Александр Родченко - В Париже. Из писем домой
И нужно держаться вместе и строить новые отношения между работниками художественного труда. Мы не организуем никакого быта, если наши взаимоотношения похожи на взаимоотношения богемы Запада. Вот в чем зло. Первое – это наш быт. Второе – подбирать и держаться твердо вместе и верить друг в друга…
Алешка индивидуалист, и, как Татлин, начал думать, что он есть чистый конструктивист!
Чем же мы тогда отличаемся от художников Запада, если один не признает другого? Тем только, что здесь даже – и то умеют подбирать и уважать некоторых…
Лицензию на свой аппарат, вероятно, достану здесь.
Целую всех. Привет Виталию и Жене, Алеше и Эдди и пр.
До того много хожу, что свои московские ботинки сносил – ношу французские.
Ну, пока. Целую. Анти.
23 мая 1925 г. ПарижКажется, твердо решено открыть выставку 28 мая, правда, еще не все будет готово, но это уже неважно. 1 июня я буду уже свободен.
Напрасно ты посылаешь деньги и папиросы. На них огромный налог, и получать страшно канительно.
По воздуху письма из Парижа не принимают, а только до Берлина.
Сегодня развесил «Тарелкина»30, сделал очень хорошо.
С текстилем ничего не вышло (с продажей), т. к. здесь нужна парча с очень крупными рисунками, а твои кажутся совсем маленькими и малоцветными.
Если получу с Госторга 1500 фр., куплю себе зеркалку «Ика», 6x9, если не получу, то куплю лишь бумаги и тебе кое-что, чулок и т. д., и больше не хватит ни на что.
О продаже мечты отлетели и об издании книг тоже.
Вообще, Париж из Москвы один, а в Париже он совсем другой.
Анти.
24 мая 1925 г. ПарижЯ очень рад, что Володя наконец выехал – это очень мне поможет, но, наверно, и задержит.
Письмо № 19 и телеграмму получил.
«Септ» куплю, к нему футляр и к нему бобины-кассеты, футляр с 12 кассетами и, если найду, добавочный объектив. И все это вышлю почтой по адресу Госкино, пусть достает лицензию.
Что я тебе куплю:
1. Пояс резиновый.
2. Шляпу.
3. Ботинки, т. е. англ. туфли.
4. Шесть пар чулок.
5. Костюм, осеннее или летнее пальто.
Свой аппарат я сам повезу и в торгпредстве достану бумагу, а до Себежа сдам в багаж транзитом.
Выставка откроется 30-го, все откладывается из-за неготовности.
К счастью, в Париже все дожди и нежарко. Шляпу так истаскал, что на Себеже повешу на пограничный столб пугать Латвию.
Мориц живет со мной в одном отеле. Рад, что пишешь про Мульку.
Ваш Хомик.
25 мая 1925 г. ПарижЯ купил граммофон маленький и четыре пластинки с модными джаз-бандами.
Может быть, вместо зеркалки купить фотоаппарат, который заряжается пленкой кино на 60 снимков, который стоит всего 50 фр.
Жалко, что нельзя в номере завести граммофон, только сижу и рассматриваю его. Радуюсь, что скоро конец, 30-го открытие нашего павильона.
Граммофон – это для матери.
Получил от брата Васи письмо, послал ему еще. Он очень рад.
Кино не снимаю. Нельзя без разрешения, а его еще не дали.
Целую всех. Анти.
26 мая 1925 г. ПарижОпять печальное известие. Выставка, т. е. наш отдел СССР, откроется только 4 июня по распоряжению Красина; значит, я выеду 10-го, не раньше.
Сегодня узнал, что завтра приедет Володя.
Получил письмо со снимками. В одном ты такая хорошая, а в другом сердитая. Мулечка такая вкусненькая, а матерь тоже хорошая.
Граммофон молчит, хочется его послушать, слышал только в магазине, но пусть молчит до Москвы.
Утром в 9 ч. разбудил Мориц и начал плакать. Жене отказали в визе, а он здесь будет до конца выставки, т. е. до декабря. Он изнервничался, что с ним делать…
Развесил свою рекламу. Завтра повешу свои 30 обложек, 11 монтажей и 6 знаков.
В клубе решил выкрасить пол черным.
Работаем вовсю, и все еще не готово.
Привет Жемчужному и Жене. Скажи ей, что «ваши» лучше «наших». (Ваши, т. е. московские.) У наших (парижских) нет ни грудей, ни бедер.
Целую, Анти.
В. Ф. Степанова – А. М. Родченко
Дорогой Родченко, получила письмо от 19 мая № 25, где ты меня успокаиваешь и говоришь о затяжке в отъезде. Я серьезно и не думала, что ты можешь приехать раньше 15 июня, это были только приятные мечтания. Я прошу тебя не расстраиваться и крепиться, а уехать тогда, когда позволят твои дела. Тем более что Володька приехал и может еще тебя задержать. Поэтому я крепко беру себя в руки до конца июня и никаких трагических писем ты больше не получишь.
Алешка затеял Ассоциацию работников по рационализации Художественного Труда. Куда войдут конструктивисты (все и разные), Киноки, Леф и Чужак31 с Пролеткультом. Пока все настроены доброжелательно и не ругаются. Всем ясно, что такая организация необходима.
У Овена плеврит, ничего опасного нет.
Милая парижская Мулька, ты столько много работаешь, наверно похудел. На фото такой задумчивый взгляд.
Мулька здоровенькая и теперь весит 12 и… ф. С завтрашнего дня ей будем давать кисель, так что она у нас большая, и к твоему приезду будет вставать и хватать тебя за ухо.
Лиля Брик сегодня мне звонила и предлагала взять у нее в долг денег до твоего приезда, какая любезность.
Целую, твоя собачка.
А. М. Родченко – В. Ф. Степановой
Милая Котя! Получил через Полякова 102 доллара.
Скажи Дзиге, что никакого «Септа» 15-метрового нет в Париже, есть в Германии, но дрянь.
Я уже заказал ему аппарат, как получу первые деньги по почте, сейчас же вышлю.
Володя приехал вчера, с ним бродил вечером и ночью по Парижу, сегодня не ходил на выставку, голова болит.
Сегодня купил фотоаппарат 4x6 «Ика» с объективом 2,7 за 1800 франков. Завтра буду снимать.
Купил сегодня подкладку под кожаное пальто и перчатки, тебе купил пояс. Хочу купить тебе юбку и вязаную кофту на зиму.
Володя даст адрес издательства, где ты получишь деньги, которые он забыл тебе отдать.
Больше никуда не пойду, насмотрелся всего.
Целую. Ваш Хомик.
31 мая 1925 г. ПарижМилый Котик! Получил письмо № 22. Посылаю открытку. Не говори Лиле, что мы с Володей пили. Володя меня не задержит, а задержат попутчики. Аркин, кажется, едет 7-го, а Дурново 15-го.
По почте еще не получил, как получу – вышлю аппарат Дзиге и телеграмму тебе.
Аппаратик замечательный, маленький, светосила 1:2,7, шторный затвор до l/1000 сек. с футляром. Ходил вечером на выставку смотреть, как горит у нас электричество, народу масса.
Завтра, может быть, поеду с Володей в Версаль после обеда. В воскресенье нет возможности работать, всюду народ.
