Анатолий Баландин - Каменный пояс, 1983
В блиндаже, куда привели Бравкова, находились генерал и полковник.
— Кто, откуда, зачем пожаловали? — бесстрастно спросил генерал.
Все, что Бравков успел оценить в новой обстановке, говорило о том, что он у своих.
— Стрелок-радист старшина Бравков. Вместе с летчиком старшим лейтенантом Когтевым и штурманом лейтенантом Заблоцким тут недалеко бомбили переправу по заданию командующего армией генерал-майора Мерцалова.
Генерал и полковник переглянулись.
— Командир, комиссар полка кто у вас? — спросил полковник.
— Командир полка у нас майор Лунев Максим Петрович, комиссар — батальонный комиссар Овсий, начальник штаба — капитан Вороненко.
— Переправу-то разбомбили? — поинтересовался генерал.
— Не знаю, товарищ генерал. Не видел, занят был. Их же девять штук было.
— А нам вот доложили, что к нам спускается на парашюте один из тех твоих крестников, — проговорил генерал. — Ну, что ж, будем считать это приятной для всех нас ошибкой. А тебе, старшина, спасибо за службу. Пал Николаевич, — обратился генерал к полковнику, — распорядитесь, чтоб медики оказали помощь храброму летчику.
Через полчаса забинтованный Бравков вышел из блиндажа и угодил в круг бойцов, будто специально поджидавших его.
— Ну, как, Иван, дела? — спросил небольшого роста красноармеец. Бравков удивился про себя: как это они могли узнать его имя?
— Все в порядке. Только вот генерал спросил насчет переправы, а я не знаю, разбили мы ее или нет.
— Разбили, разбили, — заверили несколько голосов.
— Если бы не разбили, сейчас немчура бы уже наседала.
— Чего это тебя, брат, так запеленали? Ранило? — спросил высокий пожилой боец.
— Да нет, подпалило малость. У нас, хлопцы, раненые редко бывают. Либо жив-здоров, либо в ящик сыграл.
— Ну и служба у вас…
— Служба как служба. Вот ему, например, — Бравков указал на маленького шустрого бойца, — дай разок подняться в воздух, так его потом за уши не оттащишь от самолета.
— Да ты что, Ваня, — взмолился тот, — я лучше здесь на земле три раза помру, а к чертям на кулички не полезу. Я вот смотрел на вас там, так у меня мурашки по спине бегали. Нет, земля понадежнее.
Перебивая друг друга, бойцы начали рассказывать о всем, что они видели в воздухе. Они рассказывали, как из объятого пламенем большого самолета выбросился человек, как его немцы расстреляли в воздухе, когда он спускался на парашюте. Потом, как из самолета, когда он уже не летел, а кувыркался, неожиданно выбросился еще один человек. Между разговорами бойцы совали в руки Бравкова кто кисет с табаком, кто папиросы, кто печенье, выражая этим, должно быть, свое уважение к нему.
— А скажи, почему тот немец, который пошел на тебя, не стрелял? Ведь он мог и тебя расстрелять, как того — первого?
— Скорее всего потому, что у него кончились патроны. Он, наверно, хотел подцепить меня на крыло и притащить туда, к себе на потеху. Есть у них такая зверская манера, — отвечал Бравков, мучительно раздумывая: кто же выбросился первым — командир или штурман? Кто и почему остался в объятом пламенем самолете?
VIIIДо штаба армии Бравков добрался только на следующий день. Штаб располагался в лесу. Бравкова на каждом шагу останавливали, подозрительно оглядывали, спрашивали: «Кто, что надо, почему?..» — и передавали по цепочке кому-то другому. Наконец он оказался у дежурного по штабу. Вид у Бравкова действительно был неподобающим. Сгоревшие гимнастерка и комбинезон клочьями болтались на забинтованной спине, воротник гимнастерки не сходился и был расстегнут. Сам он за двое суток изрядно умотался, утратив свой бравый вид.
— Кто вы такой? Что вы здесь ищете? — опросил дежурный строгим тоном, каким Бравкова не раз спрашивали о том же по дороге, грозясь расстрелять, как диверсанта.
— Я старшина Бравков, ищу командующего армией.
— А я, значит, вас не устраиваю?
— В данном случае — нет, товарищ капитан. Я обязан доложить генералу лично.
Бравкову стало душно, лицо era покрылось потом, он навалился плечом на стену. Вернулся посыльный.
— Товарищ капитан, командующий приказал немедленно старшину к нему.
— Пошли, старшина, — засуетился дежурный, помогая Бравкову.
Командующий с группой командиров стоял на полянке с развернутой картой в руках.
— Товарищ генерал, по вашему приказанию старшина Бравков доставлен, — зычно доложил дежурный.
— Товарищ генерал-майор, — стал было докладывать Бравков, но командующий остановил его:
— Знаю, все знаю. С возвращением, старшина. Ты-то как?
— Все хорошо, товарищ генерал.
— Да уж вижу… Вот, товарищи, первый случай на нашем фронте. Этот орел из пулемета сбил три вражеских истребителя, вооруженных пушками. Он был один, а их девять… Старшина Иван Бравков заслуживает самой высокой награды Родины.
— Служу Советскому Союзу! — бодро и по-уставному откликнулся Бравков и тут же добавил: — Командир экипажа и штурман больше меня достойны награды.
— Старший лейтенант Когтев и лейтенант Заблоцкий тоже будут награждены… к великому прискорбию, посмертно… Запомни, старшина, твой командир неимоверными усилиями направил почти неуправляемый самолет на скопление войск противника и героической смертью своей приблизил нашу неизбежную победу.
Это было на двадцать седьмой день войны. Наш авиаполк был выведен из боя и направлен на переформирование. После госпиталя старшина Бравков намеревался вернуться к своим боевым товарищам.
Александр Зайцев
СТИХИ
ТРИ РАДУГИ
Мы все мечтой о будущем живем,
Не только думой о насущном хлебе.
Я в юности погожим летним днем
Увидел вдруг три радуги на небе.
Три радуги сияли надо мной.
И я воспринял это как знаменье:
Не обойдут три счастья стороной,
Не упустить бы эти три мгновенья.
Зажег мне душу пламенным огнем
Аэродром — зеленая поляна.
Мальчишкою весенним ясным днем
Взлетел впервые в небо Дагестана.
Упругий ветер. Неба бирюза.
Потом война. И пламя за спиною!
Смотрел я смерти в страшные глаза —
Три радуги сияли надо мною!
ВЗЛЕТНАЯ ПОЛОСА
…А в дни войны для взлета полоса
Обозначалась белыми холстами.
Сурово нас встречали небеса
Упругими калеными ветрами.
Сражений дым. Под грохот батарей
Мы ночью совершали переброски,
И несколько летучих фонарей
Нам освещали узкие полоски.
…У каждого есть в жизни полоса.
Приходит час, назначенный для взлета, —
Взгляни на мир с пристрастием пилота
И отпускай смелее тормоза…
МОЛОДЫМ ПИЛОТАМ
Как изменились времена —
Ваш самолет почти ракета,
А нас заставила война
Летать…
Да что теперь об этом?
И пусть я нынче не пилот,
Ведь все кончается с годами,
Душою слышу каждый взлет
И улетаю вместе с вами.
Завороженный я стою,
Когда заходят на посадку,
И по расчету узнаю
Характер летный и повадку.
Шепчу с тревогой: «Подтяни!
Ведь приземлишься с недолетом».
И явно чувствую ремни,
Срастаясь мысленно с пилотом.
Как говорят друзья мои,
Мы тоже были рысаками,
И след глубокой колеи
Остался там, за облаками.
На наших вклейках
Добрым авторитетом пользуется в Уральской зоне коллектив художников Оренбургской области, коллектив небольшой, но творчески действенный, активный. Жизнеспособность организации поддерживается постоянным притоком молодых сил.
Среди молодых — художники, уже зарекомендовавшие себя на республиканских, всесоюзных художественных выставках (1-я премия Ю. Рысухина на Всесоюзной молодежной выставке 1981 года и его же 3-я премия на Выставке молодых в Москве в 1982 году, участие Р. Асаева на Биенале во Франции в 1982 году, приобретение ряда работ молодых художников в ГТГ и т. д.), и совсем молодые, недавние выпускники Оренбургского художественного училища.
Молодым строить новый мир, и этот сложный процесс созидания должен найти отражение в искусстве, в повышении особой гражданской ответственности художников за свое творчество, за сохранение и развитие определяющих для советского искусства принципов народности, партийности.
