
На всей земле все люди одинаково дорого ценят жизнь. Все люди одинаково понимают благородство и бескорыстие. Ничего не может быть бескорыстней и благородней этой жертвы ради сотен других человеческих жизней. Отдать солдату последний долг пришли пастухи, крестьянки, жители городка, старухи и парни в белых алжирских рубашках. Они мало что знали об этом солдате. Для них он был человеком из Советской России. Это был случай, когда, отдавая солдату почести, люди с благодарностью и любовью думали о стране, пославшей его.
Солдат вечным сном спит на родине у дороги из Шепетовки в село Городище. Блестят под солнцем натертые сапогами и колесами камни. Когда Николаю было семнадцать лет, он начал работать. Он мостил эту дорогу, подгоняя друг к другу угловатые камни. Эту дорогу не скоро сотрут колеса и крестьянские сапоги. Пять километров дороги от села в Шепетовку, в ту самую Шепетовку, где жил Николай Островский. В Алжир солдат увез книгу непреклонного человека. По этой книге люди учатся быть сильными. Для Пяскорского Островский был к тому же и земляком. А это много значит, когда уезжаешь далеко от отцовского дома и когда обязательно надо быть сильным.
На могилу солдата чьи-то руки каждое утро приносят полевые цветы. Это не один человек. Это проходят по мощеной дороге разные люди и кладут на могилу цветы. Горят на могиле розы, привезенные из Алжира. Школа, где он учился, названа его именем. Сельская улица названа его именем. Портрет в Шепетовке висит рядом с портретом Островского. У солдата люди учатся быть сильными.
Минувшей весной без него цвели вишни у дома под соломенной крышей. Этим летом в Алжире без него созрели пшеница и апельсины. Этим летом на десять годов постарела женщина, Пяскорская Федосья Филипповна – мать солдата.
«Он любил ловить рыбу. Бывало, скажет: «Мама, я сейчас» – и побежит к пруду вот по этой дорожке».
Почему-то он больше всего запомнился матери бегущим по этой дорожке к пруду. У матери за одно лето потемнело лицо. У отца за одни сутки, пока лежала на столе алжирская телеграмма, голова стала белой. Отец не уронил слезы. Он сам минер. Прошел войну до Берлина, ранен. Отец знает, как умирают минеры. Отец работает сторожем в школе. Вечером, когда умолкают голоса ребятишек и школьные коридоры становятся гулкими от тяжелых мужских шагов, школьный сторож останавливается около красной доски с портретом сына, потом зажигает лампочку над картой с двумя полушариями. В который раз ищет отец на карте лоскут земли с надписью «Алжир» и думает, думает…
Спелые сливы склонили ветки в садах Городища. Светлыми фонарями светятся в листьях осенние яблоки. В Алжире созрели апельсины и хлеб. Одно солнце наливает плоды в разных концах земли. Под этим солнцем блестят камни мощенной солдатом дороги…
Две матери, проснувшись утром, вытирают слезы. Два солдата на земле погибли в один день. Американец погиб во Вьетнаме. Русский погиб в Алжире. Слезы по сыновьям у всех матерей на земле одинаковы. Но ответы на вопрос: «За что погибли солдаты?» – разные.
Шепетовка – Москва. 16 сентября 1964 г.«Видим звезды!»
Наш специальный корреспондент Василий ПЕСКОВ передает с космодрома Байконур
Космодром. Я должен немедленно передать, что случилось. Только что в небо ушла ракета. Вон в синеве еще горит рубиновый огонек. Даль и синева делают яркое, солнечной силы пламя рубиновым огоньком. Вот уже и его не видно. Вот мелькнула серебристая чешуйка отделившейся первой ступени. Люди еще не опускают биноклей, но ничего уже нет, кроме тонкого дымного следа. Синее холодное небо. Ракеты как будто и не было. А ведь всего полторы минуты назад она стояла вон там, на желтой полосе косогора. Не улеглись еще клубы красноватого дыма, и не остыли еще камни, нагретые жаром ракеты. Сто раз гляди – и сто раз будет колотиться в висках от волнения: нет на Земле сейчас зрелища более величественного, чем этот подъем огромной машины на ослепительно белом столбе огня. Рев этого пламени слышишь всем телом. Он начался легким шипением у основания ракеты, потом от него задрожала земля, казалось, зашевелилась трава. Сейчас тишина, какая бывает всегда, когда люди еще как следует не опомнились от того, что увидели. Вот все бросились к телевизору. На экране лицо Комарова, видимость не очень хорошая. Но голос у космонавта бодрый:
– Все в порядке, все трое чувствуем себя хорошо!
И еще голос:
– Видим звезды!
Это голос Феоктистова. Значит, они уже далеко, если видят черное небо и звезды. Нам сейчас видно только синее, беззвездное небо.
Их трое сейчас видят звезды и осеннюю Землю с большой высоты. Космический экипаж начал работу. Я расскажу о последних днях перед этой минутой.
С самолета мы любовались осенним пожаром. Леса и рощи были в огне.
– Любопытно, а с орбиты они различат эти краски?
Мы не отрывались от окон. Самолет летел целый день. Самолет вез газеты, семерых журналистов, коробки с новыми кинофильмами. Жена Гагарина передала мужу на космодром теплую куртку. В прошлом году на космодроме мы страдали от зноя и жажды. Теперь под крыльями поблескивал лед в мелких лужицах и полыхали краски осенних костров.
В канун старта. Константин Феоктистов, Борис Егоров, Владимир Комаров.
Космодром. Ночь. Синие и красные огни около самолетов. Голос из темноты:
– Новые кинофильмы привезли или нет?
Космонавты приехали сюда четырьмя днями раньше. Они поселились в новой гостинице на краю городка. Удобный, хороший дом. А поблизости корт…
Космонавты сейчас поголовно увлечены теннисом. Дома у нас вырастают гораздо быстрей деревьев. У гостиницы пока нет зелени. Песок и геометрия асфальтовых линий. Район новой гостиницы мы не в шутку окрестили Нубийской пустыней. Может быть, более всего от досады за то, что в гостинице нас, журналистов, не поселили: чтобы не мешали космонавтам.
Космонавты готовятся. И пока что не ясно, кто полетит. Каждому из них, конечно, небезразлично, кто полетит, но вида не показывают. Тренировки, игра в теннис, поездки к месту, где стоит новый корабль. Этот корабль имеет название «Восход». Корабль поднимет сразу троих. Кто будут эти трое? Слово за Государственной комиссией.
Дни стоят тихие, солнечные, прозрачная синева заливает желтую безлюдную степь. Летят утки на юг. В садике у старой гостиницы пасется перелетный вальдшнеп.
Государственная комиссия. Длинный зеленый стол в просторном зале. За столом ученые, ракетчики, журналисты, кинооператоры, космонавты. Все вместе сказали не более тысячи слов. Из них самые важные три – три фамилии. Комиссия решает: полетят Комаров, Феоктистов, Егоров.
Не все космонавты за этим столом – бывшие летчики. На Феоктистове черный костюм, рубашка с галстуком. В такой одежде он, наверное, является на заседания ученых советов. Даже внешний вид человека говорит: в космических делах началось что-то новое. На Егорове тоже штатский костюм, он заметно волнуется:
– Я знаю, в полете будут трудности. Я пройду через них.
Ученые знают: пройдет.
Главный Конструктор сказал на комиссии: мы за прошедший год подросли. На этот раз новый корабль, новые задачи…
Рано утром, поеживаясь, протирая покрасневшие от бессонницы глаза, спешим на площадку, где готовится к старту ракета. Километры бетонной дороги. Ярко-красный восход. Видели полотно «Рокада» у Нисского? Очень похож. Нас ждет встреча с одним из главных создателей чуда нашего времени – ракеты-носителя.
Знакомое лицо. Человек помнит журналистов по именам, даже с шутливыми прозвищами.
– Ну что же вам рассказать?
Он рассказывает малую часть того, что знает сам о ракете. Но для нас, гостей космодрома, и этого малого много. Спрашиваем. Главный Конструктор подробно отвечает на вопросы, как ракета ложится на заданный курс.
– Да, я согласен: красивая машина, – улыбается Главный Конструктор. – Я слышал о ней стихи одного нашего техника. Честное слово, растрогался. Я ведь знаю, что вы напишете. Вы напишете, что ракета выше здания МГУ и упирается в облака…
Шутливый разговор прерывается коротким, в пять слов, докладом Главному. Он сразу становится серьезным.
Встреча у ракеты за 20 часов до старта ни с чем не сравнима. Ракетчики сегодня проверили каждую гайку и каждый болт, каждый прибор. Сейчас говорят космонавтам об этом. Они хотят, чтобы их уверенность передавалась тем, кто полетит.
Трое космонавтов стоят рядом. Сзади ракета, впереди несколько сотен человеческих глаз. На этот раз космонавты выглядят непривычно. На них голубые куртки, темно-серые с манжетами брюки, в руках легкие шлемофоны. Это все, что заменит на этот раз уже привычный для нас громоздкий скафандр. Они очень красивы в эту минуту, трое мужчин! Цветы, цветы. Цветы подносят девушки. А вслед за ними из толпы прорывается в рабочей спецовке невысокого роста парень, почти мальчишка. Скромный букетик из рук рабочего особенно дорог. Короткие речи. Говорят ракетчики, рабочие, инженеры. «Хорошего старта, успешной работы, мягкой посадки». Инженер в очках перебирает листок со стихами, волнуется.
