Иван Майский - Перед бурей
украшенным очками, и, крепко пожимая мне руку на виду
у всего зала, визгливым голоском закричал:
— Поздравляю! Поздравляю! Земля наша не оскудева
ет талантами!
Оказалось, что это был редактор омской газеты «Степ
ной край», который счел своим долгом публично «поощ
рить» молодого поэта. Теперь я был действительно сму
щен и поспешил скрыться в прилегающей к залу гости
ной с чаем и фруктами. Меня там сразу окружили мои
одноклассники и тут же при громких криках «ура» стали
качать. Потом пришел Петров, стал жать мне руки и за
что-то благодарить. Потом явился Васильев и горячо
поздравлял меня с успехом. Потом новый, совсем не зна
комый мне учитель Малыгин похлопал меня по плечу и с
чувством сказал:
— Спасибо! Я очень рад, что пошел сегодня на вечер.
Пахнуло чем-то свежим, живым.
Вдруг, с силой расталкивая гимназистов, ко мне не по
дошел, а подбежал Михновский и восторженным шопотом
продышал:
201
— Пойдемте, пойдемте! С вами хочет познакомиться
ее превосходительство.
И Михновский, крепко схватив мою руку, потащил ме
ня к гадкой, противной старухе с черными зубами и жел
тым морщинистым лицом.
— Вот наш автор, ваше превосходительство, — подо
бострастно изгибаясь, проговорил Михновский.
— Ах, очень рада, очень рада, — задребезжала в ответ
жена губернатора, прикладывая золотой лорнет к глазу,—
Надеюсь, вы напишите мне свое произведение... Очень ми
ло, очень мило!.. И привезите его сами...
У «ее превосходительства» плохо пахло изо рта, и мне
стало совсем тошно. Я поспешил пробормотать что-то
среднее между «убирайся к чорту» и «с удовольствием» и
затем постарался скрыться в толпе. Конечно, к губерна
торше я не поехал и своего произведения ей не послал.
Под конец вечера меня поймал новый гимназический
священник отец Дионисий, недавно переведенный к нам
из другого города. Отец Дионисий производил впечатле
ние хитрой и замысловатой штучки. Одевался он в рясы
из прекрасной материи, крест на груди носил весьма ко
кетливо, бороду тщательно стриг и аккуратно расчесывал.
В походке, в манере держаться, во всех движениях и же
стах отца Дионисия было что-то вкрадчиво-коварное, что
то елейно-кошачье, сразу вызывавшее к нему недоверие.
Он с первого взгляда мне не понравился, и, как видно бу
дет из дальнейшего, моя инстинктивная антипатия к на
шему новому «духовному наставнику» оказалась слишком
хорошо обоснованной. Теперь, на вечере, он стал до небес
превозносить «Еретика» и просил дать ему экземпляр мо
его произведения, для того чтобы показать его... «пре
освященному» (то есть архиерею). Это меня окончательно
настроило против отца Дионисия. Я уклонился от каких-
либо определенных обещаний, а потом постарался забыть
о просьбе священника.
Итак, мой успех на вечере был несомненен. Я стал «ге
роем дня» и сделался «светилом гимназии». Мое имя на
чали часто упоминать в городе. Признаюсь, это мне было
приятно, но... вот что я писал Пичужке, подводя итоги
своему выступлению:
«Не знаю почему, но я плохо верю в искренность боль
шинства выпавших на мою долю похвал. И если я даже
и неправ в своих подозрениях, я не жалею, что они у ме-
202
ня есть: так меньше шансов сделаться самодовольной ско
тиной и перестать двигаться вперед. Нет, я буду вечно
недоволен собою и буду вечно двигаться вперед!»
19. СТУДЕНТЫ
Со времени демонстрации 8 февраля 1899 года в Омске
появилась совсем новая и необычная категория жите
лей — «высланные студенты». Студенческое движение в
столицах и в провинции в то время быстро крепло и рос
ло. То и дело в университетских городах происходили
студенческие сходки, студенческие забастовки, студенче
ские демонстрации. Требования академические все чаще
дополнялись требованиями политического характера. Цар
ское правительство отвечало на студенческие беспорядки
массовыми репрессиями. Вожаков арестовывали и ссылали
в административном порядке в «отдаленные места Россий
ской империи», то есть на север Европейской России и в
Сибирь. Более рядовых участников отправляли под над
зор полиции «в место жительства родителей». Так как в
связи с беспорядками высшие учебные заведения часто
закрывались на длительный срок, то множество студен
тов, получив неожиданные «каникулы», разъезжалось
просто по домам. В результате в нашем захолустном Ом
ске (ведь это был сибирский город!) создалась и система
тически поддерживалась сравнительно многочисленная
«студенческая колония», состоявшая из студентов всех
трех категорий. Само собой разумеется, она внесла в ом
скую общественную жизнь заметное оживление и стала
притягательным центром для всех радикально настроен
ных гимназистов и гимназисток.
Ближе всего я сошелся с «студенческим семейством»
Королевых. Состояло оно из трех человек — старшего
брата Сергея, его взрослой сестры Наташи и девочки-
подростка Мани, которую все почему-то называли «Па
рочка». По происхождению Королевы были омичи. Отец
их умер очень давно. Мать в последние годы сильно стра
дала от рака желудка, и в начале 1901 года вызвала стар
ших детей, учившихся в Петербурге, домой, чувствуя
приближение конца. Действительно, вскоре после их при
езда старухи Королевой не стало. Сергей и Наташа соби
рались было затем вернуться к учебе, но как раз в это
203
время в Петербурге произошли новые студенческие бес
порядки, в результате которых оказались закрытыми все
учебные заведения столицы. Королевы застряли, таким
образом, в Омске в ожидании лучших времен. Жили они
в большом деревянном доме, покосившемся и почернев
шем от времени, находившемся на окраине города, и гада
ли, что с ним делать: дом остался им в наследство от
родителей и требовал капитального ремонта. Денег же у
молодых хозяев для этого не было. Сергей и Наташа не
раз в моем присутствии обсуждали различные проекты
(в том числе самые фантастические) «санирования» дома,
