Федор Раззаков - Скандалы советской эпохи
«В те самасшедшие дни я сибе думал, я думал сибе – ведь подумать только, что когда-то наше ремесло – Аптека – было самое мирное – касторка, рыбий жир, на худой конец пиявки… Люди умирали у меру… Я сибе спрашивал, я спрашивал сибе – куда девались старые добрые болезни? Где ишиас? А? Больше того, где геморрой? Я видел перед собой одни сплошные раны… Резаные, колотые, рваные. Это шутка сказать, но три года подряд я не видел анализа мочи… Люди перестали интересоваться и своей мочой. Они начали интересоваться политикой…»
Судя по всему, услышать этот монолог на праздничном концерте Щелоков захотел не случайно. В этом заключалась какая-то особая стратегия министра в той игре, которую он вел на политическом Олимпе. В том противоборстве либералов и державников, которая не прекращалась в высшей советской элите, Щелоков чаще всего поддерживал первых, тем самым пытаясь убить сразу двух зайцев: бросал вызов министру обороны А. Гречко (тот тяготел к державникам) и пытался перехватить пальму первенства у шефа КГБ Ю. Андропова (тот слыл либералом). Именно в этом контексте и стоит рассматривать то предложение, которое Щелоков сделал Высоковскому.
Между тем запись монолога проходила прямо в апартаментах Щелокова. В качестве записывающего устройства был использован магнитофон «Грюндиг», который хозяину кабинета подарил министр внутренних дел ФРГ. Когда все было закончено, Щелоков выразил желание, чтобы артист выступил с этим же монологом и на концерте в День милиции. «Не могу, – ответил ему Высоковский. – С некоторых пор наше телевидение не подпускает меня к себе на пушечный выстрел». – «Ничего, теперь подпустит», – с металлом в голосе сказал министр и тут же набрал по вертушке номер председателя Гостелерадио Лапина. Их разговор занял всего лишь несколько минут: Лапин заверил Щелокова, что лично внесет имя Высоковского в список приглашенных артистов, причем даже не будет «литовать» (подвергать предварительной цензуре) текст его монолога. О том, как прошло его выступление на концерте, вспоминает сам З. Высоковский:
«В конце первого отделения выхожу я. В жилетке и в очках. Прямой эфир. В зале несколько сот людей в погонах. Я тихо (как и полагается по образу) бормочу первые слова монолога: „Сумасшедшее время. Сумасшедшая жизнь. Сумасшедшие люди. Все куда-то бегут…“ В зале наступает гробовая тишина. За сценой слабый стон и шорохи: упала в обморок редактор с телевидения. Я стараюсь не замечать зал, я думаю о телезрителях, которые должны корчиться от смеха, для них я работаю. Из зала нет ни одной улыбки, полное ощущение, что я читаю некролог всем членам Политбюро. Щелоков быстро понял, что меня надо спасать, приподнялся в своем седьмом ряду и хлопнул в ладоши. Один раз. Зал разразился шумными аплодисментами. Я на ватных ногах откланялся. За сценой от меня шарахались, как от чумного. Я решил не ждать ни угощений, ни благодарностей, ни машины и тихо поплелся на выход. Героем концерта был Юрий Гуляев. Ему Щелоков даже прислал записку: „Юра, я прошу тебя выступить и во втором отделении“. И Гуляев-то меня и догнал: „Ты что? Куда ты?“ Обнял меня и водил за собой повсюду, пока навстречу нам не попался Щелоков. Тот облобызал Гуляева, Юра подсказал: „А Зяма?“ Министр пожал мне руку и громко произнес: „Вы человек большого мужества и сделали большое дело!“ Только моя рука отцепилась от руки Щелокова, как тут же ее облепили все кому не лень: пожалте на банкет, позвольте вас, а не угодно ли машину, ах, как нам понравилось… Через несколько дней в „Нью-Йорк таймс“ появилась статья: „На вечере полицейских Высоковский на для всех понятном языке отпускал шутки по поводу эмиграции евреев из СССР. Этого узнаваемого языка мы не слышали по телевидению ни разу за всю историю СССР. Не есть ли это язык, что начинается потепление…“
Между тем это был не единственный скандал на том праздничном концерте. В нем еще выступал актер Евгений Весник (кстати, тоже еврей), который согласно сценарию должен был выступить с юмористической композицией из книги «Габровские уловки». Однако его выступление настолько понравилось зрителям, что те стали бисировать. И тогда Весник на свой страх и риск прочитал еще одну вещь – монолог Городничего из «Ревизора». Этот номер тоже был встречен «на ура», но два дня спустя разразился скандал – его вырезали из повторной телетрансляции.
Когда Весник позвонил на ЦТ и поинтересовался, в чем дело, ему ответили: дескать, из-за вас сняты с работы редактор и режиссер съемки этого злополучного концерта. Весник очень удивился: «Я же читал Гоголя!» На что ему ответили: «Во-первых, редактор не согласовал с вами текст, во-вторых – режиссер на тексте Городничего „Ничего не вижу. Вижу какие-то свиные рыла вместо лиц, а больше ничего…“ – без злого умысла приказал телеоператору дать панораму лиц, сидевших в первом ряду!» В итоге после этого скандала Весника не приглашали в милицейские ТВ-концерты в течение 12 лет!
Злоключения баритона
(Сергей Захаров)
Имя певца Сергея Захарова стало популярным в Советском Союзе в 1974 году. Между тем к своей популярности этот артист шел весьма тернистым путем. Он рано женился (в 16 лет) и рано стал отцом (в 18 лет). В 1968 году он ушел служить в армию, где стал запевалой в армейском ансамбле. За отменные успехи на певческом поприще его уволили на гражданку на полгода раньше срока. И Захаров практически сразу из Владимира отправился покорять Москву – поступил в музыкальное училище имени Гнесиных, а в свободное время солировал в знаменитом ансамбле Кадырского, который играл в самом большом ресторане Европы «Арбат».
В 1973 году Захаров устроился работать в ансамбль Леонида Утесова. Причем мэтру ни за что не удалось бы переманить к себе молодого артиста со столь «хлебного» места (за один вечер в ресторане Захаров получал 25 рублей), если бы Утесов не пообещал Захарову помочь в получении прописки и квартиры в Москве. Ведь Захаров спал и видел, как бы воссоединиться с семьей, которая продолжала жить во Владимире. Но мэтр обманул: Захаров ему был нужен исключительно для того, чтобы «закрыть» дыру в оркестре, которому предстояли многомесячные гастроли по стране. На самом деле никакой квартиры он не получил, да и зарплату ему должны были выплатить только после гастролей. А те длились аж полгода! В итоге из Гнесинки Захарова отчислили за прогулы, пообещали выгнать и из общежития. Вылетел он и из «Арбата», что существенно ударило по его карману (с 25 «ресторанных» рублей он опустился до «концертных» 6). Короче, по всем статьям – полное фиаско. В итоге в том же 1973 году Захаров ушел в Ленинградский мюзик-холл. И вот там его дела уже явно пошли на лад. Он стал ведущим солистом, получил однокомнатную квартиру с мебелью и прописку в городе на Неве. Молодая семья воссоединилась.
Между тем, едва слава Захарова пошла в гору, как его персоне уделила почти целую полосу влиятельная газета «Советская культура». Причем статья оказалась не восторженной, а совсем наоборот. Она называлась «Звезда эстрады. Об успехе подлинном и мнимом» и принадлежала перу журналистки Галины Ужовой (номер от 17 декабря 1974 года). Приведу лишь несколько отрывков из этой статьи:
«…На концерте он (Захаров. – Ф. Р.) получил записку, коротенькую. Развернул, ожидая увидеть название песни, которую просят повторить, и прочел: «Вы – бог, а ваше исполнение – еще выше!»
Ну вот, Сережа Захаров уже и выше бога… И опять записки, цветы, девочки с букетами нетерпеливо переминаются, потом бегут по проходу, самые бойкие взбираются на сцену, протягивают для автографа его собственные, неизвестно где и как снятые фотокарточки…
Звезда Захарова взошла невероятно стремительно даже для эстрадного небосклона. Прошлой зимой – подумайте только! – он появился в телевизионной программе «Артлото», и лицо его не было никому знакомо…
Наутро после «Артлото» Сергей проснулся знаменитым. Угрюмые мизантропы, невзлюбившие голубой экран и не слышавшие Захарова, – разъяснение для вас: представьте себе худого, высоченного юношу с крупными завитками черных кудрей, с прекрасными «бархатными» глазами, задорно-курносого, белозубого. Прибавьте голос – баритон. По мнению неспециалистов, сиречь поклонников, – «как у Магомаева».
Весной в Москве при аншлагах проходили гастроли Ленинградского мюзик-холла, где работает Захаров, тут же решается вопрос о поездке Сергея в Болгарию, на фестиваль «Золотой Орфей»-74. Словно фея взмахнула палочкой… Он спел болгарскую песню «Мария», нашу пахмутовскую «Ты – моя мелодия» и получил первую премию. Через месяц его послали в Польшу, в Сопот. Это был фестиваль, проводимый фирмами звукозаписи, а у него не было еще никаких записей – так быстро все произошло. В срочном порядке Захаров напел пластинку. «Сопот-74» закончился для него тоже полной победой.
Центральное телевидение приглашает его и в следующее «Артлото», в октябрьский «Голубой огонек», Московский театр эстрады – на открытие концертного сезона.
