Николай Молчанов - Жан Жорес
Но это отнюдь не значит, что действия Жореса были совершенно безупречными. Он, конечно, преувеличивал опасность монархического переворота. Монархисты давно уже растеряли свои силы и свои шансы. Они сами признали это, пойдя на политику пресловутого «присоединения». Даже люди, для которых монархия могла бы быть только привлекательной, признавали, что шансов у нее во Франции нет. Царский посол тех времен в Париже князь Урусов писал в Петербург, что во главе монархистов «нет способных и решительных людей, а идеи которые они проповедуют, не могут больше увлечь за собой массы». Его германский коллега Мюнстер, в свою очередь, доносил в Берлин, что он решительно не верит в возможность государственного переворота, ибо для этого «нужен энергичный человек, которому доверяла бы армия и который имел бы опору в народе. Такого человека я не вижу».
Но ошибку Жореса в самый момент казуса можно понять и объяснить. Поддержка Мильерана была продиктована, кроме всего прочего, его доброй душой, верностью по отношению к неверным друзьям, слабостью, которую он питал к Люсьену Герру, и, конечно, тем, что его социалистические убеждения вытекали из его романтического идеала республики. Хуже другое: отбиваясь от нападок гэдистов, увлеченный логикой борьбы, Жорес стал потом оправдывать ее и слишком возводить в принцип.
Но Жорес оказался и самой страдающей стороной во всей длительной борьбе из-за казуса. Сначала он увидел, как рушился его идеал социалистического единства и как между независимыми и революционными социалистами возникала и стала углубляться пропасть. Он получил печальное удовольствие наблюдать глубокий кризис, поразивший из-за казуса Мильерана партию Гэда, Французскую рабочую партию — наиболее мощную и организованную силу французского рабочего движения. Она имела тогда 17 тысяч членов, половину всех организованных социалистов. На выборах 1898 года гэдисты собрали 294 тысячи голосов, сорок процентов тех, кто голосовал за социалистов.
Еще до казуса некоторые лидеры гэдистов не хотели идти на единство, опасаясь усиления влияния Жореса, так добивавшегося этого единства.
— Чем скорее наступит окончательный разрыв, тем лучше, — постоянно говорил Шарль Бонье.
Но вот этот долгожданный разрыв произошел, и оказалось, что гэдисты теряют свою собственную партию.
Когда 23 июня было опубликовано заявление, что гэдисты и бланкисты выходят из единой социалистической фракции, под этим заявлением стояли подписи всех их депутатов. Но сразу же посыпались протесты. Оказалось, что подписи многих гэдистов появились без их ведома. Как Гэд ни настаивал, восемь депутатов его рабочей партии проголосовали за правительство Вальдека с участием Мильерана.
А затем начались выступления местных организаций рабочей партии против гэдистского манифеста войны. Значительная часть этих организаций, почти половина, поддерживает Жореса и отвергает непримиримую линию лидера своей партии. Даже известные бастионы гэдизма — Лилль, Рубэ — оказались поколебленными. Многие резолюции выражали мнение, что вступление социалиста в правительство — прямое логическое следствие политики самого Гэда, проводившейся им несколько лет.
В августе 1899 года в Эперне собрался Национальный съезд Французской рабочей партии. Разгорелись жаркие споры о казусе. Известные гэдисты резко выступили против злоупотребления их именами, произвольно поставленными под «манифестом войны». Многие говорили, что республика действительно в опасности, что Жорес прав, что у него не было другого выхода. Чтобы не допустить открытого раскола партии, Гэду пришлось примириться с включением в резолюцию пункта о том, что возможны случаи и обстоятельства, когда социалистам придется сотрудничать с буржуазией в составе общего правительства. Это сводило насмарку все гневные тирады Гэда по адресу Жореса. Но он был рад и этому исходу конгресса.
— Это полная победа, это триумф, — радостно повторял Гэд после его окончания.
— Героический конгресс, — как всегда, поддакивал Бонье.
— Не увлекайтесь, — сдерживал их Лафарг, — вспомните о разногласиях.
— Триумф? — восклицал лидер гэдистов Жиронды Лавинь. — Ваш триумф слишком платонический и смешной. Ведь даже эту резолюцию вырвали под нажимом. Вы, Гэд, может быть, и спасли партию, но только в теоретическом, я бы сказал, в академическом смысле. Фактически, реально вы ее потеряли. Вы великолепно витаете в облаках чистой «идеи», но вы плохо связаны с обыкновенной жизнью…
— Делегаты не выступили против Жореса, — раздраженно заметил Бонье, — чтобы не потерять поддержку своих организаций. Ну откуда у него такая поразительная популярность?
Однако гэдисты были лишь одной, хотя и самой сильной, из восьми существовавших тогда во Франции социалистических групп. Независимые социалисты, не уступавшие по своему влиянию гэдистам, все поддерживали Жореса. А в других организациях оказалось также много его сторонников. Комитет социалистического согласия 23 июня подавляющим большинством поддержал Жореса и проголосовал за его резолюцию. Не пошли за Гэдом и профсоюзы. В конечном счете большинство французских социалистов встало на сторону Жореса. Пророческий мираж абстрактной революции Гэда, за которым не было никакой реальной практической политики, никакой жизненной перспективы, большинство французских рабочих не воспринимало. В этом сказывалось, конечно, традиционное влияние домарксистских форм мелкобуржуазного социализма, проявлялась отсталость рабочего движения. Но важно, что это помогает понять позицию Жореса, который шел за массами. Необычайным чутьем он улавливал господствующее настроение грудящихся и выражал его. Правда, это лишь объясняет поведение Жореса, но не оправдывает его.
А как же вело себя правительство Вальдек-Руссо, из-за которого разгорелся весь сыр-бор? Ведь Жорес поддался на уговоры друзей и поддержал вступление Мильерана, поскольку ему обещали, что Вальдек положит конец интригам милитаристов и шовинистов, что начнется политика прогрессивных социальных реформ.
Первым делом он уволил в отставку всех генералов, выступавших против пересмотра дела Дрейфуса. Военная разведка была изъята из генерального штаба и передана в министерство внутренних дел. 12 августа 1899 года отдается приказ об аресте вожаков антндрейфусаров. Правительство официально объявило, что оно получило документальные доказательства существования «обширного заговора, имеющего целью ниспровергнуть парламентскую республику и призвать во Францию герцога Орлеанского».
Хотя и в трагикомических формах, дело дошло до применения оружия. Главарь антисемитов Жюль Герен, чтобы избежать ареста, забаррикадировался в редакции газеты «Антисемит» на улице Шаброль. Больше месяца парижане имели возможность развлекаться наблюдением осады «форта Шаброль», пока 20 сентября Герен не сдался.
