Макс Хейстингс - Вторая мировая война. Ад на земле
Бос сформировал и женское подразделение, полк Рани Джханси в честь героини восстания 1857 г. Лакшми-баи, и дошел во главе своего воинства от Рангуна до Бангкока. Одна из женщин в радиоинтервью заявила: «Я не игрушечный солдатик или солдат только по названию, я настоящий воин в подлинном смысле слова»55. Пять сотен настоящих воинов добрались к концу 1943 г. из Малайи в Бирму, но их ждало суровое разочарование: женщин отправляли не в бой, а в госпитали санитарками. Мужчин собирались использовать в сражениях против армии Слима в Ассаме и Бирме. Один из них, П. К. Басу, впоследствии признавался: «Я не верил в победу ИНА, но в саму ИНА я верил»56. Два полка были названы в честь Ганди и Неру. Реальный вклад ИНА в военные усилия оси отнюдь не соответствовал громогласной риторике Боса. Сами же японцы с пренебрежением относились к этим плохо вооруженным батальонам, и мужеством в бою индийцы не отличались. Порой индийские подразделения, сражавшиеся на стороне империи, расправлялись с военнопленными из ИНА на месте как с предателями, однако англичан весьма смущал сам факт появления такой «изменнической бригады», а в особенности, что многие индийцы видели в Босе (как видят и по сей день) национального героя.
Несмываемым пятном на историю Британской Индии военного времени лег голод в Бенгалии. Эти события 1943–1944 гг. омрачают всю историю английской борьбы и победы в той войне. С утратой Бирмы Индия осталась без 15 % продовольственного запаса. Затем обрушились наводнения и циклоны, стихийные бедствия, обычные для низинной Восточной Бенгалии; урожай 1942 г. погиб, начался голод. Поставкам продовольствия мешал и недостаток транспортных средств: значительная часть техники была уничтожена наводнением. Бенгальский рыбак Абани оказался одним среди миллионов бедняков, лишившихся источника пропитания: «На невод денег не было. Ростовщик не давал мне в долг. У него у самого денег не было. Все имущество семьи унесло потопом, из восьми коров удалось спасти только одну»57. В декабре уже были зафиксированы первые случаи голодной смерти, а в следующем году положение сделалось катастрофическим. В октябре 1943 г. сотрудник гуманитарной миссии Арангамохан Дас описывал облик базара Терапекхиа на реке Халде: «Я видел там почти пятьсот погибающих обоего пола, нагих, исхудавших скелетов. Некоторые еще просили подаяния у прохожих, другие лишь жалобным взглядом молили накормить их, многие лежали на обочине и ждали смерти, не имея сил даже на то, чтобы дышать, и, к моему прискорбию, прямо у меня на глазах восемь человек испустило дух»58.
Цензоры перехватили письмо индийского солдата, ужасавшегося тем, что ему пришлось увидеть на побывке: «Мы вернулись в родные деревни и обнаружили, что еды мало и цены завышены. Наших жен увели, землю отобрали. Почему Саркар [власть] не вмешивается прямо сейчас, а только рассуждает о послевоенной реконструкции?»59 В самом деле, почему? Английское правительство не желало привлекать флот к подвозу провианта голодающим: кораблей и так не хватало. Секретарь по делам Индии Лео Эмери поначалу считал, что справится с этой проблемой и сам, но, когда он передумал и стал требовать помощи, ни премьер-министр, ни кабинет не отозвались на этот призыв. В 1943 г. рейсы в Индийский океан сократились на 60 %, поскольку участие флота требовалось при высадке союзного десанта, в арктических и атлантических конвоях. Индия получила от Англии лишь 25 % запрошенного объема поставок. В марте Черчилль хвалил министра военного транспорта, отказавшегося предоставить корабли для перевозки провианта голодающим: «Уступишь одним… посыплются требования и от других. Пусть они [индийцы] учатся сами заботиться о себе, как мы в свое время. Мы не можем посылать им корабли лишь бы сделать жест доброй воли»60. Несколько месяцев спустя он добавил: «Почему бы всем частям Британской империи не затянуть пояса, как пришлось это сделать нашему отечеству?»61
Однако в метрополии пояса затягивали отнюдь не так туго, как в Индии. Бенгальцы называют голод payter jala («огонь в желудке»), и многие желудки полыхали огнем в 1943–1944 гг. Много лет спустя Гурхори Маджхи из Каликакунду вспоминал: «Люди с ума сходили от голода. Если находили что-то живое, тут же его разрывали и съедали на месте. У нас в семье было десять человек, мой живот болел и вопил. Никто не думал о братьях, о сестрах, думали об одном: как выжить… В полях ни стебелька травки не уцелело». Женщины продавали себя, многие семьи отдавали дочерей сводникам и сутенерам.
Но даже в такой крайности не отмечены случаи каннибализма, в отличие от России, но распространилось детоубийство. Газета Biplabi сообщала 5 августа 1943 г.: «В деревне Сапурапота ткач-мусульманин, не имея возможности содержать семью и обезумев от голода, ушел из дома. Жена решила, что он утопился. Кормить двух маленьких сыновей было нечем, и, не в силах более слушать их голодный плач, она бросила [23 июля] младшего, недавно вышедшего из ее утробы, свет очей своих, в пенистые воды Касаи. Она попыталась таким же образом отправить к отцу и старшего сына, но тот вопил и цеплялся за мать. Тогда она придумала новый способ утишить терзающий ребенка голод. Ослабшими руками она вырыла могилу и бросила в нее сына. Когда она принялась засыпать его землей, прохожий, привлеченный детскими криками, поспешил вырвать лопату из рук женщины. Этот [индиец из низкой касты] обещал вырастить мальчика, и мать ушла, куда – не известно. Вероятно, она обрела покой, воссоединившись с супругом в холодном потоке Касаи»62.
Часто вспыхивали эпидемии холеры, люди умирали прямо на улицах и в парках больших городов. К середине сентября 1943 г. уровень смертности в Калькутте повысился с обычных 600 случаев в месяц до 2000. Невестка Джавахарлала Неру писала из центра помощи о «рахитичных младенцах, чьи руки и ноги походили на сухие палки, о кормящих матерях со старческими сморщенными лицами, о детях, у которых от недостатка еды и сна лица распухли, а глаза ввалились, об измученных мужчинах, ходячих скелетах»63. Ее ужаснула «усталая покорность в их глазах. Она ранила дух так, как не ранил даже вид исстрадавшихся тел». В октябре Уэйвелл, занявший должность вице-короля, наконец-то отрядил войска для перевозки продуктов в голодающие районы. С этого момента правительство систематически оказывало помощь местному населению, но по меньшей мере миллион (если не три миллиона) бенгальцев успели умереть, и величайший политический ущерб, нанесенный Англии, уже поздно было исправлять. Несомненно, в пору мировой войны бороться еще и с последствиями природного бедствия очень непросто. Но на постоянные, настойчивые, отчаянные обращения Уэйвелла Черчилль отвечал с бесчеловечной жестокостью, которая окончательно отравила англо-индийские отношения.
18 сентября 1943 г. Неру писал из тюрьмы: «Сообщения из Бенгалии все чудовищнее. Мы привыкаем ко всему, к бездне человеческого несчастья и страдания. Я все более убеждаюсь в том, что за некомпетентностью и растерянностью властей скрывается нечто большее: распад экономической системы Бенгалии»64. 11 ноября он развивает ту же мысль: «Голод в Бенгалии станет эпитафией английского правления и всех достижений империи в Индии». Черчилль упорно отказывался пойти на уступки национальному чувству индийцев, не прислушиваясь ни к американцам, ни к состоявшим под их покровительством китайцам. Лео Эмери с отвращением отзывается о поведении премьер-министра на заседании кабинета: «Уинстон несет чушь: Уэйвелл – озабоченный саморекламой презренный слабак, Индия только подрывает оборону Англии, и он с удовольствием передаст субконтинент на попечение Рузвельта»65.
Но мало кого из англичан в разгар смертельной схватки волновало недовольство индийцев или меры, которыми империя подавляет это недовольство. Приятно было думать, что огромная, четырехмиллионная индийская армия сохраняет верность. Индийские полки сыграли немалую роль в Восточно-Африканской, Иракской, Северо-Африканской и Итальянской кампаниях, а также первостепенную роль в борьбе за Ассам и Бирму в 1944–1945 гг. Английская политика военного времени может оцениваться как успешная, ведь к 1944–1945 гг. удалось полностью восстановить порядок, акты саботажа и диверсии почти прекратились. Но потомство, вероятно, увидит в этой ситуации горькую иронию: сражаясь против держав оси во имя свободы, Англия в то же время отстаивала свое господство на субконтиненте вопреки воле местного населения такими же тоталитарными методами.
По сравнению с немецкими и японскими методами англичане и в пору войны обращались с представителями других народов и рас достаточно гуманно: о казнях без суда и тем более о массовом истреблении не могло быть и речи. Однако и в Индии, и за ее пределами требованиями военного времени оправдывались пренебрежение к нуждам местного населения, жестокость и несправедливость. В 1943 г. голод прокатился также по Кении, Танганьике и Британскому Сомали, время от времени вспыхивали голодные бунты в Тегеране, Бейруте, Каире и Дамаске. Даже если первопричиной были тяготы войны, имперские власти отнюдь не спешили выделить ресурсы и облегчить последствия. Британское правление можно характеризовать как умеренный, отнюдь не абсолютный авторитаризм, и все же ему не удалось сохранить достаточную поддержку подданных, в особенности в Индии, чтобы удержать гегемонию и после войны. Единственное, что можно сказать в оправдание (довольно жалкое) действий британцев в Индии в военную пору: на такой огромной территории, охваченной повсеместными волнениями, малейшая терпимость по отношению к противникам режима грозила полной утратой контроля, и это сыграло бы на руку странам оси. В сражениях английские солдаты и рекруты из колоний и доминионов, белые, коричневые и черные, сплотились в боевое братство, но тяготы войны не усилили скреплявшие империю узы, как рассчитывали ура-патриоты, а окончательно их ослабили.
