Женевьева Табуи - 20 лет дипломатической борьбы
На одном из своих последних завтраков Морис де Ротшильд обращается к советскому делегату Литвинову:
– Объясните же мне, уважаемый господин делегат, характер ваших отношений с Германией. Я не вполне понимаю… Вы заключили пакт с Францией – и все же постоянно флиртуете с рейхом!
Улыбаясь, Литвинов отвечает:
– Ну что ж, я сейчас вам объясню: две старые, чрезвычайно изысканные дамы-аристократки – Франция и Англия – никогда не причинят зла моей родине. В Европе есть лишь одна страна, которой мы опасаемся, единственная страна, которая обладает силой, направленной против России, – это Германия. И видите ли, дорогой господин де Ротшильд, мы ненавидим Германию до такой степени, что в один прекрасный день мы смогли бы стать ее союзником, чтобы заставить французов и англичан – у которых иначе будет соблазн всегда ей уступать – начать против нее войну и разбить ее для нас.
Занятые шербетом, все смеются по поводу этого рассуждения.
Но один из приглашенных, греческий делегат юрист Политис, возвращаясь из Преньи во дворец Лиги Наций, говорит:
– Я думаю, что гости барона приняли за шутку то, что является целой политической программой, о которой все мы – и те и другие – должны помнить!
* * *Что же и говорить об атмосфере, которая царит теперь на традиционных завтраках, устраиваемых на каждой сессии первыми французскими делегатами для представителей Малой Антанты и Балканской Антанты.
Все эти министры совершенно обескуражены отставкой Титулеску, просьбу о которой он вынужден был в конце концов подать пятого сентября, уступая влиянию гитлеровской пропаганды при румынском дворе. Все они неустанно говорят тем не менее о том, как Германия с помощью угроз и выгодных предложений стремится привлечь их на свою сторону.
Но позиция французских делегатов, которая отныне стала почти «отчужденной», вызывает у всех глубокие переживания. Иностранные журналисты говорят с сарказмом: «Эта позиция очень похожа на поведение мужа, которому надоела его собственная жена и который каждое утро повторяет ей: “Ну что же ты наконец не найдешь себе любовника?”»
И одна только Елена Вакареску, делегатка Румынии с 1922 года, «бабушка Лиги Наций», как называют ее журналисты, сохраняет свое непоколебимо хорошее настроение.
Намекая на многочисленные специальные сессии Совета Лиги Наций или на чрезвычайные Ассамблеи, которые следуют одна за другой и никогда не приносят никаких результатов, но требуют огромной подготовительной работы, она с юмором говорит:
– Что касается меня, то Леон Блюм сделал то, чего не могла сделать ни война, ни любовь… Он заставил меня похудеть. За один год я потеряла семь килограммов!
* * *Лондон, вечером 11 мая в отеле «Савой». Завтра состоится коронация его величества короля Георга VI. Герцогини, графини, баронессы, все в декольтированных платьях, а некоторые уже в придворных парадных туалетах, стоят в очереди в помещениях нижнего этажа отеля перед дверью парикмахера.
На улицах Лондона на всех зданиях центра укреплены щиты, на которых электрическими лампочками изображен герб. Загораясь попеременно всеми цветами, на них сверкают слова лозунга дня: «Долгие лета королю и королеве! Пусть их власть длится вечно!»
Никогда еще до сих пор коронация не проводилась с подобным размахом, ибо на этот раз король Англии впервые коронуется одновременно и как суверен Канады, Австралии, Новой Зеландии, Южной Африки, и, само собой разумеется, Индии.
В более скромных кварталах юмор вступает в свои права.
На одном из домов Уэст-энда я вижу большую простыню, к которой приколоты портреты королевской четы, окруженные эмблемами. Сверху над ними на видном месте изображен в сильно увеличенном виде клоп со следующей надписью: «Мы присосемся к вам, как он присасывается к нам».
Гайд-парк превращен в подлинный военный лагерь.
Настоящей проблемой является еще спешная постройка сотни маленьких ватерклозетов вдоль всего Вестминстерского аббатства и за ним, предпринятая по настоянию двора.
Во второй половине дня, во время репетиции церемонии коронации в аббатстве, в момент исполнения самого торжественного гимна, их включили все одновременно и… о ужас! – ни звуки труб, ни звуки органов не могут заглушить их неблагозвучный шум. И тотчас начинают срочно навешивать сотню обитых войлоком дверей… Но будет ли это закончено вовремя?
* * *Наступает ночь.
– Ваша милость не должна ложиться спать, чтобы не повредить прическу, – повторяет английский «фигаро» каждой прекрасной леди, голову которой он только что украсил тремя традиционными белыми перьями, воткнутыми прямо в шиньон.
Покорно подчиняясь, прекрасные дамы, дремлют в креслах холла, сонно покачивая головами, пока метрдотель в безупречном костюме не привозит каждой из них на маленьком столике на колесиках плотный завтрак.
В 6 часов утра два французских академика – суровый Луи Жилле и великий сатирик французского общества последнего сорокалетия Абель Эрман, оба в парадной форме, проходят через холл отеля. Они первыми из приглашенных должны прибыть в Вестминстерское аббатство, где с высоты северной галереи, сидя неподвижно более шести с половиной часов, они будут наблюдать за бесконечными обрядами коронации королей Англии.
Поразительное зрелище для нашего времени: вереница придворных мантий, множество шталмейстеров и маленьких пажей.
В костюме, похожем на костюм адмирала, Макдональд обращает на себя внимание своей элегантностью. Чрезвычайно величественный Болдуин кажется печальным.
Абель Эрман, совсем маленький и сморщенный, очень суетится. Не отводя теперь от глаз зажатого в маленьких пухлых руках бинокля, он без устали рассматривает хоры аббатства и другие трибуны, бросая нелестные замечания по адресу то тех, то других:
– Как, – восклицает он (значительно громче, чем это необходимо), – они возвели в пэрство этого злодея Г.?.. Такое пополнение рядов английской аристократии поистине порочно! А эта герцогиня А… Какая развалина! Конечно, на коронации Георга V она выглядела гораздо лучше!
И так далее.
Находясь в своей стихии, Абель Эрман без устали продолжает в том же духе. Этот баловень парижских салонов является их самым жестоким критиком. Еще вчера Леон Блюм сказал, заметив его:
– Он умеет живописать все то, что могут порождать тайные и прикрываемые элегантностью пороки, – высокомерие, праздность и вечную погоню за деньгами, являющиеся отличительной чертой пришедшей в упадок аристократии. Если бы я принадлежал к светскому кругу, я бы ненавидел его.
* * *Вечером на банкете Георга VI, которому Частный совет Короны порекомендовал недавно отпустить бороду, дабы совсем быть похожим на Георга V, встречают неистовыми аплодисментами. Он дает четкое определение имперской теории.
