Анатолий Баландин - Каменный пояс, 1983
Не случайно обращение Ю. Рысухина к образу живописца Виктора Попкова. Причастность художника к судьбам народным, его нераздельность с ними, признание высокого общественного назначения искусства — эти мысли автора картины «Памяти художника B. Попкова» реализуются в поэтически-песенной композиции картины, в печально-торжественных ликах женщин и проницательно-цепком взгляде художника в зеркальном отражении, трепещуще-красном цвете сарафанов и нежно-серебристом успокоенном северном пейзаже за окнами.
Жизнь так многогранна: в кипении новостроек, шуме больших городов и тишине маленьких деревень есть своя притягательность для художников. Величавые, суровые просторы Сибири оказались созвучными скупой, лаконичной живописной манере А. Масловского («В низовье Енисея»). Поэтическое очарование волжского городка тронуло сердце другого живописца — Ю. Гилева. Умиротворенный покой и белизна русской многоснежной зимы оттеняют душевную чистоту и милую ясность улыбающейся тугощекой женщины и трогательное «вслушивание» в природу девочки рядом в «Пейзаже с сорокой» C. Бочкарева, бережного, деликатного в отношении к миру природы. В работах А. Павлова, выполненных обычно в нервной, импульсивной манере, сумрачной цветовой гамме, преобладают тревожные, беспокойные ноты. В праздничном цветении красок, в их половодье, в энергии мазка находит реализацию своего понимания «чуда» природы В. Газухин. Молодые художники охотно обращаются к пейзажному жанру, находя в нем возможность передачи своих настроений, чувств. И естественно, что особенно им дорог облик родного города, разрастающегося новыми кварталами, проспектами, шумно-оживленного в своей новизне и вместе с тем еще сохраняющего в узких улочках, обстроенных одно- и двухэтажными домами, уютных дворах, шпилях минаретов и церковных куполах обаяние старого города, бывшего когда-то воротами России в Азию (Р. Юсуфбаев, И. Шарапов). Интересна своей поэтической стороной картина А. Ханина «Утро».
Есть нечто общее в мироощущении молодых художников и, следовательно, в эмоциональном строе их произведений, — оптимистическое, жизнеутверждающее начало, счастливое ощущение только еще начинающейся жизни и нетерпеливое предвидение, ожидание будущего, кажущегося в этом возрасте бесконечным, необъятным. Таковы и герои их произведений. Очарованием свежести, душевной чистоты, достоинства трогает девичий образ в «Портрете И. Кафановой» В. Тюлькина, отличающемся пластичностью рисунка и цвета. В знойно-горячей «Рябине» Г. Турова — сильные, стройные парни, прочно, уверенно стоящие на земле; техника, такая «прирученная» в картине, не подменяет и не затеняет живой красоты деревьев, трав, цветов, в век научно-технической революции не менее, а еще более, чем раньше, необходимых душе человека, как и произведения художников, сохраняющих эту красоту нетленной.
Искусство обладает упоительной властью связывать воедино века, нести в себе живые мысли и чувства ушедших поколений, быть концентрированным выражением нравственной жизни людей, возвышать человека до идеала. Монументальный, торжественный лад произведения Р. Асаева «Искусство» с его четкой композицией, уверенностью рисунка обусловлен широтой и сложностью замысла автора.
Разнообразны темы работ молодых художников, но объект един — жизнь во всем ее многообразии, во всевозможных ее проявлениях, и их произведения — апофеоз радости и счастья Человека на земле!
Л. МЕДВЕДЕВАЮ. Рысухин
Памяти художника В. Попкова
1979 г.
P. Асаев
Искусство
1980 г.
С. Бочкарев
Пейзаж с сорокой
1980 г.
А. Павлов
У водоема
1981 г.
В. Тюлькин
Портрет И. Кафановой
1980 г.
В. Газухин
Вечер в горах
1981 г.
А. Масловский
В низовье Енисея
1982 г.
Р. Юсуфбаев
Спуск к Уралу
1981 г.
ЧТЗ — 50 ЛЕТ
…Вспоминаю с благодарностью нашу литкружковскую юность.
Тридцатые годы…
Нам была выделена в клубе ЧТЗ отдельная комната! Постоянная! Мы там засиживались допоздна, обсуждая стихи свои и классиков, и старших поэтов, новые публикации в центральных газетах и журналах. Из клуба — в степь, там еще продолжали, гуляя, читать стихи, спорить, думать.
Сколько доброго, трогательного связывало нас!
…Мы писали и о времени, и о стройке, и друг о друге. Мы учились жить, дружить, любить и по классическим образцам (как лицеисты), и по жизни товарищей.
…Василий Вохменцев приехал из деревни. Работал кузнецом. У него было крепкое, могучее телосложение. Богатый, густой народный язык. И — нежный лиризм.
Он был призван в армию, послан в школу командиров, перед войной стал офицером.
Василий Вохменцев геройски погиб в бою. Погиб в бою под Ленинградом и Константин Реут — еще один талантливый поэт с ЧТЗ.
И другие члены нашей группы внесли свои жизни, свой труд, свой огонь в общий огонь жизни страны, в общее пламя его, в его вдохновение.
И для них — Сергея Черепанова и Якова Вохменцева, Василия и Павла Кузнецовых, для Тихона Тюричева — ЧТЗ, литкружок были стартовой площадкой жизни. И, думаю, ни одна судьба не пропала, каждая вошла составной частью в общую жизнь народа.
…Я лично (и, наверное, не только я) считаю, что ЧТЗ — мое счастье! Так счастливо случилось, что здесь я «начинался», «начался», при ЧТЗ мы росли, учились, защищенные им, гарантированные его мощью, его настоящим и будущим.
…Страны далекие года!
Высокий гребень вдохновенья!
Еще не знали мы тогда
Названий «литобъединенья»…
Мы скромно звались «литкружок»…
И литкружки по всей России
Трубили в скромный свой рожок
И честных лириков растили.
Там — наши ясли и сады,
Там — наши вузы и лицеи!
Там — наши главные труды,
Там — наши главные идеи!
Теперь мы — боги, в славе — все.
Но пусть усвоит наш биограф:
Мы — с ЧТЗ! Мы — с ЧМЗ!
Заводы — главный наш автограф!..
Конвейер ЧТЗ никогда не останавливался. Ниточка лирики на ЧТЗ также никогда не прерывалась. Литературный цех тракторного работает без перерыва уже пятьдесят лет.
Написано, издано много книг, стихов, песен, поэм! От первых коллективных сборников «Северный ветер» (1933 год) и «Первые звенья» (1935 год) до сборника «Лицо души» (1980 год) и двухтомной «Летописи ЧТЗ» — все это один большой путь.
Впереди у завода — миллионный трактор! Впереди — и новые произведения!
Михаил Львов, лауреат литературной премии ЧТЗСемен Уланов
ШТУРМОВАЯ НОЧЬ
Стихотворение
Облака над строительством
плавают ватой,
опускаясь к туманам
притихшей реки.
А застывший на месте
стальной экскаватор
над неубранным грунтом
раздвинул клыки.
Освещенный луною,
безмолвствует «Деррик»[1].
Котлованы опять
заполняла вода,
и в простоях,
в тиши
подползали потери,
выраставшие в сводки
больших недодач.
На постройке с утра
говорили рабочие,
непогоде в глаза
не пугаясь смотреть:
— Почему замирает
строительство ночью
и работой загружены
сутки на треть?
И когда опустился
в большом развороте
распахнувшийся вечер,
дождями ретив,
на собранье решил
по две смены работать
после долгих бесед
цеховой коллектив.
Из бригады никто
на покой не отчалил,
разгильдяям и слова
не выложив в тон.
Бетоньерка, застыв
на минуту вначале,
барабаном гремела,
готовя бетон.
В переплеты конструкций
прожектор забросил
электрический свет,
раздробленный дождем,
и сырого бетона
застывшая россыпь
погружается в тачки
под крановый гром.
На ходу, непогоде
подставив лицо,
чтобы щеки сильнее
крыла закалом,
мы негромко поем:
«Сотня юных бойцов
на разведку в поля
п-о-ос-ка-акала».
Бетоньерка грохочет,
не зная укора,
от дождя
за ударной работой вспотев,
и лежит электричеством
залитый город
за линией четкой
железных путей.
И плывут облака
почерневшею ватой
на руках у глухих
наступающих гроз,
а на стройке скрежещет
клыком экскаватор
и рассыпался
дробью гудка
паровоз.
1932 г.[2]
Василий Вохменцев
