Антон Вильгоцкий - Кто такая Айн Рэнд?
Рэнд столь сильно привлекала студентов, поскольку она предлагала привлекательную альтернативу той интеллектуальной и политической культуре, что господствовала в американском обществе в 60-е годы. Объективизм резко контрастировал с теми идеями, что доминировали в университетах, где большинство интеллектуалов были скептически настроены по отношению к объективной истине, предпочитая ставить во главу угла существование различных точек зрения, субъективность и условный характер реальности. Они были, как называла это Рэнд, «против каких-либо принципов в принципе». Философия превратилась в ряд разрозненных островков, напоминавших замкнутые эзотерические общества, в профессиональном поле доминировали математические дискуссии о логике и лингвистике. Рэнд же, напротив, писала в непринужденном стиле и обращалась к этике повседневной жизни, к загадкам денег, секса, работы и политики. Ее идеи являлись мощным магнитом для студентов, которые надеялись, что в колледжах они будут изучать великие вопросы мироздания, но вместо этого оказались со всем своим идеализмом в душном климате скепсиса и нравственного релятивизма. Как вспоминал один из объективистов: «Я думал, что философия и психология являют собой ключи к “смыслу жизни”. Когда же я начал их изучать, то обнаружил, что все сводится к зубрежке значений слов и наблюдению за поведением крыс в лабиринтах». Объективизм заполнял пустоты, которые университетские программы оставляли без внимания.
Не прекращались и ее заигрывания с политическим бомондом. Как и большинство консерваторов, Рэнд поддерживала сенатора Барри Голдуотера, который боролся за президентскую номинацию от республиканской партии. Она возмущалась видя, что масс-медиа выставляют его расистом. На самом деле Голдуотер не был склонен к расовым предрассудкам – но он входил в число сенаторов, которые голосовали против Акта о гражданских правах 1964 года, целью которого было положить конец дискриминации чернокожего населения. Голосуя так, он руководствовался принципами, которых придерживался в течение многих лет. Твердый сторонник прав государства, он был встревожен существенным расширением полномочий федерального правительства, которое делал возможным этот закон. Однако в рамках электоральной политики его поступок однозначно расценивался как поддержка расовой сегрегации.
На страницах «Новостей объективизма» Рэнд смело защищала Голдуотера от распространенного убеждения, что он представляет «радикальных правых», представляющих серьезную угрозу для американской демократии. Причиной таких обвинений была популярность Голдуотера среди членов Общества Джона Берча – антикоммунистической организации, склонявшейся также к антисемитизму и причудливым теориям заговора. Рэнд рассматривала обвинения Голдуотера в расизме как дымовую завесу для либеральной оппозиции капитализму. Она связывала популярность этого политика с тем, что он твердо стоял на позициях защиты капитализма. В какой-то степени она была права – но Голдуотеру все равно пришлось предстать на политической арене в качестве центральной фигуры в противостоянии сторонников сегрегации и защитников прав угнетенных меньшинств – и этот контекст помешал ему добиться по-настоящему серьезного успеха в большой политике.
Одним из самых странных увлечений Рэнд того периода можно назвать ее дружбу с автором криминальных романов Микки Спилейном, известным по серии романов о частном детективе Майке Хаммере. Издательство Спиллейна, New American Library, приобрело права на издание «Атланта» в мягкой обложке, и редакторы организовали совместный ланч для двух своих самых продаваемых авторов. Писатели проговорили допоздна, до самого закрытия ресторана – но вместо того, чтобы попросить пару удалиться, сотрудники заведения расселись вокруг и слушали их разговор. Рэнд импонировал тот факт, что круто сваренные герои Спиллейна занимались искоренением зла в «черно-белом» мире. Они, в какой-то степени, были примитивным воплощением ее собственных героических персонажей, и даже сам Спиллейн казался ей копией обаятельного гангстера Гатса Ригана из пьесы «Ночью 16-го января». Рэнд подружилась с автором кровавых бульварных историй и хвалила его произведения в своей колонке Los Angeles Times и на других площадках. Спиллейн, который не мог похвастаться особым расположением среди литературных критиков, платил ей любовью и верностью. Однажды он сказал Рэнд, что если бы их жизни сложились по-другому, то он хотел бы, чтобы она была его спутницей жизни. Рэнд, запрокинув голову, рассмеялась – она любила пофлиртовать. После ее смерти Спиллейн, переживший Рэнд на двадцать три года, сказал: «Айн Рэнд и мне не было нужды “расправлять плечи”. Мы были способны выдержать этот вес».
От общения с другими литераторами Рэнд, впрочем, старалась воздерживаться. Свою миссию в литературе она считала выполненной. Ее подруга Джоан Кеннеди Тейлор вела программу под названием «Мир книг» на нью-йоркской образовательной радиостанции. Когда летом 1958 страну потряс роман Владимира Набокова «Лолита», Тейлор попросила у Рэнд совета относительно интервью с русским писателем. К ее удивлению, Айн не стала комментировать литературный стиль Набокова, а вместо этого воскликнула: «О, Набоков! Если будешь брать интервью у него, то спроси, как поживает его сестра. Когда-то она была моей лучшей подругой». Однако она не стала предпринимать попыток увидеться с Набоковым, несмотря на то, что он был профессором русского языка в Корнелле и часто приезжал в Нью-Йорк, чтобы рекламировать «Лолиту». Также Рэнд не пыталась связаться с его сестрой Ольгой, которая проживала в Праге. Она была очень осторожной в том, что касалось любых контактов с бывшими соотечественниками. «Айн боялась попасть в какие-то секретные советские списки и быть обнаруженной», – говорила Джоан Кеннеди Тейлор. Даже в 70-е годы Рэнд остерегалась «всевидящего ока» Коммунистического Интернационала.
В начале 60-х в Нью-Йорке объявился Альберт Маннхаймер, приехавший по приглашению Рэнд, предложившей ему записаться на терапию к Натаниэлю Брандену. За предыдущие десять с лишним лет о нем мало что было слышно. Он написал один сценарий и стал соавтором пьесы, которая не была поставлена. В своих собственных глазах – и, без сомнения, с точки зрения Рэнд – он был неудачником. Она предположила, что сеансы психотерапии у Брандена смогут помочь ему решить эмоциональные проблемы, приводящие к неудачам в профессиональной жизни. После ряда встреч с Натаном, Маннхаймер вернулся в Лос-Анджелес, почти не повидавшись с самой Рэнд. Добиться успеха ему так и не удалось. В 1972 Альберт застрелился, оставив вдову и троих детей. Рэнд не проявила особой тоски в связи с его смертью. Маннхаймер очень давно отказался жить по ее принципам или разделять ее точку зрения. Как и в случае с Изабель Патерсон, он практически перестал существовать для нее.
