Эдуард Лимонов - Балканский Андрей
Я встречался еще с рядом людей, которые откровенно платили эмигрантам из России за информацию в виде статей. Потом был Нью-Йорк с огромным количеством проблем, эта вот жизнь мигранта. Первое, что я сделал в Америке, — отправился на собрание троцкистов, Социалистической рабочей партии, потом палестинская была партия.
Как снежный ком все это нарастало, у западного мира появились детали. Я их стал регистрировать, писать статьи. Я тогда написал статью “Разочарование”, за что меня выгнали из “Нового русского слова”. Эти статьи были подхвачены советской прессой. Связей у меня с ней не было, я и не хотел их иметь».
Именно в это время Лимонов переживает кризис: от него уходит любимая Елена, он бродит по Нью-Йорку в полубессознательном состоянии. И в это же время, в 1976 году, он пишет свои лучшие книги, сделавшие его знаменитым, — «Это я, Эдичка» и «Дневник неудачника».
Создать настоящий скандал в мировой литературе после всех книжных революций XX века, сексуальных и наркотических, от Генри Миллера до Уильяма Берроуза, было почти невозможно. Тем более — для русского автора. Ведь русская литература и в эмиграции оставалась этаким междусобойчиком для своих. Ну кому при всем уважении в США нужны были Сергей Довлатов или Василий Аксенов? Разве что с политической точки зрения, как обличители советского строя. Лимонову же, хоть и не сразу, это удалось.
Тридцать шесть американских издательств, куда настойчивый автор отправил свою книгу, отказались от нее. Один из редакторов писал в ответном письме, что нашел «раздражающим» выведенный в книге портрет США. (Еще бы!) Впервые «Эдичка» вышел осенью 1979 года на русском языке в только создававшемся издательстве «Руссика». Ради того, чтобы не быть проклятым всей русской эмиграцией, им пришлось переименоваться в «Индекс-пресс». (Одновременно в знаменитом издательстве «Ардис» вышел сборник стихов «Русское» в аскетичной белой обложке. Автор как-то прикупил его на букинистическом развале в ДК Крупской и теперь гордится библиографической редкостью у себя на полке.)
В 1980 году Лимонов переезжает во Францию. Здесь он наконец находит издателя для франкоязычного варианта «Эдички», который вышел под эпатирующим названием «Русский поэт предпочитает больших негров». Именно с этого издания началось триумфальное шествие книги по миру. Правда, более отражал суть книги заголовок немецкой версии — «Fuck off, Amerika».
В 1982-м, находясь по делам в Лос-Анджелесе, он знакомится в ресторане с уехавшей в Америку из Ленинграда и ставшей там моделью и ресторанной певицей «сумасшедшей русской» Натальей Медведевой. Во Францию они возвращаются уже вместе, Наталья станет третьей женой Лимонова. Безусловно, из всех женщин Эдуарда только Медведева представляет собой фигуру под стать ему. Это союз равных, как в личных отношениях, так и в творчестве, хотя влияние мужа весьма ощутимо в ее книгах, статьях и песнях.
В Париже Лимонов пишет трилогию — «У нас была великая эпоха», «Подросток Савенко», «Молодой негодяй» — о своем харьковском детстве-отрочестве-юности. Многих читателей, привлеченных бунтарством и скандальностью его первых книг, удивили весьма теплые воспоминания о советском детстве героя и апология послевоенной сталинской «великой эпохе».
Здесь мы сталкиваемся с вечным вопросом, насколько написанное литератором от первого лица можно считать достоверным и стоит ли отождествлять автора с его героем.
Если говорить о харьковском периоде, то, наверное, лучший эксперт в этом случае — Раиса Федоровна Савенко. «Он вообще фантазер страшный, — говорила в середине нулевых годов мама Эдуарда интервьюировавшему ее Дмитрию Быкову. — Вы, когда читаете “Молодого негодяя”, все делите на два: там фантазий очень много. Он с детства придумывать любил».
Впрочем, как свидетельствуют дожившие до наших дней товарищи юности Лимонова, а также харьковские краеведы, в целом он оставил вполне близкий к жизни портрет города и горожан тех лет. Более того, именно с Лимоновым теперь связан славный образ советского промышленного центра, города пролетариев, гопников и поэтов, который сейчас старательно пытаются ликвидировать киевские власти. Когда-нибудь, вероятно, увидит свет путеводитель по лимоновскому Харькову, как сейчас по пушкинскому Петербургу или ленинскому Симбирску-Ульяновску. Что Александр Сергеевич, что Владимир Ильич, что Эдуард Вениаминович — люди весьма активные, много перемещались в пространстве, жили по разным адресам, а значит, материала для такого издания найдется немало.
Кстати сказать, Украиной город своей юности Лимонов никогда не считал. Украиной для него были села где-нибудь на Полтавщине или Житомирщине, куда его ребенком возили отдыхать летом. Или далекий Львов, откуда периодически приходили похоронки на боровшихся с бандеровским подпольем сослуживцев отца. Харьков же однозначно был для него Россией.
Книги американского периода сделали Лимонова знаменитым, однако принесли ему такую славу, о которой временами приходится жалеть. Нет проще приема для врагов и недоброжелателей, чем обратиться к эпизоду с негром Крисом. К примеру, в конце 1990-х годов Марк Дейч в «Московском комсомольце» вперемешку с цитатами из программы НБП воспроизводил известные сцены из «Эдички», дабы вызвать эффект отвращения у публики. И добился своего — в результате той публикации распался союз НБП с «Трудовой Россией» Виктора Анпилова. Автор прекрасно помнит, как в 1990-е годы приходилось чаще отвечать публике на различных собраниях левой или националистической оппозиции на выпады по поводу этого романа, нежели спорить о политике.
«Главное действующее лицо моих книг — Лимонов, — говорил в начале 1990-х годов журналисту Евгению Додолеву сам наш герой. — Но ведь такого человека не существует в природе. По паспорту я Савенко Эдуард. Точка. А Лимонов, значит, это и герой, и автор. Автобиографические приемы были важны для меня при показе эпохи, среды. Например, в романе “У нас была великая эпоха” маленький сын лейтенанта Эдик — только предлог, чтобы показать время конца сороковых. А “Молодой негодяй” — это Эдичка в Харькове шестидесятых. Понимаете, это страна через героя, это эпопея… И чтобы упредить возможные вопросы, повторю еще раз: не следует отождествлять меня с Эдичкой. Я не ругаюсь в обществе женщин, я не наркоман и не гомосексуалист».
С дальнейшим литературным творчеством Лимонова все проще. В случае его совместной жизни с Натальей Медведевой мы имеем уникальную возможность сопоставить произведения обоих супругов об их отношениях (соответственно «Укрощение тигра в Париже» и «Моя борьба»), А после возвращения в Россию вся жизнь Лимонова протекала на виду у общества, и его биография задокументирована как им самим, так и множеством других источников. Тут уж что-то придумывать не было никакого смысла, тем более что сами повороты судьбы Эдуарда выглядели круче любого качественного сериала.
Но вернемся в 1980-е. Во Франции Лимонов заводит массу новых знакомств среди политиков, интеллектуалов и разного рода культовых личностей. Так, он знакомится с «королем наемников», бывшим диктатором Коморских островов Бобом Денаром, основателем «Национального фронта» Жаном Мари Ле Пеном, адвокатом Жаком Вержесом, дружившим с красными кхмерами и защищавшим множество удивительных людей — от алжирских террористов из Фронта национального освобождения и того же Карлоса Шакала до бывшего гестаповского палача Клауса Барбье. Здесь он впервые попытается реализовать ту идею, которую потом принесет на российскую почву, — объединение ультралевых и ультраправых, бунтарей и радикалов разного толка против буржуазной системы. Единомышленников он нашел в газете Жана Эдерна Аллье «Идиот Интернасьональ», в которой стал постоянным автором. Впрочем, это вызвало мощнейшее сопротивление среди французского истеблишмента, и до создания какой-то политической структуры дело не дошло. Для Европы, где со времен Великой французской революции правые и левые четко делили места в Конвенте и знали свою нишу, это было невозможно.
Уточняет свои взгляды он в эссе «Исчезновение варваров» (1984) и «Дисциплинарный санаторий. Этюды социальной ментальности обществ» (1989–1991), где, развивая принятую в США и Европе концепцию «СССР = ГУЛАГ», уподобляет западные общества санаториям закрытого типа, своего рода психбольницам с облегченным режимом.
