Стейси Шифф - Клеопатра
Октавиану нужно было решить, что хуже: вернуться в Рим с пустыми руками или привезти туда опасного врага. Предсказать реакцию римлян было сложно. Порой они улюлюкали вслед детям поверженных Римом царей, а порой портили триумф слезами. Клеопатра была объявлена врагом Рима, но с нее хватило бы чучела; в прежние времена так и поступали. Смерть царицы делала торжества в честь победы не столь эффектными, но зато позволяла избавиться от множества проблем. Самого Октавиана ничуть не волновало, жива Клеопатра или мертва. Куда важнее было заполучить ее сокровища. Молодой Долабелла мог оказаться пешкой в игре диктатора и действовать по его наущению: едва ли он решился бы нарушить волю своего господина ради египтянки. На самом деле Октавиан не собирался покидать Александрию двенадцатого августа. Этот слух был запущен намеренно, чтобы ускорить развитие событий. Разумеется, ни Дион, ни Плутарх ни слова не говорят о виновности Октавиана. Наоборот, они в один голос говорят о том, царица была нужна диктатору живой. Разумеется, это ровным счетом ничего не значит. Четвертой жертвой десятого августа тридцатого года стала истина.
Все изложенное выше можно легко опровергнуть: Клеопатра пыталась заколоться, а потом уморить себя голодом. С какой целью Октавиан предотвратил эти попытки и даже шантажировал ее детьми? Между смертью Антония и смертью Клеопатры прошло девять дней. Не логичнее было бы сразу от нее избавиться? Тем более что царица сама дала клятву умереть с Антонием. Клеопатра не могла не понимать дилеммы, стоявшей перед Октавианом: она не забыла истории своей сестры. Царица могла надеяться, что Октавиан не осмелится прогнать ее и ее детей-полуримлян по улицам Рима. Узнав о смерти Клеопатры, диктатор искренне огорчился. Победителю не довелось выказать великодушие, которого все от него ждали. В своих воспоминаниях он хвастал, что многие цари и девять царских детей прошли перед его колесницей во время трех триумфов. Никто из последующих историков, включая тех, кто относился к Октавиану без симпатии, даже не намекает на его причастность к убийству. Единственное, что нам остается, это ходить по кругу. Все, что можно сказать с полной уверенностью, это то, что Клеопатра до конца держалась героически, и даже ее враги не могли бы это оспорить. Между прочим, много раз описанная и задокументированная чуть ли не по часам смерть Александра Македонского остается не менее загадочной.
У Плутарха Октавиан разрывается между двумя противоположными эмоциями: он одновременно «раздосадован смертью этой женщины» и восхищается ее «благородством». У Диона он также полон сочувствия и восхищения, хотя и «чрезмерно горюет», но по другой причине: без царицы триумф был бы неполным. Клеопатра оказалась одной из тех, кто обрел вечную жизнь — благодаря обстоятельствам своей смерти. Это была благородная и достойная кончина, уход, которому стоило бы подражать. Несломленная женщина сама выбрала свою участь. С точки зрения римского поведенческого кодекса, она наконец-то поступила безупречно и совсем не так, как можно было ожидать от представительницы слабого пола. В римской истории женщины всегда получали дополнительные очки за глотание раскаленных углей, за то, что они душили себя собственными волосами или бросались с крыши, или протягивали своим мужьям окровавленный кинжал со словами: «Это не больно». (В греческих трагедиях женщины гибнут не менее часто, но за ними никогда не остается последнее слово.) Панегерики не заставили себя ждать. В оде, написанной вскоре после ее смерти, Гораций осуждает Клеопатру за ее безрассудство и излишние амбиции, но в итоге восхищается ей. «Мужества не женского полна»[58], она вызывает восхищение своим ясным умом, самообладанием и храбростью. Ее финал был ее величайшим деянием. Эту цену Октавиан готов был платить: отныне слава царицы была и его славой. Благородный противник — достойный противник.
Клеопатра была погребена «с поистине царской пышностью». Поступить иначе означало разозлить александрийцев. Согласно Плутарху, ее действительно похоронили рядом с Антонием. Почетного погребения удостоились Ирада и благородная Хармион. Скорее всего, их мумифицировали. На могиле трех женщин поставили величественный памятник, достойный усыпальниц Птолемеев. Согласно одному из описаний, статуи Ирады и Хармион охраняли вход в усыпальницу. Плутарх утверждает, что Клеопатру похоронили в самом центре Александрии, рядом с предыдущими Птолемеями. Октавиан приказал достроить мавзолей. Его возведение завершилось уже в захваченном городе, не уверенном в собственном будущем: александрийцы стали теперь подданными Рима. Могила царицы располагалась возле храма Исиды, то есть могла быть где угодно. Согласно последней гипотезе, Антоний и Клеопатра были похоронены в тридцати двух километрах к западу от Александрии, на выжженных солнцем холмах Тапосирис-Магны, с видом на Средиземное море. Ни гробница, ни мавзолей так и не были найдены.
Клеопатра прожила на свете тридцать девять лет, из которых двадцать два правила царством. На десять лет дольше, чем ее великий предшественник Александр Македонский, наследство которого она против собственной воли вручила в руки Рима. С ее смертью египетская династия Птолемеев прекратила свое существование. Октавиан официально аннексировал Египет тридцать первого августа. Первый год его правления совпадал с последним Клеопатры. Позднее император учредил новый календарь, начав отсчет с первого августа, дня, когда вошел в Александрию.
Со смертью Клеопатры пришел конец эпохи Птолемеев, хотя, с точки зрения египтян, винить в этом следовало Антония. Царица была так же повинна в его гибели, как и он в ее.
Клеопатра напрасно доверила жизни своих детей хваленым алксандрийским наставникам. Цезарион добрался до порта на Красном море, но Родон уговорил его вернуться в Александрию и начать переговоры с Октавианом. Древний мир порой был слишком тесен: Октавиан не мог оставить своего кузена в живых, не мог он и прогнать сына божественного Цезаря по улице Рима во время триумфального шествия. Само имя «Цезарион» таило опасность. Как только семнадцатилетний юноша вернулся в Александрию, его схватили, подвергли пыткам и убили. Младшие дети — Александр Гелиос, Клеопарта Селена и Птолемей Филадельфий — не представляли никакой угрозы, и Октавиан забрал их в Рим и отдал на воспитание своей сестре. Они выросли в большой и богатой семье вместе с другими детьми Антония. Иотапе, суженая Александра Гелиоса, вернулась в свою семью в Мидии. Через год после смерти Клеопатры ее выживших детей все-таки заставили участвовать в триумфальной процессии. То было тяжелое испытание для детей, которых растили с такой заботой, словно они были детьми самого Октавиана. Позднее Октавиан выдал Клеопатру Селену за Юбу Второго, который в пятилетнем возрасте принял участие в африканском триумфе Цезаря и с тех пор воспитывался в Риме, проявляя особый интерес к истории. У них были схожие судьбы: оба остались сиротами и испытали немало унижений. Юба был образованным человеком и даже писал стихи. Позже Октавиан поставил своего любимца править Нумидией. Известно, что маленьким братьям Клеопатры Селены оставили жизнь, но после триумфа их следы теряются.
