Круг Ландау - Горобец Борис Соломонович
В статье М.И. Каганова о Компанейце приводятся также сатирические стихи последнего, посвященные самому Каганову, который рассказывает:
«<…> я был довольно близко знаком с несколькими хорошими поэтами. Например, с Булатом Окуджавой, с Юрием Яевитанским, дружил с Давидом Самойловым. Своими знакомствами я пользовался. В Институте физических проблем с моей помощью изредка устраивались поэтические вечера. Поэтому мои отношения с поэтами были известны. Возможно, А.С. несколько покоробили наши панибратские отношения, а, может быть, только ради красного словца, он написал эпиграмму, в которой обыгрывалось то, что я на “ты” с Окуджавой, Самойловым и, будто бы с Евтушенко. Похоже, Евтушенко понадобился для рифмы…:
М.И.Каганов, сам не владеющий искусством версификации, заказал ответный стих своему шурину. В цитируемой статье он также приведен:
Напрямую с ландауской тематикой связано меткое стихотворение А.С. о семинаре Ландау, оно приведено в подразделе 6.2.
Однажды в поэтико-сатирическом прицеле оказалась Кора Ландау, в гости к которой пришел ее поклонник Коля Л. Так его называет в своей книге сама Кора. Для любопытствующих сообщаю, что его полная фамилия названа именно в нижеследующем стишке Компанейца, приведенном без купюр в книге Бессараб [2004, С. 39]. Но я все-таки использую здесь заменитель полного имени этого известного академика-химика, ученика Н.Н. Семенова.
Из упоминаемой книги М.Бессараб цитируем:
«Визит красавца-мужчины в квартиру номер два <где жила семья Ландау> не остался незамеченным. Один из самых первых учеников Дау, Александр Компанеец, сочинил по этому поводу стишки, и они моментально облетели два института <ИФП и ИХФ>. Много лет спустя незадачливый поэт рассказал, что когда Дау попросил его остаться после семинара, он не придал этому значения, но когда они остались одни, он понял, что учитель разъярен. “Это было ужасно. Мне казалось, он вот-вот бросится на меня с кулаками. Он выставил меня ничтожеством и негодяем. Но я не сразу понял, что его так взбесило”, — вспоминал поэт. Оказалось, Дау разлютовался потому что какие-то дурацкие стишки могли оттолкнуть друг от друга людей, которые, по-видимому, нравились друг другу. Дау метался по кабинету и отчитывал Компанейца: “Какая наглость — вмешиваться в чужие судьбы! Какая подлость — высмеивать высокие чувства! Как у вас хватило бесстыдства после всего этого показаться мне на глаза! И стихи мерзопакостные! В жизни не слыхал большей дряни!” А вот это уже несправедливо. Стихи неплохие, и, кстати, они очень понравились Коре. От нее я их и получила:
Приведем еще пересказ сценария пьески, которую сочинил Компанеец в соавторстве с Виталием Иосифовичем Гольданским (зятем Н.Н. Семенова, академиком химико-физиком).
«Пьеса “Вечный двигатель” — сатира на участие Института химической физики в атомной проблеме. Насколько помню, начинается пьеса с того, что Институту поручено создать вечный двигатель. Для этого дирекция создает две лаборатории — Лабораторию № 1 для создания вечного двигателя 1 — го рода и лабораторию № 2 — для создания вечного двигателя 2-го рода. Это была прекрасная шутка. Ведь все знали, что в целях конспирации ряд институтов, принимавших участие в решении советской атомной проблемы, именовались лабораториями: УФТИ в Харькове — лабораторией № 1, а Институт атомной энергии в Москве — лабораторией № 2. Идет совещание, которое должно наметить план работы по созданию вечного двигателя. Существуют указанные начальством сроки. Один из сотрудников ИХФ предлагает заметное укорочение срока. Однако присутствующий чиновник из Среднего министерства (напомню: атомной проблемой занималось Министерство среднего машиностроения) возражает, говоря, что они не успеют оформить привлекаемых сотрудников. В какой-то момент на совещании появляется Компанеец — <…> и хочет понять, чему посвящено совещание. Он пытается объяснить, что создать вечный двигатель невозможно. Ведущий совещание Н.Н. Семенов обвиняет Компанейца, что его критицизм — результат неумеренного почтения к Ландау. Кто-то из присутствующих разъясняет Компанейцу, что в данный момент речь идет о написании плана работ по созданию вечного двигателя, а не о создании самого двигателя. Компанеец успокаивается и произносит реплику, которая, когда я ее узнал и запомнил, помогала мне во многих случаях: “План — это можно”…» [Каганов, 2004].
Пьеса исполнялась на институтских капустниках, и следует заметить, что авторы не боялись вызвать гнев или обиду у директора ИХФ, Нобелевского лауреата Н.Н. Семенова, который председательствовал в пьесе на дурацком совещании. Впрочем, у ценившего юмор Семенова и не было никакой обиды.
Наконец, вот еще одно стихотворение — из пьесы «Гавриилиада», написанной А.С. в соавторстве с Гольданским.
Но как-то раз В.И. Гольданскому тоже «досталось» от своего саркастичного соавтора. Причем не в стихах, а с помощью приема, уникального по остроумию. М.И. Каганов вспоминает, как они с Компанейцем готовили совместную научно-популярную статью «Металлы, диэлектрики и полупроводники» для журнала «Наука и жизнь». Желая подчеркнуть, что электрон в атоме не имеет определенной траектории, традиционное изображение атома с траекториями авторы перечеркнули. При этом взяли рисунок атома с обложки научно-популярной книги В.И. Гольданского. В результате вроде бы перечеркнули и саму книжку с фамилией ее автора на обложке, как бы призывая: Не читайте этого!
А.С. Компанеец завел в теоротделе книгу «Анналы», в которой записывались события из жизни отдела. Записи делались как в общепринятой деловой форме (протоколы заседаний отдела и семинаров), так и в самых разных неформальных вариантах — остроумных, веселых и не очень. В начале книги было регламентировано, что она «выдается сотрудникам теоротдела по первому требованию как для чтения, так и для записей или зарисовок, без предварительного опроса о цели взятия». Приведу несколько не связанных между собой записей, сделанных чаще всего самим А.С. Компанейцем. Примечания и пояснения в угловых скобках мои.
