Круг Ландау - Горобец Борис Соломонович
«Сейчас “принято”, описывая прожитую жизнь (свою или чужую, к кому автор хорошо относится) утверждать или намекать, что герой повествования был диссидентом. И.М. не был диссидентом. В том смысле, что не делал публичных заявлений о своем несогласии с происходящим в стране. Но никогда не выступал “за” не говорил бессмысленных, точнее, имеющих лишь смысл клятвы верности, слов <…>. Непроизношение трафаретных, стертых слов и фраз — очень важная характеристика <…>. Примером поведения для И.М. служили П.Л. Капица, Г.И. Петровский, М.А. Леонтович. <…>. Была у И.М. важная черта: он “не лез в начальство” <…>. Его честолюбие (а он был честолюбив) удовлетворялось научными достижениями и, возможно, собранной им коллекцией марок — одной из лучших в СССР».
О коллекционировании марок добавлю один эпизод. И.М. был одним из наиболее уважаемых филателистов в СССР. Дважды его коллекции получали высшие награды — медали — на филателистических выставках, в частности, коллекция «классики» (европейских марок XIX века) считалась лучшей в СССР. Ее денежная стоимость была очень высока. В связи с этим в начале 1970-х гг. имела место попытка ограбления квартиры И.М. в здании МГУ на Ленинских горах. И.М. тогда не было дома. В квартиру позвонил и требовал открыть дверь «сотрудник КГБ». Его жена Зоя Ионовна Фрейдина проявила мужество и находчивость, не поддавшись на совсем не очевидную провокацию. «Гость» предъявил через дверную щель удостоверение прапорщика КГБ. Однако супруга И.М. сообразила, что к академику, да еще без предварительного уведомления, должен был бы явиться старший офицер, а не унтер. Она успела прочесть фамилию и звание прапорщика в удостоверении, которое прибывший показал ей через смотровую щель. Заявила, что пусть ей позвонит из органов начальник отдела, а так дверь она не откроет. «Гость» ушел. Она позвонила в КГБ, где ей подтвердили, что никаких людей к Лифшицу не посылали и вопросов к нему не имеется. Сообщили в милицию. Прибывший наряд установил, что грабитель проник незамеченным через черный вход элитного здания. Зое Ионовне дали понять, что она по всей вероятности спасла свою жизнь, не открыв двери.
После кончины И.М. Лифшица в журнале «Филателия в СССР» (октябрь, 1983) был помещен некролог, написанный от имени редакции его знакомым, геологом и историком науки, а также известным филателистом А.М. Блохом. В некрологе были слова о «редкой душевной доброте, сердечности и доброжелательности Ильи Михайловича».
Оба брата Лифшицы были знатоками классической музыки. Они учились музыке с детства. Е.М. неплохо играл на рояле, а И.М. стал почти профессионалом. Он даже получил специальное музыкальное образование. Но Е.М. перестал заниматься музыкой в 12 лет, сказав: «У Лельки это лучше получается». И.М. до конца жизни не расставался с роялем. Как вспоминает Каганов, И.М. «играл дома или на отдыхе, если в санатории был хороший рояль. Играл Моцарта, Шопена, Баха, Бетховена, а из современников — Прокофьева».
В кругах, близких к Ландау, И.М. Лифшиц считался экспертом по математике, благодаря своему базовому математическому образованию и блестящему владению математическим аппаратом. К нему нередко прибегали как к арбитру на семинарах, если возникало затруднение у самого Ландау. «И.М. легко разговаривал с математиками, и математики легко разговаривали с И.М. — они понимали друг друга. В 50—70-е гг. создавалось то, что потом получило название “современная математическая физика”. В ее создании, благодаря общению с математиками, несомненна роль И.М. Лифшица» [Каганов, 1998]. <Имеется в виду широкий класс новых математических методов, специально разработанных для решения задач квантовой электродинамики и хромодинамики. Эта область гораздо шире классической математической физики, которая занимается решением дифференциальных уравнений в частных производных с использованием специальных функций. — Прим. Б.Г.>.
Далее Каганов пишет: «Никогда Ильмех не раздражался, не понукал, не удивлялся непонятливости учеников. Готовность разъяснять, учить, а не поучать, делали его замечательным руководителем. Его превосходство над учениками было очевидно, но ощущали это мы — ученики —, а не он — учитель. Точнее, конечно, ощущал, но не проявлял. От него никто не слышал окрика, насмешки. Похоже, он всегда боялся задеть человеческое достоинство того, с кем говорил, даже если видел некомпетентность своего собеседника».
В книге М.И. Каганова приводится следующее необычное наблюдение о подготовке И.М. Лифшица к лекциям, интересное для современных вузовских преподавателей:
«Обладая энциклопедической памятью в физике, умея почти, как никто, импровизировать у доски, И.М. серьезнейшим образом готовился к лекциям. Попытки договориться с И.М. о встрече или даже о разговоре по телефону за день до лекции, а тем более — в день лекции <…> всегда кончались вежливым отказом: “У меня лекция…”».
Добавлю, что недавно я прочел о таком же отношении к лекциям академика Г.Л. Ландсберга и рассказал об этом своим коллегам, которые очень удивились. Сейчас нам приходится нередко читать по две лекции в день на разных курсах, а затем в тот же день проводить еще два-три семинара с решениями задач. Кто-то после этого идет на вечерние курсы для абитуриентов. Все быстро согласились, что практическое применение в современной России упомянутого условия двух академиков привело бы к немедленному краху всей системы высшего образования, построенной на чудовищной эксплуатации преподавателей государством (дорабатывается старый советский ресурс, а новые преподаватели почти не появляются). Тема эта безнадежная, но упомянуть о принципе подготовки к занятиям двух выдающихся ученых XX века я счел уместным.
Хочу привести еще одно высказывание, сравнивающее стили профессионального общения И.М. Лифшица и Л.Д. Ландау с их окружением. Я попросил своего коллегу Б.Д. Рубинского, посещавшего в конце 1950-х и в 1960-х гг. семинар Ландау, что-нибудь о нем сказать. Он ответил, что продолжал посещать этот семинар и тогда, когда его стал вести И.М. Лифшиц. Если Ландау на семинаре позволял себе обращаться с выступавшими очень резко, иногда даже грубо, порой дело доходило до крика, то Илья Михайлович вел себя всегда в высшей степени интеллигентно, мягко и доброжелательно, при нем атмосфера семинара стала гораздо спокойней.
Биографический пунктир
• Справка: Александр Соломонович Компанеец (1914–1974) — советский физик-теоретик. Родился в г. Екатеринославе (Днепропетровске) на Украине. Его отец Со/гомон Маркович Компанеец был известным врачом, одним из основоположников российской и советской отоларингологии, основателем и главным редактором «Журнала ушных, горловых и носовых болезней». А.С. закончил Харьковский механико-машиностроительный (позже — политехнический) институт (в котором в те же годы учились Е.М. и И.М. Лифшицы). В 1934-41 гг. работал в Украинском физико-техническом институте (знаменитом УФТИ), где познакомился с Ландау и стал сотрудником его теоротдела. Он был первым, кто полностью сдал теорминимум Ландау и потому неоднократно назывался «первым учеником Ландау». В 1935 г. защитил кандидатскую, а в 1943 г. докторскую диссертацию и стал профессором. Во время войны, в 1941-44 гг. оказался в Физическом институте АН Узбекской ССР в Ташкенте. В конце войны вернулся ненадолго в УФТИ, откуда в 1945 г. лично И.В. Курчатовым был приглашен для работы в Советском Атомном проекте и переехал в секретную Лабораторию № 2 в Москву. Однако Компанейца не могли оформить на главный атомный объект страны в Арзамасе-16, так как мать его жены была расстреляна в 1938 г. как «враг народа». В 1946 г. Я.Б. Зельдович, бывший главным физиком-теоретиком в Атомном проекте, пригласил А.С. Компанейца перейти в Институт химфизики АН СССР. Компанеец стал заместителем Зельдовича в теоротделе ИХФ, а после ухода последнего оттуда в 1918 г. — оставался бессменным заведующим теоротдела ИХФ до конца жизни. Много лет он продолжал участвовать в теоретических расчетах по Атомному проекту, руководя одновременно другими работами по тематике ИХФ, главным образом, по теоретической газодинамике горения и взрыва. Преподавал теоретическую физику в Харьковском университете (1935-41 и в 1944), Ташкентском политехническом институте (общую физику в 1941-44) и МИФИ (1947-74). Вывел уравнение теплового равновесия между квантами излучения и электронами вещества, известное как классическое уравнение Компанейца. Обобщил известное уравнение Томаса — Ферми на неоднородные системы, что стало основой для создания современного метода функционала плотности. Выяснил механизм возникновения радиоизлучения при ядерном взрыве, связанный с гигантским световым давлением. В 1960-е гг. это радиоизлучение стало основным и самым чувствительным средством глобального контроля за испытаниями ядерного оружия в атмосфере. Автор широко известного учебника «Теоретическая физика» (1955, 1965), соответствующего курсу по этому предмету в МИФИ. Автор научно-популярных книг «Что такое квантовая механика» (1964), «Симметрия в микро- и макромире» (1978), «Может ли кончится физическая наука?» (1965), «Физика ударных волн» (1968).
